Array Лао-цзы - Столпы мудрости

Цзыгун ответил:

– Воистину Небо позволило ему приобщиться к высшей мудрости. Еще он наделен многими талантами.

Учитель, услышав об этом, сказал:

– Знает ли меня кравчий? Я был незнатен в молодости, поэтому знал много простых профессий. А много ли умеет благородный муж? Совсем немного.

Лао сказал:

– Учитель говорил: «Я умел много, так как не был испытан на службе».

Учитель сказал:

– Есть ли у меня какие-либо знания? Их нет. Но когда селяне просят у меня совета, я, не имея никакого представления об их деле, выясняю только, где его начало и конец, и больше ничего не объясняю.

Учитель горестно изрек:

– Не прилетает благовещий феникс, не шлет река предначертаний, свершается мой час последний!

Когда Учитель встречался с человеком в траурном либо церемониальном одеянии или со слепцом, то при виде их всегда вставал, а подходя к ним, непременно ускорял шаг.

Печально вздыхая, Янь Юань сказал:

– Смотрю – оно все выше, вникаю – все сокрытей, гляжу – передо мною, то вдруг уж позади. И вот когда все мои силы на исходе, оно как будто уже рядом. Я хочу следовать за ним, но не могу.

Учитель сразу все не раскрывает, умеет завлекать людей. Он всесторонне просвещает нас и сдерживает ритуалом.

Учитель тяжело заболел, Цзылу послал к нему для несения службы своих учеников. Когда Учителю стало лучше, он сказал:

– Уже давно Цзылу совершает лицемерные поступки. Кого я обману, считая, что обрел подданных, когда на самом деле их у меня нет? Небо обману? Ужель мне лучше умереть в окружении подданных, чем на руках моих учеников? Пусть даже и не удостоюсь пышных похорон, но ведь меня не бросят после смерти на дороге!

Цзыгун спросил:

– Есть тут у нас изделие из прекрасной яшмы. Спрятать ли его в шкатулку и хранить или продать достойному ценителю?

Учитель ответил:

– Продать! Продать! Я жду ценителя.

Учитель хотел уйти жить к восточным варварам. Кто-то воскликнул:

– Как же Вы сможете там жить? Они ведь так грубы!

Учитель ответил:

– Какая грубость может быть там, где благородный муж?

Учитель сказал:

– Когда из Вэй я возвратился в Лу, музыка была исправлена. Все оды, гимны обрели свои места.

Учитель говорил:

– На стороне служить князю и сановникам, а дома – своему отцу и старшим братьям; не сметь пренебрегать заботой об умерших и пьяным от вина не быть – что есть во мне из этого?

Учитель, стоя на берегу реки, сказал:

– Все уходящее, как эти воды, не прекращает своего движения день и ночь.

Учитель сказал:

– Я не встречал еще того, кто любил бы добродетель так же сильно, как чувственные наслаждения.

Учитель сказал:

– К примеру, если, насыпая холм, я останавливаюсь, хотя мне надо еще высыпать последнюю плетушку, чтобы завершить работу, то эта остановка зависит от меня. Или к примеру, если, ровняя землю, я высыпаю сначала лишь одну плетушку, то это будет продвижение вперед, которое зависит от меня.

Учитель говорил:

– Это не Хуэй ли был, кто никогда не отвлекался, когда я с ним беседовал?

Учитель сказал о Янь Юане:

– О нем моя кручина! Я видел, как вперед он продвигался, но никогда не видел, чтобы останавливался.

Учитель говорил:

– Бывает, появляются ростки, но не цветут; бывает, что цветут, но не дают плодов.

Учитель сказал:

– Младших по возрасту надо уважать. Как знать, возможно, в будущем они будут не хуже нас? Но не достоин уважения тот, кто не обрел известности, дожив до сорока – пятидесяти лет.

Учитель сказал:

– Как можно не соглашаться со справедливым замечанием? Но при этом важно самому исправиться. Как можно не радоваться деликатно высказанному совету? Но при этом важно вникнуть в его суть. Я не могу помочь тем людям, которые лишь соглашаются, но себя не исправляют и радуются, не вникая в суть.

Учитель сказал:

– Главное – будь честен и правдив; с теми, кто тебе не равен, не дружи и не бойся исправлять свои ошибки.

Учитель сказал:

– Можно с полководцем разлучить солдат. Но нельзя стремлений у простых людей отнять.

Учитель сказал:

– Это не Ю ли, кто не стыдится стоять рядом с одетыми в меха лисицы и енота, когда на нем накинут изношенный халат, подбитый сбившейся пенькой? Коль не завистлив и не жаден, что может сделать он дурного.

Цзылу эти стихи повторял всю жизнь. Учитель на это заметил:

– Для достижения добра этого недостаточно.

Учитель сказал:

– Становится известно, как стойки сосна и кипарис, лишь с наступлением холодного сезона.

Учитель говорил:

– Знающий не сомневается, человечный не тревожится, смелый не боится.

Учитель сказал:

– С кем можно сообща учиться, не всегда годен для того, чтобы вместе с ним идти по пути; с кем можно идти по пути, не всегда годен для того, чтобы вместе с ним на пути прочно стоять; с кем можно стоять прочно, не всегда годен для того, чтобы вместе с ним применяться к обстоятельствам.

«Колышутся, волнуются цветы на ветках сливы.

Я ли о тебе не думаю?

Да дом твой далеко отсюда».

Учитель по поводу этих строк заметил:

– Не думает. А если бы думал, то было бы недалеко.

Учитель сказал:

– Я продолжаю – не творю; я верю в древность и люблю ее чистосердечно. Осмеливаюсь в этом сравниться с Лаопыном.

Учитель вопросил:

– В молчании запоминать, учиться ненасытно и наставлять других без устали – что есть во мне из этого?

Учитель говорил:

– Я чувствую печаль, когда не улучшают нравы, не уясняют то, что учат, а зная долг, не могут ему следовать и не способны устранить порок.

Учитель на досуге имел спокойный вид и выглядел довольным.

Учитель сокрушался:

– Как опустился я! Уже давно не снится мне князь Чжоу.

Учитель сказал:

– Привязан всей душой к пути, ищу поддержку в добродетели. Исполнен веры в человечность, утеху нахожу в искусствах.

Учитель говорил:

– Я всем даю советы, начиная с тех, кто мне приносит связку вяленого мяса.

Учитель сказал:

– Кто не проникнут горестным порывом, тех не просвещаю, непотрясенных не учу, не повторяю тем, кто не способен отыскать по одному углу три остальных.

Когда Учитель находился рядом с человеком в трауре, он никогда не наедался досыта.