Андроник (Никольский) - Творений. Книга I. Статьи и заметки

Итак, в настоящее время по всему фронту нашей отечественной жизни идет борьба двух противоположных направлений: красносотенцы стараются круто повернуть все в сторону от родных устоев жизни, навязавши ей все возросшее на чужой почве и положившее начало духовному разложению тех народов, которые это восприяли, как, например, наша союзница Франция, совершенно разъеденная жидовским засилием и трепетно ищущая теперь свободы от него, при виде надвигающейся своей полной погибели. Наоборот, люди, по сердечному призыву нашего Самодержавного Царя объединившиеся в «Союз Русского Народа», собирают свои силы с целью отстоять историческое народное достояние от иноземщины и инородчины. А достояние это не материальное, могущее быть предметом обмена, купли и продажи, а высоко духовное, которым мы существенно отличаемся от других народов, как нами самими выношенным и выработанным и в истории снискавшим нам славу среди всех народов мира. Все равно как нельзя русскому человеку сделаться французом, хотя бы он на смех всем и перестал быть русским, или как нельзя одному человеку перенять все свойства другого, без того, чтобы не явиться при этом смешной обезьяной, недостойной и малейшего уважения, — так и народы существуют всякий со своими особенностями, при неизбежном взаимообщении лишь заимствуя лучшее и полезное один от другого. Народ, отступивший от этого закона природы, перестает быть народом, теряет свою духовную самостоятельность и разлагается или становится достоянием более его сильных народов. Живо чувствуя всем своим народным организмом опасность, грозящую от курса красносотенцев, русский народ, объединяющийся в «Союз» и ставит своею целию сохранить то, что нам досталось от великих наших предков, передавших нам величайшую в мире страну, и что за последние два века так существенно было затемнено ворвавшимся к нам европеизмом. Поэтому когда красносотенцы, желая подорвать у легковерных и несамостоятельных умом людей доверие к народничеству союзников, в бессильной своей злобе ругают их реакционерами, то они говорят и правду и неправду. Да, правда: союзники — реакционеры; они зовут всех возвратиться назад от того, что теперь провозглашается как прогресс и благополучие, хотя бы только и приближающиеся. Но неправда то, что союзники темные реакционеры; нет, они зовут возвратиться к тому светлому родному, от чего мы ушли за последние два столетия европейничания, приведшего нас к последней тяжелой и постыдной смуте и кровавой междоусобице. Мы забросили то, что быстро сделало нас просвещенными еще в то далекое время, когда народы Европы пребывали почти все в дикости; что нас сделало богатыми и могучими до зависти и страха со стороны всех прочих окружающих нас народов; что обещало нам дальнейшую славу и благополучие, что нас, полоненных татарами, потом снова собрало и воодушевило на борьбу с ними до полного от них освобождения и покорения их себе; что дальше помогло нам победить и страшную смуту в то лихолетие, когда не стало на Руси Царя; тогда мы, за короткий срок пережившие и республику, и конституцию, и просто анархию, еще крепче схватились за то, что сами создавали и создали от времен самого Рюрика, — поставили сами над собою Самодержавного Царя и всем советом земли помогли ему крепко и бодренно держать скипетр этой самодержавной власти. Православие, Самодержавие Царское и Русская Народность — вот эти три исторические испытанные устои нашей народной жизни: Царю власть, Народу совет, но оба перед Богом и для Бога Всевидящего. Об этом и будет теперь наша речь.

Не имея намерения подробно говорить здесь о высоком достоинстве Православия сравнительно с папизмом и протестантством, мы должны, однако, сказать кратко, что оба эти еретические направления в христианстве сохранили от него лишь обрывки: у папистов все свелось к внешнему авторитету папы или клира, получивших от кого-то власть вводить человека в рай без личного участия, через усвоение сверхдолжных заслуг святых, главное же — по власти папы; а у протестантов бесчисленных разветвлений христианство получило в жизни лишь некоторое местечко, между прочим украшающее ее и делающее ее культурною. Не то в чистом и непорочном христианстве — в Православии. Следуя непреложному слову Христа Спаса: веруяй в Мя имать живот вечный (Ин. 6, 47), Православие смотрит на всю нашу жизнь земную с этой высочайшей точки зрения. Вся земная жизнь, как и весь мир, в руках Божиих и для Бога, здесь на земле полагается только начало тому, что откроется для всех в будущем, за гробом. А потому вся жизнь человека должна быть исполнена тончайшего чувства Бога, видящего все наше до глубины души.

