И. М. Концевичъ - Оптина пустынь и ее время

Посему, желаюгцш стяжать определительность глубоко вникаетъ въ Евангелiе, по учешю Господа, направляетъ свои мысли и чувства. Тогда онъ можетъ отделить въ себе правильныя и добрьгя мысли и чувства. Тогда человекъ вступаетъ въ чистоту, какъ и Господь сказалъ после Тайной вечери ученикамъ Своимъ, яко образованнымъ уже учешемъ истины: «Вы чисти есте за слово, еже рехъ вамъ» (iоан. 15, 3). Но одной чистоты не достаточно для человека: ему нужно оживлеше, вдохновеше. Такъ, чтобы светилъ фонарь, недостаточно одного вымывашя стеколъ, нужно, чтобы внутри его была зажжена свеча. Cie сделалъ Господь съ учениками Своими. Очистивъ ихъ истиною, Онъ оживилъ ихъ Духомъ Святымъ и они сделались светомъ для человековъ. До принятая Духа Святаго они не были способны научить человечество, хотя и были чисты. Сей ходъ долженъ совершаться съ каждымъ христааниномъ, на самомъ деле, а не по одному имени: сперва просвещеше истиною, потомъ просвещеше Духомъ. Правда, есть у человека врожденное вдохновеше, более или менее развитое, происходящее отъ движешя чувствъ сердечныхъ. Истина отвергаете cié вдохновеше, какъ смешанное, умерщвляете его, чтобы Духъ, пришедши, воскресилъ его въ обновленномъ состояши. Если же человекъ будете руководствоваться, прежде очищешя его истиною, своиме вдохновешеме, то оне будете издавать изе себя и для другихе не чистый свете, но смешанный, обманчивый, потому что ве сердце его лежите не простое добро, но добро смешанное со зломе, более или менее. Всякш взгляни на себя и поверь сердечныме опытоме слова мои: каке они точны и справедливы, скопированы се самой натуры. Примениве ein основашя ке книге Гоголя, можно сказать, что оне издаете изе себя и свете и тьму. Релипозныя его понятая не определены, движутся по направлешю сердечнаго, неяснаго, безотчетнаго, душевнаго, а не духовнаго. Таке каке Гоголь писатель, а ве писателе «оте избытка сердца уста глаголюте» (Мате. 12, 34), или: сочинеше есть непременная исповедь сочинителя, по большей частью имъ не понимаемая и понимаемая только такимъ христтаниномъ, который возведенъ Евангелiемъ въ отвлеченную страну помысловъ и чувствъ и въ ней различилъ свѣтъ отъ тьмы, то книга Гоголя не можетъ быть принята цѣликомъ и за чистые глаголы истины. Тутъ смѣшеше. Желательно, чтобы этотъ человѣкъ, въ которомъ видно самоотвержеше, причалилъ къ пристанищу истины, гдѣ начало всЬхъ благъ. По сей причине советую всемъ друзьямъ моимъ по отношешю религш заниматься исключительно чтешемъ святыхъ отцовъ, стяжавшихъ очищеше и просвѣщеше, какъ и апостолы, и потомъ уже написавшихъ свои книги, изъ коихъ светить чистая истина и которыя сообщаютъ читателю вдохновеше Святаго Духа. Вне этого пути, сначала узкаго и прискорбнаго для ума и сердца, всюду мракъ, всюду стремнины и пропасти. Аминь.

