Жан-Клод Ларше - Преподобный Силуан Афонский

Этот молитвенный возглас старца показывает его горячее, многократно высказанное желание о спасении всех погибающих. Сокровенное упование старца состоит в том, чтобы все люди посредством любви к врагам получили ту же благодать, что получил и он от Святого Духа, испытали бы, как и он, Его мир и сладость и познали бы в Нем благость, милость и любовь Божию и через познание Бога достигли мира и совершенной радости Небесного Царствия.

Для того чтобы наше исследование было полным, следовало бы добавить также и то, что говорит старец о любви к ближнему. В самом деле, любовь к врагам есть лишь частный случай любви к ближнему, а потому все, что относится к одной, справедливо и для другой. Мы видели, что в писаниях старца тема любви к врагам тесно связана с другой важной темой – любви, которую Бог имеет ко всем людям, и любви, которую и мы, подражая Богу, также должны испытывать ко всем людям и ко всем творениям Божиим. убежденность во всеобщности этой любви (и любви, которую должны иметь все люди к Богу) – одна из характерных черт учения святого Силуана.

Любовь к врагам тесно примыкает и к двум другим, основополагающим «столпам» духовности старца: смирению и покаянию, которые, как мы показали в предыдущей главе, связаны со словами «Держи ум твой во аде и не отчаивайся!». Сравнение идей святого Силуана с предшествующей святоотеческой мыслью показало, что у него, как ни у кого из отцов, тема любви к врагам занимает исключительное место. То, что учение старца выстраивается вокруг наставлений о любви к врагам, не характерно для святоотеческой традиции, в которой любовь к врагам упоминается не так часто, лишь от случая к случаю, и только в некоторых аспектах. У святого Силуана она превращается в обширное духовное поучение, простирающееся, что особенно примечательно, до вершин духовной жизни.

Архимандрит Софроний справедливо замечает, что святой Силуан, как никто из отцов, доказывает, что любовь к врагам есть не только подлинный критерий любви к Богу и к ближнему, но еще и критерий истинного богопознания, стяжания благодати и присутствия Святого Духа. Старец сумел объяснить сильно и убедительно решающее влияние того, как мы проживаем самые сложные отношения между людьми в повседневности, на высочайшие формы духовной жизни (поскольку само видение Бога зависит от этого) и на конечный итог нашего духовного подвига (так как он обуславливает наше спасение и обожение).

Особое место, которое старец отводит в своих наставлениях любви к врагам, несомненно, связано с его личным опытом и духовным подвигом. Его наставления и его личный сокровенный опыт нераздельны и едины. Именно личный опыт объясняет простоту, точность и искренность его поучений, так поражающих читателя и безусловно приносящих ему пользу для его личной духовной практики.

Наставления святого Силуана в сравнении с учениями большинства других отцов о том же предмете, чаще всего вызванными педагогическими соображениями, отражают очень высокий духовный опыт, близкий к опыту преподобного Симеона Нового Богослова(святого отца, к которому, как нам кажется, святой Силуан находится ближе всех).

Рассуждения его о всеобъемлющей жалости перекликаются с мыслями Исаака Сирина, а наставления о тесной связи между любовью к врагам и богопознанием – с Первым посланием Иоанна Богослова. Сообразно этому опыту в любви к врагам, различные степени которой следует последовательно проходить (о них мы говорили выше, рискуя превратить наш подход в чересчур аналитический), святой Силуан достиг самых высот. Потому и требования, которые содержатся в его советах читателю, чрезвычайно высоки. Читая святого Силуана, неизбежно задаешь себе вопрос, подобный тому, который некогда апостолы задали Христу: так кто же может спастись? ( Мф. 19:25)

Ответ старца на этот вопрос по существу тот же, что и у Христа: человекам это невозможно, Богу же все возможно ( Мф. 19:26). Старец настолько глубоко осознавал свою немощность, свою слабость и свою греховность, что считал себя достойным адских мучений, а потому уповал только на Бога. На собственном опыте он познал, что ответить стремлению любить своих врагов, столь противоположному привычкам нашего падшего естества, можно только силою благодати, данной Христом во Святом Духе. Тем самым любовь к врагам в учении святого Силуана – и его исключительная настойчивость в этом – предстает добродетелью, даруемой Духом Святым.

Старец прекрасно отдает себе отчет в том, каких усилий и жертв требует от человека принятие этого великого дара. Зная на собственном опыте о сложностях духовной жизни, сострадая слабостям всякого человека, он не говорит о любви к врагам только как о возвышенном идеале, призывающем к совершенству и подвигающем к исполнению божественных заповедей, но предлагает программу духовной жизни, доступную, как он не раз повторяет, каждому, – программу, в которой даже самые малые усилия, сопровождаемые покаянием и молитвой, с помощью Божией уже скоро принесут свои плоды. Для преуспеяния в любви к ближнему, в любви к Богу и в богопознании старец дает каждому надежный критерий, предохраняющий от иллюзий. Этот критерий позволяет сохранять смирение и осознать свою немощность. Ведь именно в немощи человеческой Господь являет Свою силу и открывается смиренному сердцу. Святой Силуан своей жизнью свидетельствует об этом.

Горячее и многократно выраженное желание святого Силуана, чтобы все люди спаслись, несомненно, являемся важной стороной, лейтмотивом его духовной жизни. И тут следует признать, что эта одна из главных забот старца в основных святоотеческих творениях занимает сравнительно ограниченное место. Правда, вопрос о том, какое именно место в святоотеческих размышлениях должно отводиться стремлению к спасению ближнего в связи с собственным спасением, представляется, по крайней мере, сомнительным и чаще всего спорным.

Исследование святоотеческой традиции на эту тему позволит лучше понять и саму проблематику, и способ решения спорных моментов святыми отцами. Вместе с тем оно выявит и несомненную оригинальность позиции преподобного Силуана, безусловно находящегося в русле святоотеческой традиции и продолжающего ее.

Личное спасение во многом неотделимо и зависит от усилий ко спасению других людей – мы не можем спастись, если не содействуем спасению ближнего. Святитель Иоанн Златоуст– один из тех отцов, кто особенно настаивает на этом. Он утверждает без обиняков: «.. .сам я не верю, чтобы можно было спастись тому, кто ничего не делает для спасения ближнего» – и затем добавляет: «Несчастному рабу нисколько не помогло то, что он не уменьшил таланта, но погубило его то, что он не умножил и не принес вдвое больше ( Мф. 25:24–30)» 218. Основываясь на евангельской притче и обращаясь к другим подобным примерам, Иоанн Златоустобличает бесплодность и никчемность жизни того, кто не содействует спасению своих братьев, и приходит к убеждению, что такой человек недостоин даже называться христианином: «Таков был зарывший талант в землю, безукоризненный по своей жизни, но бесполезный для другого ( Мф. 25:18–28). И как такой может быть христианином? Скажи мне: если закваска, смешанная с мукою, не сообщает своего свойства всему (смешению), то закваска ли это? Также если миро не сообщает благовония приближающимся, то можем ли мы его назвать миром? Не говори: мне невозможно помогать другим; если бы ты был (истинным) христианином, то невозможно было бы этому не быть» 219. А чуть выше он говорит: «Нет ничего холоднее христианина, который не заботится о спасении других» 220.