Иоанн Мейендорф - Введение в изучение св. Григория Паламы

Автор использует термин Ч. Г. Доддса и его школы (realized eschatology), разумеется, не в исконном для этой школы смысле. Заслугой этой школы новозаветной критики (развивающейся, главным образом, с 1950–х гг.) было принятие всех мест Нового Завета, указывающих на уже совершившееся пришествие Царствия Божия, в их собственном значении. Но вывод школа делает протестантский: первые христиане, рассматривая свою эпоху последней, ожидали конца света в самом скором будущем; эти ожидания не сбылись, и realized eschatology закончилась. В таком рассуждении не учитывется самое главное — что Царство Небесное не от мира сего. Поэтому Церковь, будучи единственным Телом Христовым и единственно возможным Царствием Небесным, внутри себя уже переступила границу истории, но этим не ограничивается оставшийся (и в этом смысле, последний) исторический срок для мира. Отсюда, например, такие евангельские «противоречия», как, например, представление Царствия и Церкви в виде брачного пира и, одновременно, суда. О новозаветной эсхатологии и различных способах ее интерпретации в современной науке см. особ.: J. Carmignac. Le Mirage de l’Eschatologie. Royaute, Regne et Royaume de Dieu… sans Eschatologie. Paris 1979.

На самом деле, св. Максим (Ibid. Col.1168 C) считает, что Моисей означает предвидение, а Илия — суд; св. Григорий Палама здесь ошибается по невнимательности, но исправляет ошибку в другом месте, цитируя текст Исповедника правильно (Триады. III. 1. § 13 // 627.12–17).

Св. Григорий, в частности, приводит следующее эсхатологическое место ап. Павла: время прекращeно есть прочее, да и имущии жены, якоже не имущии будут… преходит бо образ мира сего (1 Кор. 7, 29 и 31) (Беседа 63 // 280).

Святогорский томос // GPS I. 567.18; 568.21–26; такая эсхатологическая перспектива христианской аскетики имеется уже у св. Максима (Главы гностические… II. 29 // PG XC. 1137 CD; Ambigua // PG XCI. 1256 BC) [и у самых ранних христианских авторов; хороший свод данных, напр., в: P. Nagel. Die Motivierung der Askese in der alten Kirche und der Ursprung des Monchtums. (Texte und Untersuchungen zur Geschichte der altchristlichen Literatur, 95) Berlin 1966].

Каноническое византийское право запрещает монаху проводить ночь вне монастыря (правило 46 VI Вселенского (Трульского) собора). [См.: S. N. Trwianou. JH penqevkth oijkoumenikhV suvnodo» kaiV toV nomoqetikov th» e[rgo. jAqhvna 1992. 39, 86. — И. М.].

P. J. Hatlie. The Answer to Paul Asen of Gregory Palamas: A Fourteenth Century Apology for the One, Grand and Angelic Schema // St. Vladimir’s Theological Quarterly. 1989. 33. 35–51, текст / пер.: 46/47–50/51; цит.: 48, 51. [Рус. пер. (без комментария): Святитель Григорий Палама. Ответ Павлу Асеню / Пер. Н. Л. Холмогоровой // Альфа и Омега. Ученые записки Общества для распространения Священного Писания в России. 1996. N 2/3 (9/10). 101–103. Ссылаясь на св. Феодора Студита, св. Григорий имел в виду неоднократно повторяемое в его творениях высказывание: «Не усомнися, когда говорят, будто сначала малая схима, а потом великая. Ибо одна схима, как и крещение — якоже и святые отцы установили» (Завещание // PG XCIX. 1820 C; ср.: Послание I. 10 // Ibid. 941 C; Житие (так наз. Vita a) // Ibid. 147 BC; ср.: A. П. Доброклонский. Преподобный Феодор, исповедник и игумен Студийский. Ч. I. Одесса 1913. 449 сл.; в целом об исторической ситуации см.: Hatlie. The Answer… 36–44 (св. Григорий выступает против обычая, ставшего в его время абсолютно преобладающим); речь, однако, шла о различении только двух степеней монашества, а не трех, т. к. последнее различение — очень позднее; на Афоне великая схима до сих пор ближе к русской мантии].

