Константин Зноско - Исторический очерк Церковной унии. Ее происхождение и характер

В артикулах они высказали следующие мысли, а также пожелания: «О Св. Духе исповедуем, что он исходит от Отца через Сына; все наши литур­гии: Василия Великого, Златоуста и Преждеосвященных Даров, — все наши молитвы и все вообще обряды и церемонии Восточной Церкви желаем со­хранять в совершенной неизменности и совершать на нашем языке; таинство Евхаристии, как всегда было у нас, да преподается под двумя видами, рав­но и таинство крещения и его форма да остаются у нас, как было доселе; о чистилище не возбуж­даем спора, но желаем следовать учению Церк­ви, и новый календарь, если нельзя удержать ста­рого, примем, но с условием, чтобы порядок и образ празднования нами Пасхи и все прочие наши праздники, в том числе и праздник Богояв­ления, не существующий в Римской Церкви, остались неприкосновенными и неизменными; суп­ружество священников наших должно оставать­ся неизменным; митрополия, епископства и дру­гие духовные должности у нас да отдаются людям не иной нации и веры, а только русской и гречес­кой; митрополиты, хотя и обязаны ездить в Рим за получением грамоты, должны посвящаться нашими епископами; просим, чтобы митрополит и епископы нашего обряда имели место в госу­дарственном сенате наравне с Римскими еписко­пами; если бы кто из людей нашего обряда захо­тел принять обряд римский, этого не должно допускать; не должно принуждать к перемене веры лиц при смешанных браках; если кто-либо за какой-либо важный проступок будет отлучен епископом нашего обряда, то пусть и римляна­ми считается отлученным и не принимается к их обряду» и проч. В заключение изложенных усло­вий подписавшие их заявили: «Поручаем эти ар­тикулы нашим почтенным братьям, епископам Ипатию Поцею и Кириллу Терлецкому, чтобы они испросили на них, именем нашим и своим, утвер­ждение от верховного первосвященника и коро­ля».

В соборном своем постановлении митрополит и епископы писали: «...мы решились приступить к тому соединению, какое прежде имела Церковь Восточная с Западной и которое предки наши постановили на Флорентийском Соборе, чтобы в этой святой унии, под верховной властью Вашей святыни, мы могли еди­ными устами и единым сердцем славить пречестное и великое имя Отца и Сына и Св. Духа. Вследствие того мы, с ведома и соизволения нашего господаря Сигизмунда III, приложившего также свое старание к этому святому делу, посылаем к вашей святыне братии наших Ипатия Поцея... и Кирилла Терлецкого... Им мы поручили ударить челом Вашей святыне и предложить, чтобы Ваша святыня согласилась ос­тавить нас всех при вере и всех церемониях и обрядах Восточной Церкви, ни в чем их не нару­шая, и утвердил то для нас за себя и за своих пре­емников. И в таком случае мы уполномочили на­званных братии наших принести от имени всех нас: архиепископов, епископов, всего духовенства и всех наших словесных овец — покорность седа­лищу Св. Петра и Вашей святыне и поклониться Вашей святыне, как нашему верховнейшему пас­тырю». Акт этот подписали: митрополит Рагоза, По-цей, Терлецкий, архиепископ Полоцкий Григорий Загоровский, епископы: Холмский Дионский Збируйский, Пинский Леонтий Пельчицкий, Кобринский архиман­дрит Иона Гоголь и епископы Львовский Гедеон Бала­бан и Перемышльский Михаил Копыстенский, — пос­ледние два от унии вскоре отказавшиеся.

