Сергей Фудель - Записки о Литургии и Церкви

«Никто не должен признавать себя достойным причащения, а говорить: «Я недостоин, но верую, что освящаюсь причащением». И сие исполняется над ним, по вере его, Господом нашим Иисусом Христом, Которому слава во веки, аминь» (Варсануфий Великий) [177]. Это сочетание смирения и высоты, этот неизреченный сплав человеческого бессилия и божественной силы обнаруживается, конечно же, не только здесь, на литургии. Здесь он только наиболее завершен.

В «Патерике» рассказывается о том, что привели к одному старцу человека, одержимого бесом. «Старец… говорит демону: «Изыди из творения Божия!» Демон сказал старцу: «Выхожу, но спрошу у тебя… и скажи мне: кто суть козлища в Евангелии и кто агнцы?» Старец сказал: «Козлища — это я, а агнцев знает Бог». И демон, услышавши, возопил гласом велиим: «Вот я исхожу по твоему смирению»…» [178].

Святые так ясно ощущали эту жизнесозидающую и чудотворную силу смирения, что совершенно сливали его с любовью. «Смирение — предтеча любви», — говорили они. Или: «Корень любви есть смиренномудрие» [179]. И это понятно: если любовь есть отдача себя ради другого, забвение о себе ради других, то кто же может забыть о себе, не смиряясь, вне искреннего смирения? Вот почему и научиться смирению труднее всего, это все равно, что научиться любви. Во время литургии неоднократно священник или диакон призывает нас к преклонению головы («Главы ваша Господеви преклоните»): казалось бы, такое маленькое дело, а сделать его не так просто, так как гордость противится при всех смиряться, причем противится искусно, так что мы, не преклоняя головы, объясняем это самим себе какой–нибудь другой причиной.

Правило перед причастием, т. е. все эти божественные молитвы святых, вводят нас в познание истинного смирения и истинного величия человека в Боге, человека как друга Божия и Бога по благодати. Нужно стараться обязательно прочитывать их перед причастием, если только, конечно, это чтение не для успокоения себя, дающее «право» на причастие, точно какой–то «входной билет» к Таинству, а для того, чтобы ими — этими молитвами — толкать двери своего сердца: да отверзается. «Бог не смотрит на лицо, ни на внешнее благочиние, ни на взывания наши, а смотрит на сердце…» (преп. Симеон Новый Богослов) [180].

«Главное дело, — пишет прот. Иоанн Кронштадтский, — живая вера сердца и теплота раскаяния… Некоторые поставляют все свое благополучие и исправность пред Богом в вычитывании всех положенных молитв, не обращая внимания на готовность сердца для Бога, на внутреннее исправление свое; например, многие так вычитывают правило к причащению… если сердце право стало во утробе твоей, по милости Божией, если оно готово встретить Жениха, то и слава Богу, хотя и не успел ты вычитать всех молитв» [181]. «Да не в суд или во осуждение будет мне причащение Святых Твоих Тайн, Господи, но во исцеление души и тела» — с этими словами и со скрещенными на груди руками подходят люди к чаше: в искренности ощущения этих слов и есть «готовность встретить».

В древности христиане причащались очень часто. Если они не имели возможности, например из–за гонений, быть в храме, то причащались дома, сами, от частицы Святых Даров, полученных ими ранее от священника. Еще от IV века об этом есть авторитетное свидетельство Василия Великого. В одном своем письме он пишет: «Хорошо и преполезно каждый день приобщаться и принимать Святое Тело и Кровь Христову… Впрочем, мы приобщаемся четыре раза каждую неделю… А что нимало не опасно, если кто во время гонений, за отсутствием священника или служащего, бывает в необходимости принять причастие собственною своею рукою, излишним было бы это и доказывать… Ибо все монахи, живущие в пустынях, где нет иерея, храня причастие в доме, сами себя причащают. А в Александрии и в Египте и каждый крещеный мирянин по большей части имеет причастие у себя в доме и сам собою приобщается, когда хочет. Ибо, когда иерей единожды (однажды. — С. Ф .) совершил и преподал Жертву, принявший ее как всецелую, причащаясь ежедневно, справедливо должен веровать, что принимает и освящается от самого преподавшего ” [182].

Св. Кирилл Иерусалимский (тоже IV век) так описывает момент причащения в храме. «При пении стиха «Вкусите и видите, яко благ Господь» верные подходят к святому жертвеннику Божию и принимают Тело Христово в руки, сложив правую ладонь на левую, как бы престол для Царя, и говорят «аминь». Потом причащаются Крови Господней, также со словом «аминь»” [183].

«Когда принимаешь Животворящие Тайны… — пишет прот. Иоанн Кронштадтский, — сделай на них мысленное надписание «Иисус Христос» и с этим мысленным надписанием… препроводи умственно до глубины сердца и там мысленно положи животворящего Гостя» [184].

Иногда во время причастия мы слышим, что священник произносит слова из таинственного явления пророку Исайе, когда серафим коснулся его уст горящим углем: «Се прикоснуся устнам твоим, и отъимет беззакония твоя, и грехи твоя очистит», «Божественнаго угля причастимся, яко да огнь сущия в нас любве, по приятии угля горящаго, грехи наши попалит» (св. Иоанн Дамаскин) [185].

После причащения всех чаша относится в алтарь, на престол, и к нам оттуда доносятся теперь пасхальные песнопения, читаемые священником: «Воскресение Христово видевше, поклонимся святому Господу Иисусу…»; «Светися, светися, новый Иерусалиме, слава бо Господня на тебе возсия… Ты же, Чистая, красуйся, Богородице, о возстании Рождества Твоего (т. е. Рожденного от Тебя. — С. Ф .)»; «О, Пасха велия и священнейшая Христе! О, мудросте и Слове Божий, и сило! Подавай нам истее Тебе причащатися, в невечернем дни Царствия Твоего». И среди благовеста этих пасхальных слов священник опускает в чашу, т. е. в Святую Кровь, частицы, вынутые из просфор за живых и умерших, со словами: «Отмый, Господи, грехи поминавшихся зде Кровию Твоею честною, молитвами святых Твоих». Вынутые частицы — это люди, имена которых произносились при вынимании этих частиц, и они погружаются в Божественную Кровь, в нетленную жизнь Христову. Это «Пасха нетления» и «пир веры». В пасхальную ночь мы слышали слово Златоуста: «Все насладитеся пира веры, все приимите богатство благости!» Это и есть Церковь Тела Его, «Церковь Бога живого, столп и утверждение истины» (1 Тим. 3, 15).

Бог стал человеком, чтобы человек в таинстве Церкви начал свое соединение со своим Владыкой. Бог «всецело изменяет получившего Таинство (причащения. — С. Ф .)», пишет митр. Николай Кавасила, «и преобразует в собственное свойство, и персть (человеческая. — С. Ф .), приняв царский вид, бывает уже не перстью, но Телом Царя» [186]. Причащаясь, говорит он же, мы «Самое Солнце принимаем в свои душей» [187], «После Евхаристии нет уже ничего такого, к чему нам надо еще стремиться» [188]. «Для того пришел Он на землю, принес Себя в жертву и умер, — пишет он же, — для того алтари и священники, и всякое очищение и все заповеди, и наставления и увещания, чтобы предложить нам сию Трапезу» [189].