Отец Д. Станилоаэ — единственный автор, ссылающийся в ценной монографии, которую мы часто цитировали [D. Staniloae. Viaoa oi Envaoatura sfuntlui Grigorie Palama. (Seria teologica, 10). Sibiu 1938], непосредственно на неизданные произведения св. Григория; однако объем его труда не позволил ему проанализировать в подробности мысль учителя безмолвия. Среди старых авторов А. Яцмирский (Византийский религиозный мистицизм XIV века перед переходом его к славянам // Странник. 1908. Ноябрь. 507–517. Декабрь. 661–672) и П. Сырку (К истории исправления книг в Болгарии в XIV в. Т.I. Вып.1. Время и жизнь патриарха Евфимия Тырновского. СПб. 1890. 55–140, 167–219) сохраняют особую ценность и, вкупе с другими трудами XIX века, опровергают мнение М. Жюжи (см. в особенности: M. Jugie. Le schisme byzantin. Paris 1941. 380–383), согласно которому учение св. Григория Паламы на Востоке забыли [ср. Послесловие]. Из более поздних и доступных работ об учении св. Григория следует прежде всего назвать труды Василия Кривошеина (монах Василий. Аскетическое и богословское учение святого Григория Паламы // Seminarium Kondakovianum. 1936. VIII. 99–154 [переизд.: Вестник Русского Западно–Европейского патриаршего экзархата. 1987. N 115. 109–174]), В. Лосского (V. Lossky. Essai sur la theologie mystique de l’Eglise d’Orient. Paris 1944; Idem. A l’image et a la ressemblance de Dieu. (Coll. Le Buisson ardent) Paris 1967; Idem. Vision de Dieu. (Bibliotheque orthodoxe) Neuchatel 1962 [рус. пер.: В. Н. Лосский. Мистическое богословие Восточной Церкви. Догматическое богословие. М. 1991; Он же. Богословие света в учении св. Григория Паламы // Журнал Московской Патриархии. 1968. N 3. 76–77, N 4. 49–64; см. также: Список опубликованных трудов Вл. Лосского // Богословские труды. 1972. 8. 233–236 (и весь этот посвященный Лосскому сб.); В. Рещикова, Г. Маков. Владимир Николаевич Лосский // Журнал Московской Патриархии. 1978. N 6. 71–77]) и Киприана Керна (Духовные предки святого Григория Паламы (опыт мистической родословной) // Православная мысль. 1942. 4. 102–131; Он же. Антропология святого Григория Паламы. Париж 1950).

И.В. Попов. Личность и учение блаженного Августина. Сергиев Посад 1917. I. 361–370; В. Лосский. Отрицательное богословие в учении Дионисия Ареопагита // Seminarium Kondakovianum. 1931. III. 133–134 [неточное переизд.: Богословские труды. 1985. 26]; Lossky. Essai sur la theologie mystique… 28–29; Киприан Керн. Антропология… 276–280.

Это различение двух тенденций внутри христианской аскетики более всего соответствует восприятию ученых конца XIX–XX вв. и имеет не слишком много общего с реальностью (см. выше, прим. в конце гл. II, ч. II). Следует помнить, кроме того, что апофатизм Евагрия был противоположен апофатизму Ареопагита именно в том, что, вследствие отождествления сущности ума с сущностью Божией, полагал целью обожения просто освобождение этой сущности от всего постороннего (см., напр.: Евагрий. Главы гностические. II. 11 // A. Guillaumont. Les six centuries de «Kephalaia Gnostica» d’Йvagre le Pontique. Йd. critique de la version syriaque… avec trad. franзaise. (Patrologia Orientalis. XXVIII, 1) Paris 1958. 65). Таким образом, апофатика Евагрия — это аскетика развоплощения, но при заключении ума внутрь себя самого, почитаемого Богом; апофатика Ареопагита — обожение в плоти и через Плоть Христову (см. прим. в конце гл. IV, ч. II; ср.: также целую речь в защиту обожения тел, ставших «членами Христовыми»: О церковной иерархии. VII. 1. 1 // PG III. 553 B), но при выходе («исступлении») ума из самого себя.

Против Паламы. II. Monac. gr. 223. F. 102 v. [дословный пер. цитаты: «символически многозрачное (многоформенное) и всезрачное божественное»] (ср.: Никифор Григора. История. XXXII // PG CXLIX. Col.357 AB).