Морфи - Православная Гимназия им. Свт. Григория Неокесарийского

Во главе «звёздочек», на верхушке главного луча, была фотография отличницы или отличника. Затем назначались ответственные по чему-нибудь. Одни записывались «помощниками» по домашним заданиям, другие – ещё по чему-то. Я назначался «ответственным по поливке цветов». На цветы мне было почему-то наплевать. Я вообще всегда был почему-то вне каких-либо обществ. Но зато общество с удовольствием взялось меня перевоспитывать. Боюсь, что ничего у них не вышло))

Особенно старались девочки. Они учили меня правописанию. Когда они увидели мою «Тетрадь по мотиматики», они начали меня грубо учить русскому языку – просто как только раздавался звонок, девочки из моей звёздочки и будущие, наверное, училки из других «звёздочек» бежали к моей парте и заставляли писать различные слова согласно законам правописания. Как сейчас помню – я, зажатый между плотненькими девочками, между их коленками и локтями, их жаркое дыхание сзади и постоянное «Нет! Напиши, пожалуйста, ещё раз!». Чтобы сходить в туалет, приходилось идти на прорыв: как танк, я взламывал сплошную стену из девчонок и бежал в туалет, где сидел до конца перемены.))

Здорово тогда было: мы любили нашу Татьяну Гавриловну. Её солидный властный голос, её артистическая манера рассказывать различные истории про Великую Отечественную, про штурм Зимнего дворца… Когда потом мы ушли от неё и на каждый предмет стали ходить по кабинетам, будто наш детский мир ушёл… Помнится, отчаянье охватило меня, когда нам в библиотеке в пятом классе выдали «Алгебру». Почему-то я почувствовал себя невероятно старым! И ведь недавно ещё мы получили наши звёздочки, ходили в школьных костюмах, в сменке, проводили какие-то весёлые утренники и рассказывали нашим папам-мама стихи, а тут вдруг бац – и «Алгебра»(((

Господи, как же всё это быстро произошло!!!

Все резко переменились.

Вместо Татьяны Гавриловны появилась эта дура, Татьяна Георгиевна. Злая, с выкрашенными в белый цвет волосами, с резким визгливым голосом… Все замечали, что любила она лишь обеспеченных детишек, которые получали почему-то сплошь пятёрки, а остальные стали хроническими двоечниками…

Девочки… Такие милые… Добрые… Смешливые… Любящие подурачиться… Посмеяться… Всё. Они словно растворялись, словно поверх их детского тела сверху возникал щетинистый колючий панцирь…

Мальчишки… Они говорили о деньгах, они хвастались, чей папа круче… потом идиотские роботы эти, которым надо было дуть в спины…

Я чувствовал, что нужно искать что-то другое… Начать жить по-новому.

Мне захотелось чего-то христианского-православного. Я к тому времени много прочел книг о православии, и решил, что стоит поучиться в школе с таким вот православным уклоном. Да-с, я захотел учиться в нормальной школе с православными нравственными порядками и православными нравственными школьниками.

А вдруг? – думал я.

А вдруг я вновь найду школу, которая была до 6 класса?!

Такую, чтобы все были добрыми, и чтобы запах лип………………

…Я дрался по десять раз на дню. Участвовал в совместных потасовках всего класса, когда каждый дрался за себя против всех, отбиваясь всем, начиная от портфеля и кончая стульями. Дрался за каждую оценку, как опытный боец зазубривая целые главы из английских учебников, чудовищные формулы из тригонометрии и французские стихотворения. На английском у меня списывало пол группы, а на французском, чтобы миновать контрольную, группа умоляла меня читать стихотворение медленно, изо всех сил не торопясь, а потом – еще какое-нибудь стихотворение, – "спасай нас!", – чтобы затянуть время.

Мне все это надоело. Мне стало трудно драться каждый день за существование и за никому не нужные оценки, остерегаться Татьяны Георгиевны и завуча, как огня. Мне хотелось отдохнуть и учиться спокойно, не торопясь, вдумчиво. Я хотел, чтобы вокруг были спокойные ребята, заботливые, уважающие учителя, а не такие, которые смотрели на каждого ученика как на гидру. И главное – спокойная атмосфера. Многовато требований, но стоило поискать.

И такая школа нашлась.

Это была только что открывшаяся православная гимназия "им. Святителя Григория Неокесарийского". Платная, правда, но что не сделаешь для!

В моем дневнике выражены все мои ожидания, страдания и отчаянье.

Сегодня в первый раз пошел в эту самую православную гимназию. Надо честно признаться: я недостоин этой гимназии. Из нашей спецшколы строгого режима – да сюда! Ужас! Я уже забыл, чем христиане отличаются от не христиан.

Храм Григория Неокесарийского создает приятное впечатление. Больше всего похож на царские древнерусские палаты. Везде кирпичные узоры, каменные цветы, маленькие колонны, кресты и белые наличники.

Вокруг церкви ходили в великом множестве странно одетые пацаны и девчонки. Возможно, я не прав, но кто в наше бурное время ходит таким образом? Девочки – с косичками и в платочках, парни – судя по всему в сшитых вместе мешках.

Проникнув через дыру в заборе (калитка оказалась на замке), я оказался во дворике, в котором стоял двухэтажный корявый домишко. Вероятно, раньше в нём жили служители церкви, или священники, а может и дворники.

По дороге выяснил, что идущие впереди меня две девочки учатся в одном со мной классе, а домишко этот является школой.

Класс – на втором этаже, под крышей. Туда ведет скрипящая лестница с толстыми перилами и без некоторых ступенек. Воздух в школе пропах запахами кухни – какой-то кашей и кислыми щами. Это очень странный запах. Он волнует и навевает какие-то грустные воспоминания, не знаю, правда, о чём… Создаёт ощущение уюта и делает эту, с позволения сказать, школу не знаю… прямо домом каким-то. Но это ж не дом, а школа, поэтому ощущения, что это второй дом и отчуждение меня от этой школы вызывают нервные чувства… Класс размером с туалет в моей старой школе. Примерно десять кв. метров. Прямо при входе стояла огромная черная доска, вся в потеках мела. Окошечки с видом на церковный двор – эдакий занесённый сугробами пустырёк с чахлыми скелетообразными деревцами. Ещё видна улочка за нашей школой-домишком. По ней изредка с тихим, умиротворяющим шорохом шин проезжают автомобили и цокают каблуками прохожие. Десять парт в два ряда примыкают практически друг к другу.

Я снял куртку, нацепил ее на крюк и попытался сесть за какую-то парту, но девочки, уже смирно сидящие за партами, закричали, что мне надо подождать, пока не придут остальные, а то "будет нехорошо", – сказала одна из них (черненькая, Настя). Я спросил, где же другие, и что значит "будет нехорошо". Вторая девочка (шатеночка, Оля) с готовностью сообщила, что остальные – на службе, а «нехорошо» – это если я, допустим, займу место Терминатора.