Дмитрий Головаченко - Разговор с душой

Пример с квартирой и благородством постыдный для меня. Я лукавил и лицемерил, говорил: «Ладно, если мне дадут бонус, подарок, то с натяжкой и небольшим одолжением поступлю благородно». И даже в этом поступке была ложка дегтя: видя себя в роли спасителя бедных и нуждающихся за чужой счет, придумывал свои правила игры. И так делаю не только я. Вижу, что вокруг у каждого свои правила. Одни говорят, жене изменять можно; другие добавляют, можно, но чтобы она не узнала, а третьи советуют не выносить материальные блага из дома. Откуда берутся эти правила и как по ним играют, а главное, с кем? Это игра в поддавки, никто не пойдет играть серьезно в такие игры. А все ли умные люди хорошо зарабатывают? А все ли достойные люди здоровы? А много ли добрых сердцем людей имеют детей? Вот череда вопросов, которые начал себе задавать. Мне очень не хотелось отнимать свои «игрушки», заслуги и отдавать их кому-то, хотелось считать их своими, но если я посмотрю честно, то мало что смогу увидеть своего. Увижу ли я это вообще…

Настоящие правила счесывают бока гордости, уменьшают рост высокомерия, и они очень неудобны в моих глазах, ведь хотелось бы казаться большим и важным. Но человек приходит в этом мир ни с чем, все, что он приобретает – деньги, квартиры, потом уходит, их забирают. Вижу, что приходят молодые конкуренты. Они работают больше, более уверенно и настырно, они берутся за то, что я сочту рисковым, могут забрать у меня дело. Если не заберут сейчас, то сделают это рано или поздно. Все или частями, человек неизбежно потеряет то, что имеет. От женщин уйдет красота, от мужчин – сила. То, что казалось вкусным, станет запрещенным и не таким уж притягательным. Это покажется грустным, но, по-моему, именно к концу жизни человек видит непредвзятым взглядом, смотрит на мир более трезво. У него уже многое забрали, он понимает, что заберут и остальное. Он видит настоящие правила игры, но, увы, он не играл, когда было самое хорошее и удачное время для него.

Моя дочка переживает, что детская коляска, в которой она возит куклу, сломалась, громко плачет. Я смотрю с иронией: «Доча, я куплю тебе сотню таких», – но это не облегчает ее страданий, она все равно расстроена. Приходя в гараж, вижу недавно появившуюся царапину на правом крыле моей машины, и это как ножом по сердцу. Но спроси человека пожилого, который немало видел, познал жизнь, он скажет с такой же иронией: «Это же просто кусок металла». А я все равно расстраиваюсь.

Проблема в том, что когда я взваливаю на себя свой груз, когда бизнес – моя заслуга, когда все, что накопил, что имею, зависит целиком от меня, я будто загребаю это руками, как капризный ребенок, и говорю: «Мое!» Но мир отвечает: «Тогда и неси это на своих плечах». И я тащил и тащу. Мне кажется это естественной ношей, но чем больше становится забот, чем больше нагружены мои плечи, тем больше и чаще начинаю оглядываться и просить: «Помоги!»

Еврейская мудрость гласит: «Умножающий имущество умножает заботы». Не то чтобы иметь много плохо. Проблема в том, что человек должен рассчитывать на себя. Он несет, а ноша становится непомерно тяжелой. Тем, что человек записывает все на свой счет, он искажает правила игры и ко всему прочему ему становится тяжелее.

Пишу эти строки и понимаю: всегда старался считать себя простаком, не выпячиваться – так меньше спрос. Знаю: если моя учительница по русскому прочитав, сочтет эти строки легким бредом, отвечу, что в целом не завышал планку. Когда человек считает себя во-о-от такой высоты, ему нужно держать свою планку: он большущий бизнесмен, профессор с большими очками. И когда такой человек что-то делает, в каждом конкретном случае ему нужно поддерживать свой статус, ведь он несет всю свою крутизну, свои заслуги. На его плечах семья, все докторские работы, квартиры и машины. А я? Я так… Человек, который чудесным образом по милости небес смог что-то сделать. Я никогда не обладал мудростью, не писал докторских, я близок к нулю. Даже если этот нуль напишет какие-то никому не нужные строки, это никого не заденет.

Я сдался достаточно рано. У меня нет заводов и фабрик, нет десятерых детей, но я не представляю, сколько нервов и сил нужно, чтобы нести все на своих плечах. Случается, в жизни нужно начать дело, бизнес, начать с грязного, может, даже унизительного труда, и сделать это, когда ты высокого мнения о себе, когда ты во-о-т такой, это очень тяжело. Стараюсь не принимать близко к сердцу как успех в делах, так и неудачи. Это как рулетка: сегодня выиграл, но наступит завтра, и ты можешь проиграть. Когда человек пытается плыть по течению, он радуется успеху сегодня и расстраивается завтра, когда что-то пойдет не так. Я же предпочел стоять в сторонке, потому что видел, как в водовороте тяжело жить. Не хочу нести что-то лишнее на плечах. Стал замечать: в том мире, который раньше был пропитан множеством неудач, когда падения были куда заметней, я терял трезвость, суетился и ошибался гораздо больше. Когда стоишь спокойно, начинаешь замечать все более трезвым взглядом. И жизнь, и мир добры к тебе, положительных сторон больше, удача на твоей стороне. Причина же в том, что ты уже отдал ей часть своих забот, тревог, а она будто бы ждала и смотрела, когда ты, как ребенок, возвращающийся из школы, отдашь ей свой портфель, чтобы донесла до дома. И это не одолжение, это не в тягость – это то, что сотворяет мир с его заботами и любовью.

10–11 классы школы. В моем классе почти 30 человек, и я единственный ученик, не занимающийся с репетитором. С седьмого класса я чаще играл в карты и поедал булочки на перемене, но мне казалось, что смогу догнать и исправить ситуацию. А ситуация была печальна: родители разводились, у них были свои заботы и переживания.

– Пойдешь в хабзу, – подтверждая ожидания учителей, сказала мне мать.

Я понял, что стоит сделать ставку на свои силы и что, если не напрягусь, то на горизонте моих фантазий появится трактор и большое нераспаханное поле, а я в легкой рубашке нараспашку, с соломинкой в зубах… Конечно, сейчас понимаю, что все представлялось немного в юмористических тонах, но кто может объяснить это подростку? Решил поступать на заочное отделение в университет. Понимал расстановку сил. Только если сам буду работать и оплачивать учебу, тогда появится иная перспектива, кроме синего трактора и поля, которых я так боялся. Летом, чтобы заработать денег, искал работу… И тут отец сказал:

– Я устрою тебя сторожем к себе на базу, а потом в трудовую запишем тебя как маркетолога.

– Прекрасно, – ответил я, потому что знал: кто работает по специальности, тому не нужно оплачивать обучение в вузе.

Запись «сторож» стала первой и единственной в моей трудовой книжке. Я даже думал, как бы потерять ее, но не решился. Это казалось клеймом, неудачей, от которой хотелось избавиться.