Константин Поповский - Монастырек и его окрестности… Пушкиногорский патерик

– Если уж такой человек не сможет ничего путного сказать, то дело плохо, – сказал как-то один из мужиков и добавил:

– Вы уж постарайтесь, мужики, вызнайте у него всю подноготную.

– И вызнаем, – подхватил другой. – Вот только подходящий случай был бы. А то ведь он вечно в трудах праведных, и захочешь найти, а не найдешь. Да ведь и совесть не позволяет занятого человека от дела отрывать.

Наконец, долго откладываемая встреча состоялась, и при этом совершенно случайно, а именно тогда, когда после службы отец игумен выходил из храма в сопровождении монахов и прихожан.

– Нам бы кое-что узнать, батюшка, – сказал один из мужиков, загораживая отцу игумену дорогу. – Позвольте спросить кое-что, потому что кто же, кроме вас, нам ответит?

– Спрашивать ты, конечно, спрашивай, а на дороге не стой, – сказал отец Нектарий, пытаясь обогнуть невесть откуда взявшегося мужика.

– Нам бы спросить только, – продолжал тот, не давая отцу игумену пройти. – И чтобы, вон, понятно было, а не так, как этот наш диакон, от которого, говорят, мухи дохнут.

– Ты еще поговори у меня, – сказал стоящий рядом благочинный. – Ишь, мухи ему не нравятся, оглоеду.

– Погоди, Павлуша, – сказал отец наместник, всегда любивший быть в центре внимания и часто прилагающий к этому даже некоторые усилия. – Человек, может, хочет узнать чего-то, а ты его сразу оглоедом нарек… Ну, спрашивайте, спрашивайте, мужички… Только чтоб не все сразу.

Народ между тем приумолк.

– Вот, допустим, Христос, – откашлявшись и выходя вперед, сказал рыжий мужичонка в засаленном пиджачке и со стальными коронками. – Я про Христа, значит, хотел.

– Что, Христос… Христос, Он за нас жизнь положил, – перебил его Нектарий, которому быстро становилось скучно от непонятливости мужиков. – Это понимать надо, а не так, чтобы какую-то там ерунду нести.

– Оно то-то, конечно, – согласился мужик. – Но только мы хотели про другое спросить.

– Про другое? – подозрительно спросил наместник, пожимая плечами. – Зачем вам про другое, когда я вам говорю про то все, что надо?

– Так ведь разные мнения бывают, – сказал мужичонка и от смущения засмеялся. – Одни говорят одно, а другие – другое. Мы вот что хотели спросить-то…

– Говорить надо, как в Евангелии написано, – снова перебил его Нектарий и хотел было перекреститься, но потом передумал. – Потому что все, что в Евангелии сказано, все это чистая правда. А других книг можно не читать, потому что это только время зря тратить.

– Еще святых отцов, – сказал из толпы чей-то голос.

– Это если тебя наместник благословит, – сказал игумен и негромко засмеялся своей собственной шутке.

– Вот об Евангелии мы как раз и хотели, – волнуясь, сказал мужик и перекрестился в сторону храма. Потом он еще раз откашлялся и сказал:

– Как же это получается, отец игумен?.. В Евангелии написано – раздай имение твое и возлюби ближнего твоего, а что на деле?.. Стыдно даже повторить… Вон сосед мой прочитал Евангелие да и начал свое имение-то раздавать разным нищим, так его жена вызвала скорую да так его родимого в психиатрическую и отправила. До сих пор там мается, а ведь висел на доске почета.

– Это он спьяну начал раздавать, – сказал благочинный, перекрывая остальной шум своим басом. – Да и имения-то там было, что называется, с гулькин нос. И пачкаться не стоило.

Услышав эту краткую, но содержательную речь, народ сдержано зашумел.

– Вот еще один правдолюбец на нашу голову, – сказал заскучавший игумен. – Эй, правдолюбец! – сказал он, прищурив глазки, что обыкновенно делал, когда собирался не на шутку рассердиться. – Сколько еще я должен повторять, что есть на свете вещи, которые вам, мирянам, обсуждать не полезно, потому что это дело до вас не касаемо?

– Как же не касаемо, как же не касаемо, – изумленно сказал мужик, разводя руками и призывая в свидетели стоящий тут народ. – Вы сами подумайте, что говорите. А если завтра, допустим, придут опять коммунисты и станут требовать, что мы, допустим, отреклись от святой веры, мы что же, отрекаться будем?

– А при чем здесь коммунисты? – сказал отец наместник, теряя всякий интерес к беседе.

– А при том, что если Господь что-то сказал, то так и надо делать, а не думать, как лучше Господа обвести вокруг пальца… Сказано – возлюби ближнего своего, так и изволь, делай, как сказано. Или, допустим, сказано – за друзей твоих жизнь свою положи, то так и разумей, а не выдумывай всякую ерунду, которую никто не понимает.

– Господь не для дураков говорил, – заметил игумен, тяжело вздыхая. Потом какая-то мысль пробежала по его лицу. Он помолчал немного, затем спросил: – Ты что же это, так до конца и будешь стоять, пока тебя коммунисты не отправят на небо?

– Непременно, – мужик показал широкую белозубую улыбку. – Сказано ведь, что до конца претерпевший – спасется.

– Ну и дурак, – сказал отец Нектарий, не трогаясь с места. – Это ведь все аллегория, которую каждый толкует в силу своего разумения, а оно бывает ой как далеко от истины.

На какое-то время все присутствующие смолкли. Потом дотошный мужик сказал:

– Как же тогда жить человеку? – спросил он, обращаясь больше к народу, чем к отцу наместнику. – Что ж это? Написано одно, читаем другое, а подразумевается третье? Ну разве же так можно?

– А ты смиряйся, – сказал отец наместник, задумчиво глядя на мужика. – Не знаю, как там у вас, а вот у нас в монастыре смирение – это первая добродетель

– Бог, значит, вас любит, а нас, значит, нет, – с горечью сказал мужик.

– А ты как думал? – подтвердил благочинный и негромко засмеялся. И вместе с ним весело засмеялся отец наместник и толкающийся в некотором отдалении народ.

И еще сказал Илларион:

– Ничего не бойся.

Ни ночи, потому что за ней обязательно придет день, ни палящего солнца, потому что ему недолго еще осталось радовать своим светом землю.

Не бойся человека, когда он хочет принести тебе зло, – и человека, когда он хочет отплатить тебе за сделанное тобой добро.

Не бойся, когда хвалят тебя, и не бойся, когда злословят.

Когда против тебя клянутся Божьим именем – и когда клянутся Преисподней.

Не бойся забывать – и не бойся помнить.

Не бойся плакать и не бойся смеяться, потому что каждый смех посчитан в божиих кладовых, а каждая слеза – приближает тебе Царство Небесное.

Не бойся оборачиваться, потому что, что бы ты там ни увидел, Господь все равно будет всегда сильнее.

Не бойся сновидений, потому что они лгут и не могут даже дотронуться до тебя.

Не бойся Господа, потому что Он знает миллион тропинок к твоему сердцу.

Не бойся нечистых мыслей, потому что они как пришли, так и уйдут.

Не бойся смерти, потому что она освободит тебя.