Джон Патон - Миссионер среди каннибалов Южного моря

При моем последнем посещении Нерва был уже очень слаб. Он кивнул мне, чтобы я нагнулся и шепнул мне: "Мисси, мой мисси, как я рад, что вы пришли! Посмотрите на тех молодых людей, которые хотят оказать мне любовь. Но я устал от них, так как они вообще ничего не сказали об Иисусе. Я уже не могу читать. Помолитесь за меня и прочитайте мне из Евангелия".

Когда я уже приготовился, он сказал: "Позовите их всех сюда. Я хочу поговорить с ними, прежде чем уйду". Все приблизились к умирающему, который, собрав последние силы, сказал: "Не возвращайтесь к языческому пустословию и обычаям, когда я умру. Пойте песни Богу, молитесь Иисусу и похороните меня как христианина. Хорошо охраняйте моего мисси. Помогайте ему везде, где только можете. Я умираю счастливым, так как иду к Иисусу. Путь к Нему указал мне мисси... Кто из вас возьмется за мою работу в сельской школе? Кто из вас будет стоять за Господа?"

Многие плакали. Никто не отвечал. Тогда Нерва сказал: "Вот мое последнее слово. Давайте прочитаем главу из Библии – каждый по порядку по одному стиху. Затем я помолюсь за всех вас, а мисси помолится за меня. Потом спойте, и Бог возьмет меня к Себе, пока еще будет звучать песня". Мы исполнили его желание. Когда мы тихо пели "Есть страна блаженства", умирающий схватил мою руку и пытался еще что-то сказать, но напрасно – его голова упала на подушку. Как он желал, так и умер.

Через некоторое время после похорон Нервы один мужчина из его села принял школу. Его жена помогала ему в этом. Это была та маленькая девочка-сиротка, которая долгие годы жила у нас. Рассказывая в селе о Христе, она была первым орудием для обращения Нервы.

Рувава, друг Нервы, почти до конца верно ухаживал за ним, а потом сам тяжело заболел. Посетив его как-то после обеда, я нашел его на поле.

"Я попросил отнести меня на поле, – сказал он мне. – Я надеюсь, что здесь мне легче будет дышать. Все стоят молча и плачут, – продолжал он, – так как думают, что я умру. Я под защитой Бога. Если Он возьмет меня – значит хорошо. Если Он оставит меня и дальше помогать вам, то и это хорошо. Пожалуйста, мисси, помолитесь и скажите Господу все".

Присутствующие подошли ближе, и я исполнил его просьбу. Я сказал Господу, как мы желаем, чтобы он выздоровел и снова с радостью трудился. Когда мне надо было уходить, Рувава сказал: "До свидания, мисси. Если я уйду раньше, то буду встречать вас там. Если выздоровею, то хочу вместе с вами трудиться для Царства Божьего!"

Мы долго молились за него. Когда казалось, что уже нет никакой надежды на выздоровление, наступило облегчение. Болезнь отступила, и вождь выздоровел. Он еще не мог сам ходить, но попросил, чтобы его проводили в церковь. От имени всех я громко поблагодарил Бога за услышанные молитвы.

Затем Рувава попросил слова, и хотя голос его был еще слабым, его речь произвела глубокое впечатление на сердца всех присутствующих. Он сказал: "Дорогие друзья, Бог отдал меня вам. Я радуюсь этому и поэтому пришел сюда, чтобы благодарить Того, Кто нас сотворил и укрепляет. Я желаю, чтобы вы делали для Иисуса все, что можете, и никогда не упускайте возможности делать доброе. На моем пути, который проходил у края могилы, я был спокоен, потому что люблю Иисуса. Я не боюсь страданий. Наш Учитель намного больше страдал и учил меня все переносить. Я не боюсь ни войны, ни голода, ни настоящего, ни будущего. Мой Иисус умер за меня, и я буду жить Его смертью, когда умру. Я боюсь и люблю моего Господа, потому что Он любит меня и умер за меня на кресте.– Затем он поднял руки и сказал: – Мой любимый, дорогой Господь!"

Когда он сел, наступила глубокая тишина. Его слова врезались в сердце каждого.

Когда я в 1888 году снова приехал на Аниву, Рувава был еще крепок в работе. Один учитель из Анетиума, Корис, поддерживал его. В мое отсутствие часто приезжали верные помощники, супруги Ватт с Танны и направляли работу Рувавы и других. Собрания, занятия для взрослых, школы, богослужения – все проводилось успешно и постоянно.

Литси, дочь верховного вождя Намакея, была в своем роде королевой. Оставшись два раза вдовой, она снова вышла замуж. Они с мужем крепко держались нас, и у нее появилось желание, чтобы христианство распространялось еще больше. Часто она говорила: "Неужели ни один миссионер не пойдет на Танну? Я плачу и молюсь о них, чтобы они познали Иисуса и научились любить Его".

"Литси, – сказал я однажды, когда она снова искренне выразила свое желание, – если бы я только молился и плакал о вас, но остался в Шотландии, привел бы я вас к Иисусу?" – "Конечно, нет", – ответила она. "Так не хотите ли вы сами пойти туда и помочь нести Благую Весть?"

Это слово упало на добрую почву. Она запомнила его, и когда наконец нашелся миссионер для Танны, она переселилась туда вместе с семьей, а с ними еще шесть или восемь аниванцев. Они трудились там учителями и поддерживали миссионеров. Ее старший сын воспитывался у дяди, усердного христианина, чтобы стать добрым верховным вождем Анивы. Так называла его мать в своих молитвах, прося Господа сохранить сына и сделать сильным в Боге.

Много лет прошло с тех пор. Когда я недавно посетил их на Танне, Литси крепко пожала мне руку и сказала со слезами радости на глазах: "О мой отец! Я благодарю Бога, что я снова вижу вас! Здорова ли моя мать, ваша любимая жена? А также мои братья и сестры, ваши дети? Я всем сердцем люблю вас всех!"

Когда она успокоилась, мы долго беседовали. Она сказала: "Мисси, здесь у меня тяжелая работа. Я могла быть на Аниве богатой, как королева. Но я все же лучше останусь здесь, потому что язычники начинают слушать. Мисси говорит, что они уже приближаются к Господу. Как хорошо будет там, когда мы со всеми святыми будем петь хвалебную песнь нашему Спасителю! Эта надежда укрепляет меня во всей работе, которая часто очень тяжела".

Нази, таннезиец, был очень опасным человеком. Он убил второго мужа Литси, вождя Мунгав. Когда Нази еще жил на Аниве, он тяжело заболел и долго лежал. Мы делали все возможное для его выздоровления, и я постоянно посещал его. Он относился к этому равнодушно, и казалось, что наша любовь не производит в нем никакого действия.

Незадолго до отъезда в Австралию я снова пошел к нему, чтобы попрощаться, и тогда спросил его: "Нази, ты счастлив? Или был когда-то счастливым?" С мрачным видом он ответил: "Нет, никогда!" – "А хочешь ли ты, – продолжал я, – чтобы ваш маленький сын, которого вы так любите, стал таким же и жил, как ты?" – "Нет, – с теплотой в голосе ответил мужчина, – я хотел бы видеть его счастливым". – "Тогда ты должен стать христианином, Нази. Ты должен изменить всю свою жизнь, иначе и ваш ребенок вырастет для вражды, войн и убийства, и будет таким же несчастным, как и ты. О Нази, в вечности он будет обвинять тебя, что ты воспитал его для такой жизни и для ада!" Это произвело видимое впечатление, но ответа не последовало.