Владимир Власов - Путь к бессмертию

В размере её малых величин.

В прямом родстве все мы и связи тесной,

Итог, конечный, следствий и причин.

Вселенная всё вместе собирает,

Не разделяя целого на части,

Нас никогда она не потеряет,

Не выпустит из своей цепкой власти.

Связав всех связью парадоксальной,

На всём пространстве своём огромном,

Своей природой универсальной

Она всегда творит свои законы.

Она всех нас то высветит, то скроет,

То вычеркнет из списка, то проявит,

То перед нами славы путь откроет,

То в полной безызвестности оставит.

И обладая силою вещенья,

В себе всё держит в динамичной связи,

Творит взаимные проникновенья,

Мир сетью оплетя красивой вязью.

Вселенная стоит, как Путь наш вечный,

Вне Единого самоотождествления,

Суть составляя тайны бесконечной

В области четвёртого измеренья.

Всё меняется, как текучесть мнений.

В неизменности текучесть непременна.

Нет в мире постоянства изменений,

Течёт всё в мире, но всё ведь неизменно.

А сколько чудес скрыто в каждом веке?!

И как бы не звучало для нас странно,

Чем изменчивей вещь, тем постоянна.

Как и человек спрятан в человеке.

Как можно спрятать что-то в мире тесном?

Вот душу можно спрятать в душе нашей.

Всё скрыто внутри нас, подобно каше,

Поднебесная скрыта в Поднебесной.

Хотя и выглядит парадоксально,

В нагроможденьях этих многослойных,

Внутри себя мы чувствуем спокойно.

В смешенье нашем всё универсально.

Всё в мире происходит не случайно,

Но вот вопрос: Откуда всё берётся?

Является и исчезает тайно,

Где ж для всего укрытие найдётся»?

– «Так значит, во Вселенной спрятать можно

Другой мир, что для нас необозримый,

Изъять из нашей жизни и надёжно

Скрыть вещи все за занавесом, мнимым?

Но во Вселенной нет исчезновенья.

Она всегда и для всего открыта.

В исчезнувшем есть тайны проявленье.

Не странно ли? Где здесь свинья зарыта»? –

– «Как в нашем голоде таится сытость,

И голод – в сытости, как день вчерашний,

Таящая в себе самой открытость,

Имеет грань в себе – знак тьмы всегдашней.

И мир наш некуда ничто не прячет,

Но внутренние связи вещи каждой

Таят потенцию в себе, что значит,

Непременно проявят их однажды.

Вещь – это время, но очень странное,

В пределе беспредельном как две грани

Сойдутся дающее и данное

Под действием всё той же Божьей длани.

В присутствии присутствия есть тайна,

Где бытие с небытием в соитье.

В тенетах тайных сфер необычайных,

Как наша, что лежит от вас в сокрытье.

Наш мир есть тот, который вещи вещит.

Но от вещей он сам не ограничен,

Имеет в Поднебесной статус вещий,

Поэтому для вас он не практичен.

Границу безграничного все знают,

Как безграничность ограниченного суть,

Поэтому–то люди понимают,

Что им всегда сюда закрыт при жизни путь».

Так познав прелесть бессмертных бытья,

Я увидел в мудрости их странности –

Пробуждение ради забытья

В их интимно-неведомой данности.

В их речи трудно найти ясность в слове,

Но смысла в речах они не скрывают.

В своей имманентной мысли основе

Мыслить немыслимое привыкают.

Как-то на привале в тихий вечер

Мы на скалах отдыхали по пути.

Даос вспомнил вдруг о нашей встрече,

Когда я мимо не дал ему пройти.

У дерева лежали мы с даосом

Благоуханный дух наполнял эфир.

Ко мне вдруг обратился он с вопросом:

– «Ну как тебе нравится наш этот мир»?

Сказал я, всё окинув томным взглядом:

– «У вас такой же мир, как и у нас,

И разве можно их поставить рядом?

Ведь краше он у вас во много раз.

Глаза не оторвёшь от любованья.

Но почему с земли вся красота?

Здесь у природы есть очарованье.

Ведь это ж не земля, а небеса».

На мой вопрос, подумав, он ответил:

– «Мы создаём свой мир воображеньем,

И ты, наверное, уже заметил,

В своём интуитивном постиженье

Реальности мы силу обретаем

Духовную и необоримую,

Хозяевами став, мы получаем

Мощь в себе самих неодолимую».

– «Но как же вам всё это удаётся? –

Спросил я, загоревшись вдохновеньем.

– «Для этого, мой друг, тебе придётся

У нас серьёзно овладеть уменьем,

Чтоб так мог в забытьё ты погружаться,

Когда сознанье реальность не приемлет.

И больше ни на что не отвлекаться,

Тогда лишь мысль «не-мыслимому» внемлет.

И правде не мешаю я раскрыться,

Не вижу я её в обычном смысле.

Душой пытаюсь с мыслью вместе слиться,

Где сам в себе я стану этой мыслью.

И правда входит в грудь мою навечно,

Ни как объект, как «я» моё второе.

Мне дух божественный дарует вечность,

Способность сил моих в разы удвоив.

В первозданной предстаёт всё простоте,

Неслышимые звуки вдруг я слышу.

Мир раскрывается во всей полноте,

И взором я невидимое вижу.

И яркий свет блеснёт во тьме кромешной,

А тишина с гармонией сольётся,

И горизонт раскроется безбрежный,

Мир стороной другой вдруг повернётся.

Ведь мудрость состоит в том у даоса,

Чтоб видеть то, чего другим не видно.

Все видят на земле не дальше носа.

Нам здесь, бессмертным, это очевидно.

Ничего нового мы не открыли,

Давно всем на земле всё уж известно.

Но тайны в каждом виденном всё ж были,

Мы видеть всё учились повсеместно.

Непреходящей правде мы внимали,

Что ценится сверх всякого познанья.

В природе суть вещей мы понимали,

Слагая груз так наших тайных знаний.

Вся сложность скрытого от взора бытья –

Во мраке сиятельном погружённости,

Воспоминанье из тенет забытья

Добиться помогло определённости.

Ведь наше забытье не есть отсутствие,

Не уход от повседневного бденья,

А, как бы, в беспамятстве пробужденье

В безусловной явленности присутствия.

Это – как прошлого воспоминанье,

Что не было мыслью осенённое.

Единого Истока узнаванье,

Ещё формы всей не обретённого.

Забытьё – это вотчина наитья,

Лежащая во мраке сиянья,

Как бездна «за-бытьём», где небытие

За границей нашего сознанья.

Об этом знает творчество любое,

Вынув неведомое из небытия,

Так определённость, связавшись с судьбой,

На свет само рождается из забытья.

Как во Вселенной в любом сиянье

Есть мрак, что в глубинах тайны хранит.

В нём скрыт секрет всего мироздания,

Что от умов и очей ваших скрыт.

Сияние правды хотят видеть люди,

Но истинной сути не могут понять:

Не суть надо высветить, скрытое в сути,

Чтоб разумом истину сути принять».

Тут к нам подошли два дровосека

Лецзы и Хэ Янь из третьего века,

При жизни они и не виделись вовсе,