Поль Гольбах - Письма к Евгении или Предупреждение против предрассудков

Незачем поэтому удивляться, что от самого начала христианства не было дня, чтобы наши священники не спорили. Можно подумать, что бог послал на землю своего сына только затем, чтобы символ веры стал яблоком раздора для самой церкви и всех верующих. Служители церкви, основанной самим Христом, обещавшим ей свою помощь и благодать святого духа, никогда не могли прийти к полному единомыслию. Мы видим, что в некоторые эпохи наша непогрешимая церковь почти в полном составе предавалась заблуждениям и ересям. Вам известно, сударыня, что в четвертом веке, по признанию самих богословов, почти все святые отцы церкви чуть было не впали в арианство (1), заключавшееся - ни больше, ни меньше - в отрицании божественной сущности Иисуса Христа. Нужно думать, что дух божий очень основательно отвратился от своей церкви, если ее служители разошлись во мнениях по поводу самой главной догмы христианства.

Несмотря на непрекращающиеся диспуты и споры, церковь считает себя вправе устанавливать истинные доктрины для всех верующих христиан; она все-таки не перестает считать себя непогрешимой; и если протестантские богословы отказались от этой нелепой и высокомерной претензии, это не мешает и им требовать от своих последователей полного подчинения постановлениям, выдаваемым за божественные внушения. Находясь в постоянных распрях, священники то и дело проклинали друг друга, предавали анафеме, отлучали от церкви; каждая секта упрямо держалась собственных позиций и всех инакомыслящих считала еретиками; и только сила в состоянии была покончить со всеми церковными спорами, прекратить диспуты и установить общепринятое вероучение. Те из священников, которым удавалось привлечь на свою сторону государей, признавались правоверными, то есть выдавали себя за единственных носителей истинной веры; и тогда, пользуясь достигнутым авторитетом, они с варварской жестокостью преследовали и уничтожали своих противников.

Что бы ни говорили наши богословы, нам не стоит большого труда понять, что христианское вероучение в конечном счете устанавливалось всегда властью императоров и королей; богословские догмы, якобы наиболее угодные богу, в каждой стране преподавались народу посредством вооруженной силы; истинной оказывалась всегда та вера, которую исповедовал государь; правоверными считались всегда те, кто обладал достаточной властью и силой, чтобы истребить врагов, которые объявлялись врагами самого бога. Другими словами, действительно непогрешимыми были государи; именно их мы и должны считать истинными основателями веры; именно они во все времена определяли, какую религиозную доктрину следует принять, какую - отвергнуть; и, наконец, только они решали, какую принять их подданным религию.

С тех пор как христианство было принято в некоторых странах, внимание их государей почти целиком поглощали религиозные дела. В одних случаях правители, ослепленные суеверием, подчинялись священникам; в других же государям приходилось из осторожности считаться со священниками, превратившимися в вожаков толпы, у которой не было ничего более святого и великого, чем служители божества. И в первом, и во втором случаях никто не считался с принципами здравой, разумной политики; ею приходилось малодушно пренебрегать будто бы ради интересов самого же государства. Мы видим, как имении вследствие предрассудков и суеверий самих государей церковь в эпохи невежества завладевает огромными богатствами; люди считали, что, задаривая священников, они обогащают самого бога - бога бедняков, объявившего себя врагом богатства. Дикие и аморальные воители, надеясь искупить свои преступления, учреждали монастыри и раздавали громадные состояния людям, давшим обет бедности. Вознаграждать праздных бездельников считалось высокой заслугой перед всемогущим богом, а праздность почиталась величайшим благом, так как она позволяла убивать время в молитвах, будто бы столь необходимых народу. Таким образом, благодаря суеверию государей, знатных людей и народа духовенство приобрело богатства и власть; монашество почиталось подвигом, а самые никчемные и опасные люди получали самые высокие и богатые награды, пользовались наибольшим почетом; их осыпали благодеяниями, привилегиями, льготами; они обладали полной независимостью; все это давало им огромную власть в стране; так чрезмерная набожность государей возвеличивала духовенство настолько, что оно восставало на тех же государей, диктовало свои законы и безнаказанно сеяло в стране смуты и раздоры.

Достигнув такого могущества и величия, церковь оказалась опасным противником государей; им приходилось либо подчиняться ее игу, либо вести с ней борьбу. В тех случаях, когда монарх уступал церкви, он становился ее рабом, орудием ее козней, малодушным исполнителем ее власти; тогда же, когда государь отказывался подчиняться церкви, священники подвергали его самым жестоким испытаниям; они предавали его анафеме, именем бога возмущали против него народ; страна распадалась на два лагеря, боровшихся - один за царя небесного, другой за царя земного; земному властителю стоило большого труда удержаться на престоле, расшатываемом, а то и разрушаемом по воле священников. Было время, когда власть государя в Европе и спокойствие страны находились целиком в руках одного из представителей церкви и зависели только от его каприза; в это время невежества, смут и религиозного фанатизма, столь благоприятных для церкви, бессильный и нищий государь, окруженный таким же нищим и жалким народом, оказался в полном подчинении у римского папы, который в любую минуту мог распорядиться его судьбой, поднять против него подданных и обречь его на гибель.

Надо сказать, сударыня, что в странах, где сильна религия, государь находится, как правило, в полном подчинении у духовенства: он может пользоваться своей властью лишь по милости церкви; и он утрачивает всякую власть, как только перестает нравиться и угождать монахам, которым ничего не стоит поднять против него народный мятеж; верный же принципам религии, народ не осмеливается колебаться в выборе между богом и государем; но бог всегда оказывается на стороне священников; невежество и тупость, поддерживаемые духовенством, не позволяют народу разобраться в том, насколько правильно истолковывают священники веления бога и насколько лживы или истинны их поучения.

Согласитесь же со мной, сударыня, что интересы светских правителей никак не могут совпадать с выгодами христианского духовенства; священники же во все времена были самыми беспокойными, самыми неблагонадежными подданными, зачастую покушавшимися даже на жизнь самих королей. Так пусть же нам не твердят, что христианство - самая прочная опора трона, что оно считает монархов божьими помазанниками, что, по его учению, всякая власть от бога (1). Все эти слова предназначены лишь для усыпления бдительности государей, для того, чтобы польстить тем из них, на кого церковь может положиться; однако эти льстецы быстро меняют тон, как только государи осмеливаются не слишком поспешно поддаться их злокозненнейшим замыслам и отказываются слепо проводить политику церкви; о, тогда государь оказывается безбожником, еретиком, которого не только можно, но и должно предать; мало того, он становится тираном, заслуживающим смерть, и освобождение земли от злостного врага господня становится делом похвальным и заслуживающим поощрения.