Яков Кротов - Военная Россия

Россия возникла как империя, ориентированная на Европу. На Запад были устремлены её наиболее мощные (хотя и наименее результативные) военные походы. С Запада приглашали «спецов», начиная с конца XV столетия. Западные литературные и политические традиции рассматривались как высшие. Однако, Запад рассматривался не как потенциальный союзник или учитель, а как враг, владеющий незаконно ценностями, которые в истинном их виде принадлежат России. Так частью имперской идеологии России стало сочетание восточных практик и западных идеалов, озлобленная зависть к Западу и постоянное поношение Запада за то, что он изменяет собственным идеалам, которые якобы лучше осуществлены в России.

Российская империя была империей "в лучшем смысле слова" — как и Британская, и Австрийская. Это была империя, которая сохраняла безусловное господство одной нации, но давала возможность и завоёванным народам сохранять определённую долю свободы. Типично русская гордость размером страны — не во всех странах встречается. Такая гордость логична только длля империализма. Даже лучшая из империй, впрочем, всего лишь плохо замаскированный патернализм. Завоёвывая другого, завоеватель всегда утверждает, что "в союзе" будет лучше, плодотворнее. Такова психология всякой Вавилонской башни. Национальное государство якобы всегда — ужас, резня, одичание. Империя — фонтан "Дружба народов", "хинди-руси пхай-пхай". И сын степеней может спокойно существовать в своей степи, «сохраняя», "приумножая" и расцветая…

В реальности этот идеал никогда не осуществлялся и осуществлён быть не может, почему империи и обречены на распад. Это не означает, что мононациональные государства — идеал, но это означает, что всякое насильственное объединение хуже любого мононационального государства.

Проверка здесь крайне проста. Любой империалист, утверждающий, что другому народу лучше в составе его империи, заявит о своём народе, что его ни в коем случае нельзя подчинять никакой империи. Русский империалист скажет, что включения чеченцев в состав России — ко благу чеченцев, но рассмеётся при одной мысли о том, что русским, возможно, лучше было бы в составе Германии. Правильно рассмеётся, кстати.

Империализм, к счастью, знает о себе, что нечист, и пытается оправдаться. Тень империализма — озлобленное желание всех представить империалистами. Так российские империалисты убеждены, что США — империалистическая держава. Тут осуществляется обычное для человека стягивание противоположностей: свободный мир изображается чуть менее свободным, чем он есть, а свой мир — чуть более свободным. Война США в Ираке рисуется более бесчеловечной и противозаконной, чем она есть, а война России в Чечне — менее бесчеловечной и противозаконной, чем на самом деле, и вуаля — оказывается, что война США в Ираке гнусна, а война России в Чечне — святое дело.

Поймать за руку империалиста теоретически просто. Достаточно указать, что Европейский Союз — вполне приемлемая форма «империи», и пусть, коли уж хочется единства, будет вместо СССР или РФ вхождение в Европейский Союз. Разумеется, последует отказ — теоретически! Практически же империализм иррационален и способен выворачиваться, используя логику не для диалога, а для ухода от диалога в аутизм.

Советская же империя — как и пост-советская — утратила даже то относительно позитивное, что было в Российской империи. В ней было и есть плохо всем народам, потому что антиправовое государство всем одинаково наносит ущерб. Советская и пост-советская автократия разрушает не народы, а личность — но, поскольку народы состоят из личностей, а не наоборот, то автократия разрушает и национальное. Национальное сохраняется в виде шелухи, "ансамбля национальной песни и пляски", топочущего по сцене в угоду начальству.

Все колониальные империи завоёвывали колонии, но лишь тогда завоевания были сколько-нибудь успешны, если завоеватели были не только завоевателями. Поэтому колониальные империи, созданные голландцами, англичанами, французами, хотя и распались, но повлияли и на бывших властителей, и на бывшие колонии. Россия же, в которой за армией не стояло ничего, ибо вся страна была армией, и колонии завоёвывало с намного меньшим успехом, и не обогатила ни свою культуру, ни культуру покорённых народов. В России нет такого мифа о Средней Азии, как в Англии — об Индии, и русскому в страшном сне не придёт в голову поехать отдыхать в бывшую колонию или помещать у себя на полке сувенир из Самарканда. Западные империи создавались прежде всего коммерсантами, которые манипулировали армией, Российская — армией, которая манипулировала коммерсантами. Российская армия лишь изредка пропускала вперёд коммерсантов, чтобы затем отодвинуть их в сторону — и погубить начатое дело. Аляску начинала осваивать Русско-Американская компания Шелихова и других, созданная в 1798 г. при указу Павла на вполне английский манер. Прибыли были фантастические — прежде всего, от добычи шкур каланов. В 1821 г. устав компании был изменён — её возглавили военные. Они понизили закупочную цену на шкуры, установили себе колоссальные оклады 1500 рублей в год), в итоге в 1840-м годам алеуты истребили каланов (чтобы побольше продать) и начали бунтовать против русских. К середине XIX компания стала убыточной, казна вливала в неё сотни тысячи рублей без особого толка. Обрусения местного населения достигнуто не было — офицеры лишь развлекались с наложницами из местных племён. По тем же причинам Россия отказалась от Калифорнии: к 1820-м годам русские выбили всего морского котика, а вести настоящий бизнес офицеры не умели и не хотели. Россия успешна начала освоение Гавайских и Маршалловых островов, но Николай I отказался от них, потому что в числе сотрудников компании оказались декабристы Рылеев и Батеньков, планировавшие создать тут идеальную Россию, "без мужеложства, со школами и театрами".

"Российское государство всегда отказывалось от территорий, отделённых от метрополии морем и тем более океаном. Водные пространства были тем ограничителем, через который власть не могла надлежащим образом контролировать население. В итоге выгоды от "недопущения возможной крамолы" всегда перешивали другие плюсы — экономические, политические, стратегические" (Пряников П. Бродяга к Муррею подходит // Русская жизнь. — Июль 2007 г. С. 31).

"Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели", — эти строки Семёна Гудзенко выражают обычный милитаризм, «романтику» беспощадности и жестокости. Они ещё не вполне советские. Советскость же — психология дезертиров. Дезертир сам никого не жалеет, но требует жалости к себе. Нормальный русский милитарист завоёвывал, но не роптал на начальство. Современный русский милитарист не хочет воевать, но хочет, чтобы другие завоёвывали для него колонии. Милитарист-дезертир возмущается: когда Россия-де будет заботиться о русских. Он соединяет в одном лице Швейка и поручика Дуба, симулянта и Скалозуба.