Киприан Керн - «Взгляните на лилии полевые…» Курс лекций по литургическому богословию

«Бе же час третий и распяше Его»

(Мк. 15, 25).

На Голгофском холме стояла Пречистая, и на глазах Ее римские наемники с еврейскими законниками совершали казнь Того, Кто пришел освободить их от клятвы законной. Пригвождали пречистые руки Его и ноги ко Крестному Древу и сие водружали.

«Слава долготерпению Твоему, Господи, слава Тебе!..»

«Гвоздьми Тя Кресту пригвождена Мати Твоя, Слове, зрящи, гвоздьми печали горькия пронзает и стрелами душу»… [ 378]

И вспомнилось тогда проречение старца во храме, в сороковой законный день (Лк. 2, 35).

«Увы, Симеоново совершися пророчество: Твой бо меч пройде сердце Мое, Еммануиле!..» [ 379]

«Меч пройде, о Сыне, Мое сердце, и терзает Владыко, якоже древле Симеон Мне предрече, но возстани и спрослави, Безсмертне, Матерь и Рабу Твою, молюся»… [ 380]

И встают перед очами рождение в Вифлеемской пещере и ясли. И вспоминаются Ею те первые минуты земной жизни Того, Который уже рожден прежде всех веков от Безначального Отца, те первые минуты Ее Материнской радости, когда Она, по выражению церковной песни, «Ему приникше, рабски поклонися» [ 381] в пещере Вифлеемской. Рождение преславное и пречудное, Рождение, в коем, как и до и после него Она пребыла Девою, Рождение браконеискусное, безболезненное, чудесное… и вот теперь чудо новое и таинственное Ей является:

«О, преславного чудесе, о таинства новаго, о ужаснаго начинания! — Дева глаголаше, на Кресте Тя виде. Его же неболезненно породи» [ 382] и далее глаголет Она: «не презри Мене, Щедре, молча, Тя странно рождшую, Боже Всещедре!» [ 383]

«Что чудное и изящное… Болезни, ихже не имех внегда родити Тя, Сыне, острии касаются сердца Моего» . [ 384]

«Болезни избегше в Рождестве Твоем, ныне болезненно уязвляюся»… [ 385]

Контраст смерти Безсмертного, страданий Безстрастного, смерти всем жизнь Подающего, подмечены и переданы с особой свойственной церковной поэзии VIII–IX веков тонкостью и жизненностью. Византийское церковное искусство здесь превосходит себя, в этих песнопениях безсмертные святые песнописатели достигают эпогея своего творческого дара. [ 386]

«Дева и Матерь, Твоя, Христе, на древе зряща. Тя мертва простерта, плачущи горько: Сыне Мой, — глаголаше, — что страшное сие таинство, всем даруяй живот вечный, волею на Кресте како умираеши смертию поносною»… [ 387]

«Содержай всю тварь на древо вознесен еси, и умерщвлен всем даруяй живот»… [ 388]

«Чадо, како страждеши естеством безстрастный, всяко хотя род человеческий от тли свободити»… [ 389]

«Жизнь, како умираеши?..» [ 390]

«Како осужден, хотя всем судити, видится висяй славы Господь»… [ 391]

«Гроздь зрелый, како на древо обесился еси. Солнце Славы, како взялся еси… сияние солнца омрачая, Спасе, Страстию Твоею»… [ 392]

«Мановением Твоим колеблеши видимый мир, Распинаемый, пребываеши же висимый»… [ 393]

«Како, Жизнь всех, приобщаешися смерти, оживити умершия хотяй яко благоутробен»… [ 394]

«Что Ти воздаде еврейский беззаконный собор безблагодатный, многих и великих Твоих даров, Сыне, наслаждейся»… [ 395]

В сознании обрадованной Марии радость заменяется горем, вместо тихой улыбки благодатного озарения, слезы капают из Пречистых очей Ее. Песнописец говорит:

«Жрет Тебе (то есть, приносит Тебе в жертву) жертвы слезныя Рождшая Тя, Христе»… [ 396]

«О, сладчайшая Моя Весно»… [ 397]

И после воспоминаний всей жизни Господа, всех Его чудес, Каны Галиллейской, Сретения Симеоном Богоприимцем, Рождества нетрудного и безболезненного, вспоминает Дева и Матерь тихий, мартовский, светлый день Благовещения, день обрадования, чудесного посещения посланцем Вышних Сил Архангелом Гавриилом.

«Вопияше, кричащи, плачем рыдающи: сицевая ли Ми Гавриил радости приносяше Благовещения, Чадо; отъыди исполнити неизреченный совет и божественное смотрение»… [ 398]

«Где, Сыне Мой и Боже, Благовещение древлее, еже Ми Гавриил глаголаше: Царя Тя, Сына и Бога Вышняго нарицаше»… [ 399]

Невольно вспоминается момент той весенней радости Благовещения и сопоставляется со скорбью нынешней весны. Так понятен и близок вопрос «где радость Благовещения?» Неужели же Благовещение было к смерти и только к смерти? Церковное сознание тонко схватывает все это. Литургическое переживание этих двух моментов так ярко и выразительно. Невольно сопоставляешь эти два момента жизни Пресвятой Девы: Благовещение — первую радость пробуждающейся весны, голубое «богородичное» облачение, лазурные тона в церкви, — и Великую Пятницу. Толпы молящихся в весенний, благодатный день, торжественная всенощная при сиянии свечей в переполненном храме и сегодняшнее краткое замечание устава об этой «плачевной» службе: «повечерие же поем в келлиях» ; радостный перезвон всех колоколов, медный гимн всех церквей: «Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу!» , и сегодняшнее заунывное, строгое «клепание в било» и келейное пение «Канона о Распятии и на плач Богородицы» . На шестой песни раздается трогательно-знакомый погребальный ирмос: «Житейское море воздвизаемое зря, напастей бурею» .

Образ Пресвятой Девы Богородицы становится таким законченным, полным, ярко выписанным. Самые переживания Богоматери, Ее душевные муки и горе описаны в этих богослужебных стихах с такой ясностью и реализмом, что как бы видится перед глазами этот Образ безграничного страдания, видится с поразительной отчетливостью каждое выражение Ее, каждая тень печали на Пречистом Лике… Встают в памяти все дивные наши иконы снятия со Креста, погребения, все древние московские, киевские, хилендарские плащаницы, икона Божией Матери «Страстная». Чисто человеческое страдание, полное реализма, совмещается в дивной гармонии с божественным осиянием благодатного образа. Песнописец в таких ярких красках рисует эти моменты, словами такого реализма описывает скорбь.

«Дево Нескверная не терпяще утробнаго уязвления власы терзающе, глаголаше…» [ 400]

«Предстоящи… безсеменно Рождшая Тя и не терпящи зрети неправедно страждуща рыдаше с плачем и вопияше Ти: Како страждеши естеством Безстрастный, Сладчайший Сыне»… [ 401]

«Пречистая воздыхала еси слезящи, и вопияла еси горько: увы, Мне, Чадо Сладчайшее»… [ 402]

«Болезненно вещаше: увы Мне Чадо Мое, что сие сотворил еси: красный добротою паче всех человек, бездыханный, беззрачный являешися, не имея ни вида ниже доброты, увы Мне, Мой Свете. Не могу спяща зрети Тя, утробою уязвляюся и лютое оружие (собственно — меч) сердце мое проходит»… [ 403]

«На Кресте Тя видяще пригвождена… уязвляшеся Матерним милосердием (состраданием), Сына бо позна Своего»… [ 404]