Антихрист

Отвечая традиционным для русской истории умонастроениям «конца века», наше время занято интенсивным производством новых, а также реставрацией старых социальных мифов. Как в эпоху И. Новикова, а потом Александра I, затем на рубеже XIX‑XX вв., множество людей — от обывателей до академиков — увлечены ныне постижением «тайн натуры» (в современном варианте «нерациоидных объектов», «неопознанных явлений» и т. п.). Вернулась мода на оккультное знание, сверхчувственное постижение, масонство. Когда нормой жизненного ритма становится перманентная катастрофа, горизонт исторической надежды немедленно сужается в эсхатологическую перспективу, по центральной оси которой выстраиваются столь знакомые и неизменно впечатляющие знамения последних времен. Композиция символических свидетельств «конца истории» строится по–разному, но по некоей национальной привычке на первом плане апокалиптического «иконостаса» с достойным особого комментария постоянством все отчетливее прорисовывается образ Антихриста [1] По книге редакция сохраняла авторское написание слова «антихрист». . Как всякий древний символ, этот образ обладает самодостаточной убедительностью. Тем менее стоит удивляться оперативной его эксплуатации в журнально–политической «злобе дня» [2] Олейник Б. Князь Тьмы. Два года в Кремле. Μ., 1992. , а в качестве риторического аргумента — и в исторической публицистике [3] «Кто мы — проклятое и развратное племя или великий народ? Суждено ли нам будущее* или Россия являлась в мир лишь за тем, чтобы, по безумному пророчеству Леонтьева, родить из своих недр Антихриста? Что ждет нас — разверстая бездна или крутой и трудный подъем?» (Борисов Вадим. Национальное возрождение и нация–личност^//Из‑под глыб. Париж, 1974. 'С. 199). Здесь отражена бердяевская традиция цитирования мыслей К. Леонтьева, изложенных им в статье «Памяти Пазу хина» (1891). Пропаганда иного источника {Нилус Сергей. Великое в малом, и Антихрист как близкая политическая возможность. Записки православного. 2–е изд. Царское Село, 1905) превратила образ врага Бога и человеков в расхожий аргумент публицистов «Нашего современника». .

