История Византийской империи. Том 4

Воспитанник Михаила Пселла, Михаил VII Дука, занимал византийский престол до 1078 г. Он имел во время свержения Романа около 20 лет от роду и, следовательно, мог бы нести ответственность за жестокую расправу со своим вотчимом. Но это был человек без воли, весь находившийся в руках клики, захватившей правление в свои руки. Слишком двуличный и неискренний Пселл писал к ослепленному Диогену, что царь нисколько не повинен в его несчастии, что все произошло без его ведома и по воле окружающих. Главная ответственность должна пасть на кесаря, но, конечно, при дворе знали об его намерении, знал и царь, и его советник Пселл. В его истории есть достаточные на это указания. Так, говоря о полученном Андроником поручении идти на Романа, он обронил замечание, что это очень тревожило царя, ибо он боялся, как бы это не окончилось для Романа несчастием, если он попадет в плен, и как бы он не подвергся членовредительству. Нет сомнения, что опасения подобного рода могли основываться на реальных основаниях, а не на догадках. Михаил мог действительно жалеть Романа, но он ничего не сделал, чтобы его спасти, точно так же как не воспользовался своей властью для защиты своей материи. Это был педант, достойный ученик Пселла, приготовленный для составлений хрий и для собеседований по теоретическим вопросам, но стыдившийся резкого слова с приближенными и благодушно переносивший проступки даже прислуги. При таком государе влияние на дела должно было перейти к приближенным: сначала все зависело от кесаря Иоанна, дяди царя, а потом наступило всемогущество евнуха Никифорицы.

Никифор, получивший в истории прозвище Никифорица, известен был как правитель Антиохии, откуда был переведен в Элладу и Пелопоннис, и отовсюду шла недобрая слава об его жестокости и любви к взяткам. Тем не менее скоро после низложения Романа Диогена он пошел в гору, его вызвали в столицу и назначили на большой государственный пост — в логофеты дрома; его друзья, способствовавшие возвышению его, жестоко в нем обманулись, так как он не хотел играть подначальной роли и постарался оклеветать и удалить от царя тех лиц, которые стояли выше его. Так по его совету удален был под видом почетного назначения на военную должность в Азию кесарь Дука, так при его посредстве произошло охлаждение между царем и его братьями. Сделавшись временщиком, он легко удалил Иоанна, митрополита Сиды, бывшего при Михаиле первым министром, и занял его место. Никифорица начал ряд реформ и смелых предприятий по финансовому ведомству и по взиманию налогов, направленных, впрочем, не для блага государства, а для собственной наживы. Период его бесконтрольного распоряжения судьбами государства вызвал всеобщее раздражение: конфискации имуществ, система монополий, денежные поборы и пр. возбудили против правительства основательные жалобы, которыми воспользовались представители служилой аристократии, развращенной частыми сменами на престоле и переменами правительств. Не говоря о возмущении кесаря Иоанна, объявившего себя царем по подстрекательству норманнского вождя Урселя и впоследствии в покаянном виде явившегося с повинной к племяннику, ненависть к правительству Никифорицы нашла себе выражение в сильных движениях, начавшихся в 1077 г. и окончившихся низвержением Михаила VII. Первым выступил проедр Никифор Вриенний, бывший дука Драча: при содействии своего брата Иоанна, имевшего в Адрианополе большие связи и влияние, он объявил себя императором в ноябре 1077 г. и послал своего брата, возведенного в сан куропалата и доместика схол, на Константинополь. Столица представляла легкую добычу, так как мало имела войска. Любопытно отметить, что самым важным лицом, защищавшим Константинополь, был Алексей Комнин, племянник бывшего царя Исаака, так как Михаил счел полезным войти в соглашение с этой семьей, для чего вызвал из ссылки вдову Иоанна Комнина Анну с сыновьями и выдал за старшего из них, Исаака, Ирину, дочь грузинского владетеля и племянницу императрицы Марии, дочери армянского царя Баграта IV. Приняв ряд мер для отражения Иоанна Вриенния и заставив его отступить сначала в Редесто, а потом в Кизик, правительство Михаила VII почти уже одержало верх над Вриенниями, когда на востоке вспыхнуло восстание Никифора Вотаниата, стратига фемы Анатолика. Он объявлен был царем и с помощью сельджукских отрядов овладел Никеей и приблизился к Халкидону, против Константинополя. Хотя Алексей Комнин предлагал императору ударить на Вотаниата с остатками находившегося в Константинополе гарнизона, но Михаил VII не воспользовался советом и пропустил время. В самой столице произошел поворот в пользу Вотаниата, образовалась стража из граждан и завладела дворцом. Находясь в отчаянном положении, Михаил бежал во Влахерны, откуда был отведен в Студийский монастырь и там пострижен (1078). Царица с сыном, порфирородным Константином, спаслась в монастырь Петрий. Вотаниат вступил в столицу 3 апреля и короновался в храме св. Софии.

Здесь мы должны перенести внимание на бывшую все это время вдали от дел семью Комнинов, среди которой при Михаиле VII и Никифоре Вотаниате вырастает импозантная фигура Алексея Комнина, занявшего престол после Вотаниата, также путем военного бунта, в апреле 1081 г. Нет никакого сомнения, что в смутную и полную всяких превратностей эпоху, последовавшую после удаления от дел Исаака Комнина, судьба оставшейся семьи в лице его брата и его многочисленного семейства всецело зависела от политического такта, благоразумия и большого авторитета супруги Иоанна Анны Далассины, о которой нужно сказать несколько слов. Дочь царя Алексея, знаменитая писательница Анна Комнина, вспоминая об исключительном доверии, которое оказал ее отец Анне Далассине, назначив ее правительницей государства на время своего похода против Роберта Гвискара, характеризует свою бабку в таких выражениях 27:

«Иной, пожалуй, будет порицать распоряжение моего родителя, доверившего женщине управление империей. Но кто имел случай знать просвещенные взгляды моей бабки, ее добродетель, ум и житейскую опытность, тот бы, напротив, похвалил отца. Моя бабушка так была искусна в ведении дел и так способна разбираться в политике, что могла бы управлять не только Ромэйской империей, но и всяким царством под солнцем. Она была весьма опытна, знала природу многих вещей, понимала, из чего что возникает и к чему приводит, что имеет второстепенное значение и что способствует к усилению другого, в высшей степени находчива в распознании того, что нужно, и удивительно осторожна в действиях. И такова была не только по умственным расположениям, но в том же смысле и выражала свое мнение. ...Даже и в молодые годы она казалась удивительным существом, обнаруживая почтенную серьезность в юных летах. При одном на нее взгляде можно было заметить присущую ей доблесть в соединении с величественной осанкой. Мой отец, получив царскую власть, взял на себя подвиг и заботы, ставя свою мать зрительницей его деяний и доверив ей верховную власть, и исполнял, как подданный, ее приказания. Он чрезвычайно любил ее и находился в полной от нее зависимости, верно исполнял ее волю и слушал ее распоряжения; на все соглашался, на что выражала она свою волю».