Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки

С февраля, после опубликования декрета об отделении Церкви от государства, открылась широкая дорога бесчинствам большевиков. Закрывались храмы, отбирались и ограблялись духовные учебные заведения, в некоторых храмах были устроены танцевальные залы.

В феврале большевики совершили нападение на женский монастырь и подворье Белогорского монастыря. Были зверски убитые. Начались расстрелы защитников православия.

Не дожидаясь приезда архиепископа, пермское духовенство приняло решение собраться в аудитории при часовне святого Стефана для составления протеста против насилия над верой. Сразу же после этого несколько священников были арестованы. С насмешками их вели в тюрьму. Один из арестованных предложил дорогой петь церковные песнопения, но красноармейцы закричали:

— Иди, иди, долговолосый, пока цел, а запоешь — живо отправишься на тот свет!

В тюрьме их продержали ночь, у некоторых взяли подписку, что они не будут организовывать крестные ходы и не будут агитировать против советской власти. Некоторые священники на следующий день были освобождены, другие оставлены в качестве заложников.

Архиепископу сообщили в Москву обо всем происшедшем, но он смог прибыть в Пермь только 15 апреля. Сразу по приезде владыка стал готовить духовенство и народ к предстоящему 9 мая крестному ходу с проповедями в разных частях города.

29 апреля у архиепископа был произведен обыск. Во время обыска один из обыскивающих, Гилев, спросил его:

— Кого вы в своих посланиях разумеете под разбойниками?

Святитель ответил:

— Всех, кто захватывает церковное достояние, пожертвованное Господу Богу; так я верую.

— Значит, этим воззванием вы призвали темные массы к вооруженному сопротивлению советской власти?

— Читайте документ, — ответил владыка, — о чем он говорит. Моя вера и церковные законы повелевают мне стоять на страже веры, Церкви Христовой и ее достояния. Если этого не буду исполнять, то я перестаю быть не только архиереем, но и христианином. Посему вы можете меня сейчас же повесить, но я вам гроша церковного не выдам, вы через труп мой пойдете и захватите, а живой я вам ничего церковного не дам. Так я сам верую и поступаю, призываю и православный народ даже до смерти стоять за веру, Церковь и церковное достояние; к этому и буду призывать — это мой долг архиерейский.

На следующий день архиепископ отправил в Пермский исполком письмо. «Поставленный на страже охранения всего верующего народа и церковного имущества от расхищения и захвата и пребывая в полном согласии с верующим полуторамиллионным народом епархии, — писал он, — заявляю исполнительному комитету: примите безотлагательные меры к прекращению подобных посягновений на свободу Церкви и на церковное достояние; примите меры против грозного по своим возможным последствиям оскорбления верующего народа через обыски, беззаконные штрафы, контрибуции и аресты священноцерковнослу-жителей. Против подобных проявлений насилия я не имею физической силы, но вынужден буду прибегнуть к самым решительным в моем распоряжении мерам иного, духовного порядка, и тогда будете поставлены в неизбежную необходимость иметь дело с самим возглавляемым и представительствуемым мною верующим народом».

Местные газеты начали печатать клевету о владыке, предчувствовалось, что власти вскоре его арестуют; близкие уговаривали его скрыться, но архиепископ ответил, что до тех пор, пока он стоит на страже веры и Церкви Христовой, он готов ко всему, готов принять смерть за Христа, но паствы не оставит.

Ожидая ареста, вверив свою судьбу Промыслу Божию, владыка был безмятежен, ежедневно исповедовался и приобщался Святых Тайн, и светлое настроение не покидало его. Со всеми он был обходителен и ласков. На случай ареста он оставил следующее распоряжение:

«Арестованный рабоче-крестьянским правительством, запрещаю священноцерковнослужителям города Перми и Мотовилихи совершение богослужений, кроме напутствия умирающих и крещения младенцев».

9 мая состоялся торжественный общегородской крестный ход во главе со святителем. В нем участвовали тысячи людей. Развевались многочисленные хоругви, всем народом пелись пасхальные ирмосы, священники призывали к объединению верующих у креста распятого Христа. Это было подлинное торжество православия. Архиепископ, напутствуя расходящиеся по своим храмам приходские крестные ходы, говорил, что враги христианства восстали на Церковь Христову, а в Церкви — наши устои, сохраняющие от развала и уничтожения нашу нацию. Враги Церкви посягают на церковное имущество, собранное в течение веков верующим народом, и он, преемственно получивши власть «вязать и решать грехи людские», данную Христом апостолам, отлучает от Церкви посягающих на храм Господень, доколе они не исправятся. А если ему и смерть придется принять, то он готов умереть.

За всеми церковными службами он обличал новоявленные советские власти за алчность, за бесстыдный обман народа, за все то беззаконие и нравственную гибель, которые они принесли России. Тысячи людей, даже совершенно неверующих, шли послушать мужественное слово святителя. Сразу же после захвата власти большевиками разлились по России потоки лжи и вымыслов, но сердце человеческое искало правды, и, желая слышать ее, многие люди шли в храм.

В ответ на декрет о национализации церковного имущества, осуществление которого вылилось в грабежи церквей, архиепископ в своей проповеди с амвона, обращаясь к прятавшимся среди верующих агентам власти, сказал:

— Идите и передайте вашим главарям, что к дверям храмов и ризниц они подойдут, только перешагнув через мой труп, а при мне и гроша ломаного церковного не получат.

Через два дня после крестного хода архиепископ писал патриарху Тихону:

«Что-то ужасное назревает всюду и у нас. Я пока на свободе, но, вероятно, скоро буду арестован. Признаки полной анархии. На случай ареста оставлю распоряжение о закрытии всех града-пермских церквей. Пусть считаются с самим народом… Да хранит Вас Бог! Благодарю Вас за пожалование сана архиепископа. На отосланные мною открытки многим архиереям ответа не получил ни одного. А надо нам знать друг о друге…»

Епархиальная жизнь шла своим чередом, но происходившее в государстве уже касалось каждого прихода, каждого храма. Один из благочинных прислал донесение владыке о том, «что в ночь на 5 мая перед звоном к пасхальной заутрене в селе Григорьевском крестьянин этого села Николай Гуляев произвел выстрел из старинной пушки с целью, как он сам выразился, «подстрелить Христа». Пушку разорвало, убило на месте бывшего с ним рядом молодого парня, а самому Гуляеву оторвало ногу. Он был отвезен в пермскую больницу, где через двое суток умер в страшных мучениях». Как отмечалось в донесении, «Гуляев в церковь никогда не ходил, христианского долга исповеди и таинства причащения не исполнял».