Пауль Тиллих - Систематическое богословие. Т. 3

Однако эти утверждения делают непонятным тот факт, что религия в жизни, в измерении духа, является не только качеством в морали и в культуре, но еще и независимой реальностью помимо них. Именно этот факт существования религии в обыденном смысле слова является одним из самых главных камней преткновения в жизни в измерении духа. В соответствии с определением религии как Самотрансцендирования жизни не должно быть религии — индивидуальной или организованной - как отдельной функции духа. Каждый акт жизни должен был бы указывать на что-то вне себя, и не было бы необходимости в какой-либо сфере отдельных актов. Но, как и во всех сферах жизни, самотрансцендированию в сфере духа сопротивляется профанизация. Мораль и культура в их экзистенциальной отделенности от религии становятся тем, что обычно называют «секулярным». Их величию противостоит их профанность. Под давлением профанизации нравственный императив становится условным, зависимым от страхов и надежд, результатом психологического и социального принуждения; предельная нравственная цель заменяется утилитарными расчетами, а исполнение закона является предметом тщетных попыток самоопределения. Самотрансцендирование нравственного акта отрицается, а мораль становится видом деятельности среди конечных возможностей. В смысле нашего фундаментального определения она профанизируется даже и в том случае, если, находясь в конфликте со смыслом благодати, она столь же ограничительна, как и некоторые формы религиозной морали. Такая мораль неизбежно подпадет под амбивалентности закона. Под аналогичным давлением профанизации и культурное созидание универсума смыслов также утрачивает ту субстанцию,

91

которую оно получило в самотрансцендировании, — то есть предельный и неисчерпаемый смысл. Этот феномен хорошо известен: он широко обсуждался аналитиками нашей современной цивилизации — обычно под названием секуляризации культуры. Зачастую эти аналитики по праву ссылались на аналогичный феномен в античной цивилизации и, основываясь на этих двух примерах интеллектуальной истории Запада, выводили общее правило об отношении религии и культуры. С потерей своей религиозной субстанции культура осталась с одной лишь формой, которая становится все более и более пустой. Смысл не может существовать без того неисчерпаемого источника смысла, на который указывает религия.

В этой ситуации и возникает религия как особая функция духа. Са-мотрансцендирование жизни в измерении духа не может осуществиться без тех конечных реальностей, которые трансцендируются. А отсюда возникает диалектическая проблема в самотрансцендировании, когда нечто трансцендируется и в то же время не трансцендируется. Оно должно обладать конкретным существованием, потому что в противном случае трансцендировать будет нечего; оно больше уже не должно «быть тут», но должно отрицаться в акте трансцендирования. Именно такова ситуация всех религий в истории. Религия как самотрансцендирование жизни нуждается и в религиях, и в том, чтобы их отрицать.

д) Амбивалентности религии

(1) Священное и секулярное (профанное). - В противоположность всем тем остальным сферам, в которых проявляются амбивалентности жизни, самотрансцендирование жизни в религии обнаруживает двойную амбивалентность. Первая ее составляющая уже упоминалась в качестве того, что является одной из универсальных характеристик жизни: это амбивалентность великого и профанного. Мы уже видели, как в процессе про-фанизации жизнь (как во всех культурных актах самосозидания, так и в нравственном акте самоинтеграции) утрачивает и свое величие, и свое достоинство. А еще мы видели, почему, дабы утвердить себя в качестве самотрансцендирующей, жизнь в измерении духа выражает себя в той функции, которая определена самотрансцендированием, то есть в религии.

Однако эта особенность религии приводит к удвоению амбивалентно-стей. Религия в качестве самотрансцендирующей функции жизни претендует на то, чтобы быть ответом на амбивалентности жизни и во всех других измерениях; она трансцендирует их конечные напряженности и конфликты. Однако тем самым она начинает испытывать еще более глубокие напряженности, конфликты и амбивалентности. Религия — это высшее выражение величия и достоинства жизни; в ней величие жизни становится святостью. Однако религия представляет собой еще и самое радикальное опровержение величия и достоинства жизни; в ней великое становится наиболее профанизированным, а священное — наиболее оскверненным. Эти амбивалентности составляют средоточие всякого честного понимания религии. Они же являются тем основанием, с которым должны работать церковь и теология. Они-то и являются решающим мотивом ожидания той реальности, которая трансцендирует религиозную функцию.

92

Первая амбивалентность религии — это амбивалентность самотранс-цендирования и профанизации в самой по себе религиозной функции. Вторая амбивалентность религии — это демоническое возведение чего-либо условного в безусловную ценность. Можно сказать, что религия всегда существует между опасностями профанизации и демонизации и что во всяком подлинном акте религиозной жизни присутствует и то, и другое — явно или скрыто.

Профанизации религии присущ характер преобразования ее в конечный объект среди конечных объектов. В религии как в частной функции духа это именно тот процесс профанизации священного, на который мы ссылаемся. Если в религии великое называется священным, то это указывает на то, что религия основана на проявлении самого по себе священного — божественного основания бытия. Каждая религия — это воспринимающий ответ на опыты откровения. В этом ее величие и достоинство;

именно это делает религию и ее выражения священными как в theoria, так и в praxis. В этом смысле можно говорить о священных текстах, о священных сообществах, о священных актах, о священных служениях, о святых людях. Определение «священный» во всех этих случаях означает то, что все эти реальности являются чем-то большим, чем они кажутся в их непосредственном и конечном проявлении. Они самотрансцендентны или, если посмотреть на них с точки зрения того, что они трансцендируют, то есть с точки зрения священного, они для него прозрачны. Это священное является не их нравственным, когнитивным или даже религиозным качеством, но их силой указывать за собственные пределы. Если предикат «святость» прилагается к личностям, то актуальное соучастие в нем личности возможно в разных степенях — от низшей до высшей. И вовсе не личностное качество определяет степень этого соучастия, но сила са-мотрансцендирования. Августину в его полемике с донатистами принадлежит великая мысль о том, что вовсе не качество священника делает таинство действенным, но прозрачность его служения и той функции, которую он исполняет. В противном случае религиозная функция была бы невозможна, и предикат «священного» был бы совсем неприменимым.