Отказ Гедеона Балабана от унии произошел при следующих обстоятельствах. Гедеон, доведенный до крайности борьбой со Львовским братством, а также напуганный волнениями, которые вызваны были среди православных окружным посланием князя Острожского и ненавистью к нему православ­ных за измену, задумал примириться с братством. С этой целью он еще в начале июня 1595 г. приез­жал к князю Острожскому с просьбой принять на себя хлопоты по делу примирения. Князь согласился, но предварительно взял с него обещание: скло­нить на свою сторону епископа Перемышльского Михаила и открыто действовать против унии. Пер­вого июля Балабан прибыл во Владимир Волынс­кий и здесь, в городском уряде, в присутствии кня­зя Острожского и других властных особ объявил, что на двух съездах он, вместе с другими еписко­пами, дал Кириллу Терлецкому четыре бланковых листа со своими печатями и подписями для того, чтобы написать на них к королю и сенаторам жало­бы на притеснения, претерпеваемые Православной Церковью. Но так как до него, Балабана, дошла весть, что Терлецкий написал на бланкетах что-то другое, написал постановление, противное рели­гии, правам и вольностям русских людей, — он против такого постановления протестует. Приняв такое заявление от Балабана, князь Острожский немедленно написал к Львовскому братству увеща­ние примириться с Гедеоном Балабаном, и прими­рение состоялось. За Гедеоном отступился от унии и Перемышльский епископ Михаил Копыстенский. Получив на руки артикулы и соборное послание к папе, Поцей и Терлецкий поспешили с ними в Краков к королю. По пути, в Люблине, Поцей встре­тился с князем Острожским, показал ему подлин­ные грамоты и на коленях слезно просил его при­нять участие в унии. Князь резко отказал ему в этом, указав, что такое важное дело может разрешить толь­ко Собор. Оба епископа приехали в Краков, а оттуда без разрешения митрополита отправились в Рим. Митрополит, как только узнал об их отъезде, послал своего протснотария, чтобы их возвратить, но они не обратили внимания на его приказание, ибо что для них значил в то время митрополит, когда они име­ли в руках подписанную им грамоту на унию со все­могущим папой, будущим их защитником.

Чтобы оказать поддержку Поцею и Терлецкому, сам король окружной грамотой от 24 сентября 1595 г. известил всех своих подданных об их поез­дке в Рим для заключения унии. Православные сильно возмутились, особенно князья Острожский и Скумин. Народ поднял ропот, но никто не вни­мал его голосу; напротив, за это он стал подвер­гаться преследованиям в имениях католических панов и королевских. Все это предвещало великую бурю, которая и разразилась в будущем.

В ноябре 1595 г. Поцей и Терлецкий прибыли в Рим и изъявили покорность папе, но при этом, согласно привезенной ими грамоте, они потребовали, чтобы православным были оставлены все обряды и догма­ты, какие до сего времени исповедовала Западно-Рус­ская Церковь, и чтобы униатов не принуждали к об­рядам Римской Церкви. Однако папа Климент VIII предъявленных ими условий не принял и заставил их не только подписать, но и клятвенно и торжествен­но подтвердить за себя и за русских иерархов предло­женное им исповедание веры, близкое к латинскому. В этом исповедании принимались определения Фло­рентийского и Тридентского Соборов; проклинались всякие ереси, расколы и догматические учения, осуж­денные и отвергнутые Римской Церковью; признава­лось истинным католическое учение об исхождении Св. Духа «и от Сына», причащение под одним видом, учение о чистилище, индульгенциях и главенстве папы. Папа оставлял православным только их обря­ды, но и то с оговоркой, если таковые не противны католическому учению и не препятствуют общению с Римской Церковью. Эта оговорка давала папе воз­можность при случае вытеснить православные обря­ды из униатской Церкви. Таким образом, Поцей и Терлецкий в Риме совершенно отверглись от православия и сделали такие уступки папе, на которые не уполно­мочивали их даже единомышленные с ними епис­копы, но которые уже приблизили принятую ими унию к латинству. В знак подчинения папе Поцей и Терлецкий облобызали его ногу. Папа на состоявшем­ся по случаю принятия унии торжестве объявил, что он принимает их отсутствующего митрополита, епис­копов, все духовенство и весь русский народ, живу­щий во владениях польского короля, в лоно Католи­ческой Церкви и соединяет с ней в одно тело. В память такого события папа велел вычеканить медаль с изоб­ражением на одной стороне своего лица, а на другой — коленопреклоненных перед ним русских епископов и с латинской надписью: «Ruthenis receptis» («На вос­принятое русских»).