Существует множество подробных обзоров святоотеческих памятников, трактующих Антихриста [4] ОбАнтихристе//Прибавлениекизд. творений св. отцовврусск. пер. Μ., 1858. Ч. 17. Кн. 3. С. 419—451; Кн. 4. С. 493—574; Беляев А О Безбожии и Антихристе. Ч. 1. Подготовление, признаки и время пришествия Антихриста. Спб., 1898; Богословский А Человек беззакония//Православныйсобеседник (Казань). 1895. Ч. 2. С. 261—297; Ч. 3. С. 125—157; Виноградов Н. И. Антихристианство и Антихрист по учению Христа и апостолов. Нижний Новгород, 1885; Он же. О конечных судьбах мира и человека. Нижний Новгород, 1887 (1889); Орлов А. Критический разбор главнейших мнений об Антихристе//Православное обозрение. 1889; Феодору А. Представления об Антихристе (Библейско–богословское и историко–догматическое исследование) /Пер. с греч. //Феология. 1970 (машинопись в Библиотеке Петербургской Духовной Академии). . С появлением на Руси переводов греческой и латинской патристики, посвященных образу и срокам явления «человека беззакония» [5] См., в частности: Истрин В. Откровение Мефодия Патарского и апокрифические видения Даниила в византийской и древнерусской литературах: Исследования и тексты//Чтения в ОИДР. 1897. Кн. 4. Отд. 3; Новоструев А Слово св. Ипполита об Антихристе в славянском переводе по списку XII в. Μ., 1868; Ефрем Сирин. Слово на пришествие Господине, на скончание мира и на пришествие Антихриста//Творения. Ч. II. М., 1858. С. 379—393; Срезневский И. Сказание об Антихристе в славянских переводах. СПб., 1974; Никольский Н. А. Антихрист//Энциклопедический словарь Гранат. 7–е изд. М., 1909. Т. 3. Стлб. 202—203; Б/а. Антихрист//Большая Энциклопедия/Ред. С. Н. Южаков. Т. 1. СПб., 1904. С. 691—694; Г. Г. Антихрист//Еврейская Энциклопедия. Т. 2. СПб., б/г. Стлб. 764— 769; Клейн И. Слово о полку Игореве и апокалиптическая литератур (К постановке вопроса о топике древнерусской литературы//Труды Отд. древнерусск. литер. Л., 1976. Т. 31. С. 104—115; Аверинцев С. С. Антихрист//Мифы народов мира. В 2 т. Μ., 1980. Т. 1. С. 85—87. , начался и не прекращается поиск претендентов на черный трон. К XVIII веку этот процесс приобретает взрывной характер: эпоха Петра Великого затопляется лавиной эсхатологических сочинений (их количество не раз уточнялось, начиная с «Каталога…» Павла Любопытного [6] Каталог, или Библиотека староверческой литературы церкви, собранные тщанием Павла Любопытного. СПб., 1829/Иэд. В. И. Касаткин. Μ., 1861 (переиэд. в «Чтениях в ОИДР». (1863. Кн. 1. С. 119—178); Бороздин Λ. Очерки истории русского религиозного разномыслия. СПб., 1905; Нильский И. Об Антихристе против раскольников. Спб., 1859; Рождественский Г. С. Мысли о наступлении на земле царства Антихриста и выводы из нее в старообрядческой поэзии//Записки Московского археологического института. 1910. Τ. VI. Отд. П. C. V‑XIIII (отд. изд.: Памятники старообрядческой поэзии. М., 1910); Сахаров В. Эсхатологические сочинения и сказания в древнерусской письменности и влияние их на русские духовные стихи. Тула, 1879; Смирнов П С. Споры и разделения в русском расколе в первой четверти ХУШ в. СПб., 1909; Феодор. Послание ко всем православным об Антихристе//Материалы по истории раскола за первое время его существования/Ред. Н. Субботина. М., 1881. Т. 6. С. 261—267. и кончая современными историками раскола [7] Гурьянова Я. С. Крестьянский антимонархический протест в старообрядческой эсхатологической литературе периода позднего феодализма. Новосибирск, 1988; Белоусов А. Ф. Последние времена//Aequlnox. Сб. памяти о. Александра Меня. М., 1991. С. 9—33. ). Ни один вселенский оппонент Бога, включая наиболее приметных персонажей демонологии и самого Князя Тьмы, ни одна персонификация Мирового Зла не привлекли к себе столь внимания, как Антихрист. Очень скоро осознанная как перманентная историческая угроза, о которой твердят тексты наивысших степеней сакрального авторитета [8] Мф. 24, 5, 23—24, 26; Мк. 13, 6, 21—22; Лк. 21, 8; 2 Фес. 2, 3—12; I Иск 2, 18, 22; 4,3,3 Ио. 7; Отк. 19, 20; 10, 20,15. , неясная фигура Антихриста воспринимается как именно «фигура»: ее очертания Легко накладывались и совпадали с обликами оперативно разыскиваемых исторических претендентов. Самое популярное в этом ряду лицо, конечно, Петр I.

Через Преображенский приказ прошли сотни раскольников — обличителей государя–Антихриста. Петровский указ о веротерпимости 1702 г. был перечеркнут указом 1716 г., по которому беспоповцев следовало заковывать «в клетки двойного оклада».

Нетрудно вообразить, какие чувства вызвало принятие православия Екатериной: духовным воспреемником она имела царевича Алексея Петровича, «следовательно, самому Петру она в духовном родстве приходилась внучкою. А духовное родство ценилось русским гораздо выше родства кровного». Поэтому брак Петра с Екатериной «вызвал переполох», а последующая за известными событиями казнь сына «поразила русских в самое сердце» [9] Смирнов П. С. Указ соч. С. 148— 149. .