Джеймс Фрезер - Фольклор в Ветхом завете

Но если красавица может таким способом передавать свою жизнь и душу розам и тем предохранить их от увядания, то нет ничего невероятного в предположении, что она может также выдохнуть душу в свой флакон духов. Во всяком случае, эти старомодные стихи объясняют, почему флакон духов мог называться «обителью души». Впрочем, фольклор, относящийся к запахам, пока еще не изучен. Исследуя эту новую область, как и всякую другую область фольклора, ученый может многому научиться у поэтов, которые путем интуиции угадывают часто то, что большинству из нас дается лишь после кропотливого собирания и изучения многочисленных фактов. Да и вообще без некоторого поэтического дара едва ли возможно проникнуть в сердце народа. Сухой рационалист будет тщетно стучаться в двери этого волшебного царства. Мистеру Гредграйнду [41] Томас Гредграйнд – ставшее нарицательным имя одного из героев романа Диккенса «Тяжелые времена». Гредграйнд признает только цифры и факты, отрицая всякую роль чувства и воображения. – Прим. пер. они не откроются.

Одной из самых трагических фигур в истории Израиля является личность Саула. Недовольный господством жрецов, уверявших, что они управляют от имени божества и под его прямым руководством, народ стал настойчиво требовать светского царя, и последний из первосвященников, пророк Самуил, должен был поневоле подчиниться этому требованию и помазал Саула на царство. Это была революция такого рода, как если бы население Папской области, устав от притеснений и дурного управления церковников, вздумало поднять восстание против папы и заставило царствующего первосвященника, еще держащего в руках ключи от неба, передать светскому монарху свой земной скипетр. Ловкий политик и в то же время непреклонный церковник, Самуил сумел не только помазать Саула, но и добиться его признания царем, на котором отныне сосредоточились все надежды Израиля.

Избранник Самуила обладал всеми нужными качествами для того, чтобы вызвать любовь и поклонение толпы. Высокий, статный, любезный в обращении, искусный военачальник, беззаветно храбрый, он, казалось, самой природой был предназначен для роли народного вождя. Но под блестящей внешностью этого отважного и популярного в народе воина таились роковые слабости: ревнивый, подозрительный, вместе желчный характер, слабость воли, нерешительность и, самое главное, все растущая меланхолия, под влиянием которой его рассудок, никогда не отличавшийся высокими достоинствами, временами омрачался до того, что царь бывал близок к помешательству. В такие часы глубокой подавленности его душевный мрак рассеивался лишь под влиянием умиротворяющих звуков торжественной музыки; и одна из самых ярких картин, оставленных нам еврейским историком, это – образ красивого царя, сидящего в скорбной задумчивости, и стоящего перед ним юноши певца, краснощекого Давида, извлекающего нежные звуки из дрожащих струн своей арфы, пока не разгладятся морщины на челе царя и он не найдет успокоения от своих тягостных дум.

Весьма вероятно, что проницательный Самуил видел и даже учитывал эти слабые стороны нового царя, когда, склонясь перед волей народа, он внешне согласился уступить другому верховное управление страной. Быть может, он рассчитывал посадить Саула лишь как красивую марионетку, раскрашенную маску, за которой под воинственными чертами храброго, но послушного солдата будет скрываться суровое лицо непоколебимого пророка; быть может, он ожидал найти в новом царе коронованную куклу, которая будет плясать на всенародной сцене под музыку невидимого советчика, прячущегося за кулисами. Если таковы были его действительные расчеты, когда он выдвигал Саула на пост царя, то последующими событиями они полностью оправдались. Ибо при жизни Самуила Саул был лишь орудием более сильной воли, чем его собственная. Этот пророк был одной из тех властных натур, одним из тех выкованных из железа фанатиков, которые свои упорные стремления принимают за волю небес и движутся неуклонно к своей цели, сметая все препятствия на своем пути, закалив свое сердце против всякого чувства человеколюбия и жалости. Пока Саул беспрекословно подчинялся приказаниям этого деспотического наставника, повергая все свои поступки на суд духовного отца, ему милостиво разрешалось выступать перед толпой в своей призрачной короне; но стоило ему хоть на волос отступить от непреложных велений своего тайного руководителя, как Самуил сломал этого кукольного царя, отбросив его прочь как орудие, негодное для своих замыслов. Пророк втайне назначил Саулу преемника в лице певца Давида и, повернувшись спиной к убитому раскаянием царю, отказался видеть его впредь и оплакивал его до конца своей жизни как мертвого.

С этих пор дела Саула пошли плохо. Лишившись поддержки сильной руки, на которую он так долго и уверенно опирался, Саул потерял всякое душевное равновесие и стал метаться из стороны в сторону. Его меланхолия и подозрительность усиливались. И до того неустойчивый, он потерял всякую власть над собой. Он стал поддаваться вспышкам безудержной ярости. Он покушался на жизнь не только Давида, но и своего собственного сына Ионафана, и, хотя эти припадки бешеного гнева иногда сменялись столь же бурным раскаянием, постепенный распад этой некогда благородной личности был очевиден.

И вот, когда заходящее солнце Саула заволокло тучами, филистимляне, с которыми Саул всю жизнь вел непрерывную войну, вторглись в страну с более значительными, чем прежде, силами. Саул собрал против них народное ополчение, и обе армии расположились на противоположных склонах холмов, имея между собой широкую долину Изреель. Был канун битвы. Завтрашний день должен был решить судьбу Израиля. Царем овладели мрачные предчувствия. Свинцовая тяжесть легла на павшего духом Саула. Он смотрел на себя как на покинутого богом, потому что все его попытки приподнять завесу будущего путем узаконенных видов гаданий оказались бесплодными. Пророки молчали, оракулы – тоже; ни одно ночное видение не осветило лучом надежды его тяжелого сна. У него не было даже музыки, некогда разгонявшей своими чарами его тоску. Он сам своей жестокостью принудил к бегству искусного музыканта, чья умелая рука, ударяя по струнам, так часто будила в них гармонии, дававшие временное забвение его мятущейся душе. В таком состоянии полного отчаяния его мысль неотступно возвращалась к Самуилу, верному советнику, никогда не оставлявшему его без помощи в прежние счастливые времена. Но Самуил покоился в гробу в Раме. Тут царю пришло в голову, нельзя ли вызвать дух умершего провидца и услышать от него слова успокоения и надежды. Дело это было возможное, но трудное: ведь он сам изгнал из страны всех служителей черной магии. Царь расспросил своих слуг и узнал от них, что одна волшебница еще живет в деревне Аэндор, лежащей в нескольких милях к северу среди гор, в отдаленной части равнины. Саул решил обратиться к ней, чтобы, если это только возможно, прогнать охватившие его страх и сомнения. Это было рискованное предприятие, потому что от жилища ведьмы его отделяла вся вражеская армия. Отправиться туда днем значило бы подвергнуть себя смертельной опасности. Необходимо было дождаться наступления ночи.