Прот.Виктор Гурьев - Пролог в поучениях

Однажды преподобный Нил постник, бывший сподвижником св. отцов, в Синае и Раифе избенных, память которых совершается 14 января, видя избиение и страдания их от варваров, тоже спрашивал: за что они страдают? "Где, говорил он, блаженные отцы, труды воздержания вашего? Где награда за терпение скорбей? Где венец многим подвигам? Это ли воздаяние вашему иночествованию? Или всуе вы текли на предлежавший вам подвиг? Или есть справедливость в том, чтобы за добродетель принимать скорбь, и что убиваемых вас оставил без помощи Промысел Божий? И вот возымела силу скверна на ваши телеса святая, и злоба хвалится, что одолела" (Чет. Мин. изд. 1864 г. 14 янв. стр. 139). Так, в глубокой скорби, задавал себе, подобные нашим, вопросы Нил преподобный; но он, к своему утешению, вскоре получил на них разрешение. "Чего ради, сказал ему и бывшим с ним, спасшимся от меча злодеев инокам, израненный и едва дышавший старец Феодул, — чего ради смущает вас пришедшая на нас напасть? Ужели вы не знаете, для чего Господь предает подвижников Своих сопротивным? Не ради ли того, чтобы величайшими воздаяниями вознаградить претерпевших до конца, как и сугубо воздал Иову то, что он погубил? Но нам, конечно, несравненно больше воздаст, ибо ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Господь любящим Его (1 Кор. 2, 9) и терпящим до конца" (там же л. 140). Лучшего ответа, и на наши, братие, вопросы о причине неповинных страданий не может быть.

Но что сказать, когда видим, что праведник страдает иногда и не от людей? Иной из добродетельных всю жизнь не имеет, где преклонить главы; а иного, что и еще ужаснее, постигает иногда лютая и внезапная смерть. И мы тоже недоумеваем: что это значит? За что страдает праведник? О, братие! не смущайтесь и здесь; ибо хотя и неисповедимы пути Промысла Божия, но они всегда ведут ко благим целям, всегда служат к нашему спасению и блаженству. "Один инок, пришедши в город, чтобы продать свое рукоделье, видел погребение некоторого злого вельможи и удивлялся тому, что беззаконника провожали с великою честью церковною и гражданскою. Еще более поразило его то зрелище, какое он увидел возвратясь в пустыню: благочестивый старец, наставник его, лежал там растерзанный пеною. "Господи, взывал осиротевший пустынник, почему это злой вельможа сподобился столь славной смерти, а этот святой муж растерзан зверем"? — Плачущему явился Ангел и сказал: "не плачь по твоем учители. Злой вельможа имел одно доброе дело и за то сподобился честного погребения — но награда его только здесь, а там ожидает его казнь за все злые дела его. Напротив, твой наставник, хотя во всем угоден был Богу, однако, у него был один порок, от которого он и очищен злою смертью" (Пролог 21 июля).

Итак, братие, ясно, что тот не имеет понятия о бесконечной любви к нам небесного Отца, кто дерзает упрекать Его в неправосудии или несострадании. Будем веровать, что минутная скорбь ведет к бесконечному блаженству, если она понесена с терпением и ради Бога; и будем помнить, что настанет время, когда Господь отрет все слезы с очей рабов Своих (Ап. 7, 17) навсегда. Аминь.

Грех осуждения — самый богопротивный грех. Это подтверждается следующим рассказом. Преподобный Иоанн Савваитский рассказывает следующее: "раз приходит ко мне инок из соседнего монастыря, и я спросил его: как живут отцы? Он отвечал: хорошо, по молитвам вашим. Затем я спросил об иноки, который не пользовался доброй славой, и гость сказал мне: нисколько он не переменился, отче! Это услышав, я воскликнул: худо! и только сказал это, тотчас почувствовал себя как — бы в восторге и увидел Иисуса Христа, распятого между двумя разбойниками. Я было устремился на поклонение Спасителю, как вдруг Он обратился к предстоявшим Ангелам и сказал им: изриньте его вон, — это антихрист, ибо осудил брата своего прежде Моего суда. И когда, по слову Господа, я изгонялся, в дверях осталась моя мантия, и затем я проснулся. Горе мне, сказал я тогда пришедшему брату, — зол сей день мне! Почему так? спросил, тот. Тогда я рассказал ему о видении и заметил, что оставленная мною мантия означает, что я лишен покрова и помощи Божьей. И с того времени семь, лет провел я, блуждая по пустыням, ни хлеба не вкушая, ни под кров не заходя, ни с человеками не беседуя, пока не увидел Господа моего, возвратившего мне, мантию (Пролог Окт. 22).