Страх и ощущение Господня вседержительства должны быть законом, руководящим человека во всех его делах и намерениях. В идеале это должно быть доведено до такой степени, чтобы человек и без всяких иных побуждений и запрещений делал должное, как бы стоя перед Лицом Всевидящего, подобно ветхозаветному Иакову, который говорил Лавану, тестю своему: вот, с нами нет никого; смотри, Бог свидетель между мною и тобою (Быт. 31, 44).

В стремлении к этому-то высокому, ни с чем не сравнимому настроению наш Русский Народ с тех пор, как крестился при Святом Князе Владимире, имел одну святую и великую заботу — как бы устроить свою жизнь по-Божьему, как бы чем-либо не прогневить Господа Бога, а, напротив, всегда быть в Его неизреченном к нам недостойным милосердии. Вот эта набожность и самое скромное благочестие и были украшением нашей народной жизни; они приводили в умиление, удивление и восторг всех иностранцев, приезжавших к нам в старину и прозвавших нашу страну «Святою Русью», как поставившую идеал высокой христианской святости своим главнейшим идеалом и постоянною целью своих стремлений. Этим объясняется наша исстари народная любовь к Храму Божию, к богослужению, к путешествию по святым местам и обителям, к посту и поклонам и ко всякому иному, нередко весьма трудному, подвигу; отсюда же и усердие — ставить свечки и возжигать лампады перед иконами, украшать храм богатыми прикладами и роскошною ризницею, наконец, любовь к громогласному торжественному бархатному звону колоколов. Во всем этом сказывается проявление высоконабожной души христианской, стремящейся к Богу и Его ищущей, заботящейся лишь об одном — чтобы все в жизни, а наипаче в храме Божием напоминало о близком к нам Боге и исполняло христианина страха Божия и ревности о спасении по воле Божией.

Разве может что-либо земное идти в сравнение с этой христианской высотой и красотой жизни? И может ли что-либо иное обеспечить добро и порядок людской жизни в такой степени, как этот высший распорядок уклада ее по-христиански? Закон внешний, строгость наказания за его нарушение и т. п.? Но потерявший веру в Бога и свою совесть — обойдет все законы, а, главное, потерявши высокую цель своей жизни на земле, он не будет дорожить ни чужою, ни своею собственною жизнью и всегда будет готов с нею покончить, что мы, действительно, и наблюдаем во множестве над нынешними неверующими людьми, особенно же над современною молодежью, развращенною безрелигиозною школою и книгою. Это все прежде и лучше нас поняли враги наши, ищущие нашего развала и погибели, — поняли и приняли все меры к тому, чтобы расшатать в народе русском устои Православия, подорвать значение веры и вырвать самую эту веру из народного сердца. С этою целью через школу давно уже прививают нашим детям и особенно подрастающему поколению сомнение в вопросах веры, легкое отношение к делам и обязанностям веры, втравляя вместо того лжеименный гуманизм, должный заменить будто бы уже отжившее свое время христианство. Но чтобы сразу не оттолкнуть от себя раскрытием своих намерений, стараются действовать вкрадчиво и постепенно, и сначала внушают людям взгляд на религиозную жизнь, как на выполнение внешних христианских обязанностей, а не как на дело душевной потребности. С своей стороны печать, вся оказавшаяся в руках врагов веры и государства, усердно выставляет напоказ все недоброе, что только можно подметить у служителей Церкви; где же для этого нет никаких оснований, там не стесняются прибегать прямо к клевете, чтобы унизить в глазах народа все для него высокое и святое. Действуют так в полной уверенности, что многие легковерные и несамостоятельные поверят, если не всему, то хотя части сообщенного вымысла; а дальше при старании и умении надеются достигнуть и больших результатов. И, действительно, иногда добиваются своего: недавно, например, мы видели, как многие верили наглой лжи и клевете грязных жидовских газет даже на священное для всякого православного христианина имя отца Иоанна Кронштадтского.