Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки

Вчера был отец Иоанн Оно; говорит, что отец Симеон Мии только на днях возвратился из путешествия на север своей церкви.

Мая 29/10 июня. Вчера я не мог идти к христианам, так как катехизатор Павел Сакума, оказывается, еще после обеда ушел к христианам и был в четырех домах, возвратился уже ночью. И это хорошо. А сегодня после обеда с Исогаем я ходил в буддийскую тера Хига-си Хонгадзи; весьма богатая тера, вся в золоте; очень обширная, разве немного поменьше Троице-Сергиевской Лавры Успенского собора. Впереди, по обыкновению, совершенно подобное католическим престолам место, таких три; богомольцев немного; все они, осматриваясь по сторонам и потирая приподнятыми ладошками, твердят ни для кого из них не понятные слова, вероятно, не особенно глубокой и умной молитвы: намаби дам. Некоторые для молитвы приносят особые накидки, похожие на кеса бонзы, только на спину спускаются больше; это похоже на двухсторонний передник. Тут же бросают и гроши свои на храм, некоторые с важностью, должно быть побогаче. Я стоял и думал: и чего ж это они вздумали молиться-то? Ведь нет для них Бога? А учителю Будде разве можно молиться? А если молятся какому-то духу, разлитому во всем мире, то ведь это какая-то мысль или идея, которою проникнут весь мир, — но ведь этому молиться нельзя, да притом же ведь в таком случае это и я сам отчасти; а может быть, и того меньше: думают молиться самому этому бытию мира, ибо, по-ихнему, Бог ведь — душа мира, исполняющая мир с самого его начала, пока он не превратится опять в ничто, в котором был. Но в таком случае зачем же молиться, если ничего не будет? Значит, в существе дела и нет ничто, а только так, временно является, как из трубы дым, который потом снова исчезает в воздухе, как бы превращаясь в ничто для нашего глаза. А ведь вот живут же люди и с таким неверием и шаткостью; вот сила быта религиозного: всякая ложь даже пред лицом положительной истины с трудом уступает ей место, — не потому, чтобы она была сильна сама по себе, а потому, что силен дух человека, восприявший в себя эту ложь. И нам еще долго придется бороться с глухотой японцев к Слову Христову, пока постепенно не создастся и у нас быт противоположный, чтобы истина не насиловала человека и приводила его постепенно к свободному спасению. А все свободное прочнее, хотя создается и не скоро. А будет время, когда и этот храм будет нашим прекрасным собором и в него будут входить тысячи истинно верующих во Христа Царя неба и земли.

Потом прошли мы в особую громадную комнату для проповеди, там сидели на полу слушатели человек 150–200; пришел старик, очень упитанный бонза, сделал краткую молитву перед идолом, взошел не кафедру и начал проповедь, предпославши ей какое-то воззвание совершенно хриплым и диким голосом, как будто нарочно его так ломая и уродуя; народ что-то завопил и смолк, а бонза начал проповедь; но вся она почти состояла из набора старинных песен, так что даже и Исогай не понял. Во время проповеди бонза ужасно ломал свой голос, иногда как бы плакал, иногда кричал, а вообще говорил все смеясь и смеша; проповедь продолжалась 15 минут.

Оттуда мы пошли недалеко в такую же тера Нисину; эта немного побогаче, но совершенно копия первой. Отсюда мы тоже прошли на проповедь; здесь проповедовал молодой бонза; мы застали уже в середине; он толковал о том, что мы перед Богом как дети перед родителями, так и должны себя вести и очищать себя от грехов, какие имеем. И где он нашел себе такого-то Бога? Да и что за грехи для буддиста? Исогай объяснил, что это самые обыкновенные житейские проступки, а существа духовной жизни, сердца это не касается. Все-таки и у буддиста есть какое-то искание чистоты жизни. Не из христианства ли это они взяли и перевертывают на свой лад? Ведь протестанты ловко вложили японцам мысль о свободе верований всякому по-своему, так как-де это не важно, а важно признание Единого Бога. По временам среди проповеди бонза чего-то мычал, и тогда все принимались тоже что-то твердить и галдеть; тут просыпались многие и многие совсем заснувшие и теперь разбуженные этим гвалтом и воем. После проповеди бонза прочитал несколько слов из какой-то священной книги этого храма, написанной создателем его: это делают в заключение всякой дневной проповеди. Теперь здесь ежедневно в это время бывает по две проповеди; и если ежедневно собираются так, то это очень хорошо для буддизма, значит, у него еще есть много искренних последователей. После проповеди все оставляли на полу деньги. Вот если бы и наши христиане то же делали, то и наше дело немного лучше было бы. Но пока еще для них все церковное создано чужими, русскими руками, а поэтому к чужому не так и сердце-то тепло относится: все думается, что поправит тот, кто и сделал. Ну да постепенно и это привьется, мало-помалу все будет от их рук, хотя бы в виде малого ремонта, а тогда и сами будут беречь все как свое. Это ведь и в России: если крестьянам построят школу, так они в нее не особенно с любовью и детей посылают, а уж о ремонте нелепо и толковать; не наша, думают, все равно поправят. А вот если хоть плохонькую, да сами мужики себе построят школу, так они за ней и ухаживают.

