Павел Берснев - Лабиринты ума

Но с другой стороны, по крайней мере до недавнего времени, в распоряжении человека было столько анализаторов [30], сколько было необходимо для восприятия биологически значимых сигналов.

Отфильтрованная органами чувств энергия подвергается в мозге обработке соответствующими биопрограммами. Все биопрограммы нормального мозга нацелены на одну-единственную «космическую» цель – выживание, т. е. сохранение собственного вида, формы за счет:

1) размножения, поглощения других форм и извлечения из них биоэнергии для поддержания своей формы;

2) адаптации к условиям среды обитания, которая стимулирует все большее усложнение форм жизни.

Такой отфильтрованный мир и представляет то, что мы можем назвать «согласованной реальностью». Эту же мысль подтверждает и Роберт Орнштейн в своей классической работе «Психология сознания»: «Сознание индивида ориентировано вовне. Мне кажется, что основной целью, для которой оно развивалось, было гарантирование индивиду биологической сохранности… Из массы достигающей нас информации мы прежде всего выбираем ту, которая соответствует сенсорной модальности нашего сознания. Это происходит посредством многоуровневого процесса фильтрации, который в первую очередь отбирает раздражители, необходимые для нашего выживания. Затем из данных, которые прошли процесс фильтрации, мы можем конструировать стабильное сознание». [31]

То, что мы в нашей обычной, будничной реальности имеем дело именно с конструкциями нашего мозга, подтверждают исследования выдающегося нейрохирурга и нейролога из Йельского университета Карла Прибрама. Прибрам за несколько десятилетий экспериментальной работы в области нейрохирургии и электрофизиологии завоевал репутацию ведущего исследователя мозга. Имея богатый опыт операций на человеческом мозге, Прибрам провел также огромное количество экспериментов на обезьянах. В ходе исследований Прибрам пришел к выводу, что информация, прежде чем достичь зрительного центра коры головного мозга, уже подвергается радикальной модификации. Входящая информация в определенной степени «противоречит» той информации, которая содержится в памяти, от чего создается своеобразный «голографический образ» воспринимаемого мира. Поэтому мы видим не столько то, что происходит непосредственно в «данный момент» (отметим, что само существование «данного момента» в свете данных нейробиологии кажется весьма относительным), сколько ассоциированный комплекс этого «момента» с данными нашего прошлого опыта, включая наши ожидания, переживания и т. д.

Выдающийся физик Дэвид Бом, коллега Эйнштейна и автор классических работ по теории относительности и квантовой механике, считал, что Вселенная на фундаментальном уровне является «однородной целостностью», «тем-что-есть», экзистенцией, или «свернутым порядком». Все феномены в пространстве-времени представляют собой лишь некое проявление, «разворачивание» этого «свернутого порядка». Мы же в отношении «развернутого порядка» упускаем из виду то, что имеем дело с однородной целостностью, а не с дискретными явлениями. Оттого мы и стараемся выдать узкий аспект проявленной Вселенной за Вселенную «как она есть на самом деле».

Карл Прибрам, на взгляды которого повлияла концепция Бома, отмечает: «Значение холономной реальности состоит в том, что она создает то, что Дэвид Бом называет „свернутым“, или „скрытым“, порядком, который… одновременно является всеобщим порядком. Все содержится во всем и распространено по всей системе. Посредством наших органов чувств и телескопов – линз вообще – мы открываем, разворачиваем этот свернутый порядок. Наши телескопы и микроскопы даже называются „объективами“. Так мы и познаем суть вещей: с помощью линз в наших органах чувств делаем из них объекты. Не только глаза, но также кожа и уши являются структурами, состоящими из линз. Дэвиду Бому мы обязаны пониманием того, что во Вселенной существует некий скрытый порядок, который является внепространственным и вневременным в том смысле, что пространство и время находятся в нем в свернутом виде. Сейчас мы можем утверждать, что мозг также функционирует в холономной сфере… Однако этот холономный порядок не является пустотой; это наполненное и текучее пространство. Открытие этих свойств холономного порядка в физике и в области исследований мозга заинтересовало мистиков и ученых, знакомых с эзотерическими традициями Востока и Запада, и заставило задаться вопросом: не это ли было содержанием всего нашего опыта?». [32]

Прибрам провел интересный эксперимент с использованием «белого шума» на телеэкране. Этот «шум», или «хаос», представлял собой всевозможные формы точек. Оказалось, что клетки мозга реагируют на поле этих точек и «накладывают» на них определенные структуры, таким образом внося порядок в хаос. «Мы все время конструируем собственную реальность из массы того, что, как правило, кажется хаосом. Однако этот хаос имеет свою структуру: наши уши подобны радиоприемникам, а глаза – телеприемникам, которые выбирают соответствующие программы. Имея другие системы настройки, мы могли бы принимать другие программы». [33]

Прибрам также развивает мысль о мозге-приемнике: «Волны являются колебаниями, и все свидетельствует о том, что отдельные клетки в коре головного мозга считывают частоту волн в определенном диапазоне. Так же как струны музыкального инструмента дают резонанс в определенном пределе частот, так резонируют и клетки коры головного мозга» [34]. Это очень важная и интересная идея, к которой мы еще вернемся позже.

Явление импринтинга впервые было описано О. Хейнротом и К. Лоренцем. Импринты (буквально, от англ. imprint – запечатлевать, оставлять след) – это структуры мозга, которые определяют характер восприятия, расшифровки и реакции в отношении стимулов окружающей среды. Их включение обусловлено врожденными генетическими программами. Эти практически неизгладимые «впечатления» закладываются в моменты так называемой импринтной уязвимости. Импринтинг происходит в конкретные отрезки жизни, т. е. строго лимитирован по времени. В эти периоды мозг становится особенно восприимчив к специфическим сигналам, ключевым стимулам окружающей среды. В дальнейшем запечатленные образы играют ведущую роль в специфических поведенческих реакциях животного (включая человека). Импринтирование, в отличие от кондиционирования (обусловливания, научения [35]), не требует многократного стимулирования мозга для запоминания «образца поведения», «биопрограммы». Если в период импринтной уязвимости не поступает ключевого стимула, то соответствующая биопрограмма не запускается либо запускается искаженно или не полностью. Считается, «…что запечатлен может быть почти любой предмет, как бы он ни отличался от самого животного. Лоренц приводит в качестве примера случай, когда попугайчик запечатлел целлулоидный шарик для пинг-понга. Попугайчик воспринимал его как полового партнера и ласкал шарик, как будто это была голова самки. У других птиц диапазон возможностей запечатления не столь широк. Так, воронята не будут добровольно следовать за человеком, поскольку у него отсутствуют некоторые специфические черты, свойственные взрослым воронам, – способность летать и черная окраска; возможно, здесь важна и иная форма тела. Фабрициус, работавший с различными видами уток, обнаружил, что в первые часы жизни ни характер движения, ни размеры, ни форма не являются определяющими. Более того, это же можно сказать и о кряканье, которому Лоренц придавал особое значение; тот же результат дают самые разнообразные короткие звуки, следующие один за другим. В первые часы жизни утята реагируют на самые грубые и простые раздражители, но в последующие часы реакция в значительной степени специализируется и утенок фиксирует характерные признаки повстречавшегося первым предмета. Чувствительность ограничивается какими-нибудь несколькими часами…». [36]