Феодоръ Михайловичъ Достоевскш, наиболее прославленный изъ русскихъ писателей, былъ переведенъ на все иностранные языки и признанъ всемiрнымъ гешемъ. Онъ старался насадить въ мiрѣ доброи искренно считалъ себя членомъ Православной Церкви. Известно, что онъ умеръ напутствуемый Святыми Тайнами. Образъ Христа былъ чрезвычайно дорогъ душе Достоевскаго. Однако, онъ не раздЬлялъ традищонныхъ вѣровашй Православной Церкви, запечатленныхъ въ Сум воле Веры. Известно влiяше на Достоевскаго В. С. Соловьева, а также его увлечете идеями Н. 0. Федорова, утверждавшаго, что «если человечество объединится въ любви, не будетъ катастрофическаго конца света и Страшнаго Суда». Достоевскш вполне воспринимаемъ идеи Федорова: «Скажу, что я въ сущности совершенно согласенъ съ этими мыслями. Ихъ я прочелъ какъ свои». И далее: «Мы здесь, т. е. я и Соловьевъ, по крайней мере, веримъ въ воскресете реальное, буквальное, личное и въ то, что оно будетъ на земле». Другими словами, что это воскресете и жизнь будущаго века произойдете иначе, чѣмъ насъ учите Евангелiе (Мате. 25, 3146) и не такъ какъ учите ап. Павелъ (1 Кор. 15, 4955).

О томъ, что мiровоззреше Достоевскаго расходится съ традищонными вѣровашями Церкви единогласно свидетельствуюте все до одного литературоведы, посвятивгше свои труды раскрыттю личности Достоевскаго и его творчества. Мы здесь назовемъ:

1. Прот. Проф. В. М. Зеньковскш «Ист. Рус. Философш». Т. 1.

2. Проф Зандеръ (на франц. яз.) «Достоевскш». Парижъ 1946 г. 176 стр.

3. Н. Бердяевъ. «Мiросозерцаше Достоевскаго». Парижъ 1963 г. 238 стр.

4. К. Мочульскш. Достоевскш. Жизнь и творчество. Парижъ 1948 г. 561 стр. Въ своемъ инакомыслш Достоевскш былъ прежде всего последователемъ теорш Руссо, отрицавшаго наличiе у человечества первороднаго греха. На основанш этого Достоевскш проповедуетъ морализмъ и уклоняется отъ мистическаго богословiя. Изъ этого вытекаетъ, что созданный имъ типъ о. Зосимы не совпадаетъ не только съ оптинскими старцами, но даже съ ликомъ всехъ преподобныхъ Православной Церкви, цель у которыхъ состоитъ въ стяжаши даровъ Св. Духа. Въ моралистическомъ же, иначе въ «натуральномъ» хриспанстве, где все явлешя объясняются естественнымъ, натуральнымъ образомъ, нетъ ничего вышеестественнаго. Здесь можно найти параллель съ «Отцомъ Серпемъ» Льва Толстого: у него прозорливость, какъ и у о Зосимы, действуешь на основанш памяти, опыта, наблюдательности. А помощь въ лечеши недуговъ — въ знаши лечебныхъ средствъ.

При «натуральномъ» хриспанстве отпадаетъ необходимость въ соблюдеши правилъ святоотеческой аскетики. Такъ о. Зосима велитъ своему ученику: «…землю целуй и неустанно, ненасытно люби, всехъ люби, все люби, ищи восторга и изступлешя сего. Омочи землю слезами радости твоей и люби сш слезы твои». Не говоря о томъ, что все это наставлеше идетъ въ прямой разрезъ съ правилами св. Отцовъ, можно особенно сослаться на слова пр. iоанна Лествичника, который говоритъ, что нельзя доверять слезамъ прежде очищешя сердца (Слово 7–ое, 35).

Однако, пленительно изображенный образъ о. Зосимы многократно приводить читателей къ познашю веры. Это нельзя не приветствовать. Но пусть таковыя лица знаютъ, что по заповеди Апостола: «забывая заднее и простираешь впередъ» (Филип. 3,13), имъ должно отныне искать подлинный духовный жемчугъ — «маргаритъ», оставляя позади всякое подражаше, искусственную подделку.

Достоевскш былъ въ Оптиной Пустыни и описалъ въ своемъ романе «Братья Карамазовы» все, что виделъ и слышалъ, создавая внешнюю картину для своего романа. Но онъ остался чуждъ внутреннему духу этой обители.

Въ 1972–омъ году исполнилось 250–лепе со дня многознаменательнаго рождешя старца саархимандрита Паиая Величковскаго, покинувшаго свою родину, чтобы плодомъ всей своей жизни явить на ней обновлеше монашескаго духа (См. стр. 46–49.)