Итак, видите, братие, как тяжек и богопротивен грех осуждения ближних! Но насколько тяжек он, настолько же напротив спасительно жить в незлобии и смирении и никого не осуждать.

"Некоторый инок, в лености изживший житие, разболелся к смерти. Когда он был при последнем издыхании, братия окружили его одр и с удивлением смотрели на то, что и в час смертный он был радостен и беспечален. Один из старцев спросил его: "брат! мы знали, что ты жил в небрежении и лености, скажи же: отчего ты и теперь, при смерти, нисколько не заботишься о себе, и весело смотришь на нас"? Умирающий отвечал: "подлинно, я худо жил, отцы. Но с тех пор, как я сделался монахом, я никогда и никого не осуждал. И вот теперь видел я, что Ангелы принесли рукописание моих грехов и за мое незлобие при мне, разорвали его. Поэтому я с радостью и отхожу ко Господу" (Пролог Марта 22, л. 112).

Итак, слыша сие, братие, прежде времени ничтоже судите, дондеже придет Господь, Иже во свет приведет тайная темь и объявит советы сердечные, и тогда похвала комуждо будет, от Бога (1 Кор. 4, 5). Не судите, и не судят вам: и не осуждайте, да не осуждены будете (Лук. 6, 37). Аминь.

(Из слова от Патерика о Иоанне монахе Колове, и о послушании его)

Многие из неопытных в духовной жизни, надеясь на одни свои силы и думая, по своей горячности и самомнению, что они могут, на пути ко спасению, победить все препятствия, — часто сами на себя налагают бремена тяжкие и неудобоносимые, подвиги трудовые и непосильные. Это весьма неблагоразумно и небезопасно. Мня взобраться высоко, они, как показывает опыт, падают низко; — часто становятся посмешищем и соблазном для других и совсем погибнуть могут, если вовремя не опомнятся, раскаются, не обучатся смирению под руководством людей опытных.

Блаженный Иоанн Колов, в юности оставив мир, вместе с родным братом своим Даниилом ушел в один из скитов, и там оба они усердно подвизались в посте и молитвах. Чрез нисколько времени Иоанну показались подвиги, которые он нес для благоугождения Богу, недостаточными, и он, вообразив, что стал уже как Ангел бесплотный, однажды сказал брату, что не будет оттоль ни об одежде заботиться, ни пищи вкушать, — сбросил с себя одежду и вышел из кельи. Но увы! За необдуманное предприятие Иоанн вскоре был наказан. В первую же ночь пребывания его в пустыни нестерпимый холод заставил его бежать снова к брату, и он, возвратившись, стал умолять, чтобы поскорее тот отворил ему дверь. Услыхав голос Иоанна и желая вразумить его, Даниил спросил: "кто так стучится? — "Я Иоанн, брат твой, был ответ. Пусти меня, умираю от холода"! — "С чего ты взял соблазнять меня, демон? сказал Даниил, — разве ты не знаешь, что брат мой ангел есть, и о теле — не радит, и пищи не вкушает? Не искушай меня"! — Слыша это, Иоанн раскаялся пред братом, и брат впустил его. Поняв после сего всю необдуманность своего поступка. Иоанн ушел вскоре к величайшему из подвижников того времени Павлу Фивейскому и, проведя у него долгое время в глубоком смирении и послушании, наконец, действительно достиг высокого совершенства и спасся.