С 6-ти часов вечера с Сакума я пошел сначала к Ямамото Луке: он крестился, как мне сказал, пять лет назад. Теперь в церковь не ходит и не исповедуется, почему я не скоро и узнал, где он живет; все мои сотрудники оправдывались в своем о нем незнании тем, что он-де отстал от Церкви. У него жена язычница, и, должно быть, строгая в этом. Лука встретил меня в лавке и принял тотчас же благословение; я прямо начал речь с больного для него места: Иисус Христос для нас крест претерпел, а вы, принявши крещение и благодать Божию, пренебрегаете этой величайшею Его любовью; ведь если бы только к родителям вы это показали, то были бы весьма неблагодарным и худым сыном; а для нас Сам Сын Божий сходил с неба на землю. Если бы вы действительно содержали эту полученную вами благодать, то действительно нашли бы ее для себя величайшей силой и вам действительно помогла бы сила Божия. Помните, что мы все умрем и потом должны будем отдать ответ Богу во всем: какой же вы дадите в этом ответ? Икону имеет. Я советовал ему когда-нибудь придти ко мне на дом для беседы, так как, может быть, при жене-то он и затрудняется, да и ребята толпой обступили, так что он должен был их прогнать; советовал и в церковь по временам приходить, а в посту исповедаться и причаститься, и кратко сказал о таинстве Святого Причащения как средстве быть со Христом.

Потом мы прошли к Катадзима Стефану, жена которого в Троицын день получила крещение; я и хотел поздравить ее и передать иконки, но, оказалось, она принимает ванну. Между прочим, японцы вообще весьма не стесняются показываться совсем обнаженными и делают только препоясания; бани у них общие для всех. И, однако, кажется, нельзя сказать, чтобы их нравы были слишком развращены сравнительно с европейской распущенностью, где, например во Франции, население положительно вымирает. Заволновавшейся старухе сказавши, что придем в другое время, мы пошли к Мруяма Фео-доре, но ее не застали дома — висел замок. Прошли к Миямото Хари-тону и Наталии. Они живут весьма далеко от церкви; иногда все-таки будто приходят в церковь; только Харитон в этом году не причащался; оправдывается тем, что хотя пред принятием крещения он и уговорился с хозяином (табачником) по временам давать ему отпуск сходить в церковь, но хозяин язычник все-таки не отпускает и ежедневно заставляет работать; я все-таки советовал как-нибудь да устроить это, потому что без молитвы мы жить духовно не можем, а в посту советовал и причаститься; мы называемся верующими, а потому и должны жить и действовать по этой вере; всякий человек называется от своего труда — плотник от плотничества и тому подобное; так и мы: ведь только для нас пострадал Христос на кресте, чтобы даровать нам Свою спасающую благодать; но благодать хотя и в наших руках, но она может и не спасать нас, если ее мы не принимаем и не пользуемся ею. Например, в моих руках книга, но если я не понимаю знаков, то в ней ничего не пойму, а если постепенно пойму знаки, то пойму и книгу, так и благодать: если мы не будем ею жить, то так и будет для нас не действенна, и напротив. Наталия жаловалась, что у нее грудь болит; я и сказал, что особенно в болезнях мы должны обращаться к Богу, ведь если шкаф испортится, то я его сам не буду поправлять, ибо не могу и не понимаю, я призову мастера, он это хорошо понимает и сделает; так и в начале из ничего нас Бог создал, Он же только может действительно и помогать нам в наших нуждах и болезнях, и к Нему поэтому мы должны всегда обращаться. Если мы действительно с верою будем просить помощи у Бога для чего бы то ни было, то непременно получим, ибо Бог нас хорошо знает и любит больше, чем родители: сии иногда могут и забыть детей, а Бог никогда не забудет, только бы мы обращались к Нему (рассказывал случай с Фукасе). Просил в разговорах иногда беседовать и с язычниками о Христе, так как Христос для всех принес Крест и всем одинаково нужно спасение. Спросил: где живет Моримура Аввакум с сыновьями Илиею и Иоанном? Он дядя Наталии. Ни отец Сергий Судзуки, ни катехизаторы не видали и не бывали у него, так как-де он в церковь не ходит. Оказалось, что Миямото знает, и указал нам, так что в следующий раз мы можем вдеть и его. Так, Бог даст, найдем всех, сами же христиане скажут о всяком — где он. Они друг друга знают. На обратном пути опять зашли к старикам Китадзима, но старик что-то строгал, так что я помешал и решил два слова сказать да и уйти; старуха весьма радовалась, лицо такое мягкое, доброе; я передал ей иконки Спасителя, Богородицы и Марии Магдалины. Она весьма благодарила; я внушал ей иногда похаживать в церковь (хотя сознаю, что для нее это трудно: живут далеко, да она и старуха уже); она весьма радостно сказала, что по мере сил всегда постарается, вот и теперь послезавтра придет. Попрощался я и ушел; и старик оставил работу и провожал. Около 9-ти часов возвратились.