Протоиерей Иоанн Толмачев - 4.Недели по Троице 18-32

Христианская вера обещает благочестивым людям вечноблаженную жизнь на небе, в раю.

Мы знаем, что, когда земная наша храмина тела разрушится, мы будем иметь храмину вечную на небесах (2 Кор. 5:1; [242] Ибо знаем, что, когда земной наш дом, эта хижина, разрушится, мы имеем от Бога жилище на небесах, дом нерукотворенный, вечный. 1 Пет. 1:3 [243] Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, по великой Своей милости возродивший нас воскресением Иисуса Христа из мертвых к упованию живому. ).

Но Иисус Христос и апостолы говорят об этом часто в причтах и образах; — и может ли быть иначе, когда самая истина превышает наш опыт?

Апостол Павел еще при жизни восхищен был до третьего неба в рай: но много ли он передал о том, что там видел и слышал? Текст! В состоянии ли мы были бы даже понять, если бы Богу угодно было открыть нам о небе более того, что мы знаем?

Однако ж, при всем том, мы не можем подавить в себе желания более подробных знаний о будущей жизни. Оно весьма часто пробуждается в нас в минуты благоговейных размышлений. Но мы в этом случае легко можем предаваться мечтательным и обманчивым представлениям, которых следует остерегаться.

1. Чего по преимуществу касаются эти знания?

а) Места .

Если мы будем некогда восхищены с телом на небо, как учит апостол, то мы должны будем занимать какое-либо место в творении Божием. Но где это местопребывание блаженных духов и человеков, и как мы должны думать о нем? Св. Писание называет его небом. Апостол Павел, как свидетельствует о себе, был восхищен до третьего неба, в рай. [244] В Священном Писании говорится о трех небах: одно — атмосфера или воздух, в котором летают птицы небесные (Псал. 13:9); другое — твердь (Быт. 1:6, 8); третье — небо небесе, в котором живет Бог, по свидетельству Давида (Псал. 67:33; 105:24). Мы ищем его в неизмеримом пространстве вселенной, возвышаем наши взоры выше звезд, к бесчисленным мирам. Не этот ли мир, быть может, наше отечество по смерти?

Мы представляем себе вечное жилище по крайней мере таким, где соединено все, что может возбуждать в нас восторг и удивление величию и славе Божьей, где мы будем далеки и чужды земных несовершенств.

б) Наших занятий .

Невозможно, чтобы мы проводили вечность в недеятельном покое. Так как уже здесь на земле мы были призваны к употреблению нашего времени и сил для полезных занятий, для усовершенствования нашего духа и для достижения нашего земного счастья, то мы будем также деятельны и там на небе.

Но чем мы будем там заниматься? В чем будет состоять наша деятельность? Что и как мы будем делать, чтобы наша деятельность была для нас источником блаженства?

Апостол Павел слышал там неизреченные глаголы. Но какие это были глаголы? “Не служебные ли и благозвучные песни небесных сил бесплотных? Не благодарственные ли и песнопесненные славословия духов праведных и святых? Не откровения ли и истолкования непостижимых таин Божиих?” [245] Святой Толков. Никиф. на Aп. in h. 1.

в) Блаженства .

В чем оно будет состоять? В каком отношении, в какой связи с прославленным телом будет жить бессмертный дух?

Какими радостями мы будем там наслаждаться? Какая награда дастся там благочестивым страстотерпцам?

В каком сношении мы будем находиться с блаженными духами небесными и с теми, с которыми были связаны на земле узами родства и дружбы?

Но кто в состоянии исчислить все желания, надежды и ожидания, какие задают себе люди на счет будущей жизни и о которых они желали бы иметь более точные познания?

2. Откуда возникает требование таких знаний?

Источник их:

а) Любопытство .

Люди, которым недостает надлежащих религиозных познаний и духовного образования, которые не занимаются серьезно размышлением о божественных предметах, склонны более к любопытству, чем к любознательности во всем, касающемся нашей веры и надежды.

Общее понятие о вечном бытии в неведомом месте не имеет для них достаточно прелести, чтобы этим заняться и на этом остановиться.

Они хотят об этом более знать, чем веровать, требуют самых точных познаний, не могут умерить нетерпения, чтобы выведать нечто для удовлетворения своего любопытства. Это — любопытство дитяти, которое наперед хочет узнать ту радость, какую готовят ему родители.

б) Часто также чувственность .

Есть люди, которые, привыкнув искать свое счастье в чувственных удовольствиях, представляют себе также и будущую жизнь в чувственных образах и ожидают себе чувственных, хотя и не вполне телесных, радостей и удовольствий, как и на земле.

Тайный страх, что надобно будет отказаться от своих благ и радостей, искоренить свои чувственные наклонности, равно как пресыщение от неумеренного наслаждения чувственными удовольствиями, возбуждает в них потребность в радостях и удовольствиях другого рода. Что удивительного, если они желают поэтому точнее узнать то состояние, которое ожидает их в будущей жизни?

в) Сильное желание лучшего .

Кто, при стремлениях к истине и добродетели, к невозмутимому и прочному счастью, познал опытом несовершенство своего настоящего состояния, скоропреходящесть земных вещей — тот не должен ли по временам чувствовать в себе потребность более точного знания о будущей жизни?

Его жизнь — на небе, туда обращается его сердце.

Не пожелает ли он иногда узнать, какой жребий ожидает его там? Какие силы и средства получит он там, чтобы удовлетворить свою любознательность, своим стремлениям к добродетели, своей жажде совершенства и блаженства?

Это желание бывает тем сильнее и живее, чем ближе он приближается к смерти и устремляет свой взор к небу.

3. Что из этого следует?

а) Мы обязаны умерять такое требование и контролировать, чтобы оно не возникало из нечистых побуждений.

Пусть желание более подробных знаний о будущем пробуждается в нас само собой, оно не может быть удовлетворено. Мы ходим здесь верой, а не видением. Сокровенность будущей жизни — благодетельна для нас.

Если мы, при всем том, подстрекаемые нетерпением и любопытством, стараемся разгадать тайну будущего и видим тщету наших стараний, то мы делаем самих себя недовольными и несчастными.

Такое нетерпеливое требование не свидетельствует ли о недостатке благоговения и упования на Бога, о легкомыслии и безрассудстве?