Архимандрит Эмилиан (Вафидис) - Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

Если я остановлюсь, то буду сокрушен и навсегда останусь неудачником. Я не смогу сказать, что работаю, живу, молюсь, если не одержу победы в этой брани, а тем более, если даже не приступлю к ней. Но предположим, у меня уже есть подобные ощущения и переживания. Я вышел на поле боя, я вступил в сражение с Богом, во время которого осознал, что веду борьбу не кулаками, не руками, не ногами, но своим умом. Брань осуществляется с помощью моего духа, то есть ведется мысленно.

То, что может соединить меня с Богом, — это мой дух, однако наш дух становится плотью в повседневной нашей жизни, потому что они, говорит Бог, есть плоть (Быт. 6, 3). Духу свойственно возноситься, тянуться вверх, устремляться к Духу Святому и соединяться с Ним — только тогда наполнится его ипостась. На земле же его занимает моя воля: ему нужно знать, чем я буду питаться или что напишу в документе, как решу проблему, где прокладывать дороги по Святой Горе, как то, как это… И так мой дух сам уподобляется документу, дороге, воле, чему угодно еще. Он поглощается плотью, моими душевными силами, и я все больше отделяюсь от Бога, Который делается для меня абсолютно неприступным.

Поэтому необходимо возделывать духовные силы, духовную природу моего бытия, дарованного от Бога, должно говорить с Ним, культивировать духовные ощущения, называемые «умными», ибо именно они прикасаются к Богу. Ум направляется к Богу, Его достигает и, можно даже сказать, беседует с Ним. Так ум, всецело соединенный с разумом, поворачивает духовное бытие моего существования к Богу.

А у меня тотчас складывается ощущение диалога с Ним, вернее, крика, ибо я борюсь, но еще не победил. Бог — далеко. Я здесь, а Бог наверху, на Небесах. Я тленный, а Он нетленный. Я — земля, а Он — эфир. Он — Небесное. Он — что–то иное. Как мне соединиться с Богом, заговорить с Ним? Я не могу Его просто позвать! Поэтому кричу. Когда я не вижу, где собеседник, то выхожу на балкон и зову: «Отец Феоктист!» И если он где–то рядом, то ответит. Услышав его, я обращусь к нему со своей просьбой.

Пока мы находимся в таком месте, откуда не видим Бога, не слышим Его, не помышляем о Боге и не узнаем Его. Мы живем в полном невежестве, в совершенном, по сути, забвении. Я не помню Бога и не знаю. Поэтому и кричу Ему постоянно, чтобы Он сжалился надо мною и ответил. Когда Он мне ответит, я смогу вступить в диалог. Так начинается молитва! Теперь мы узнали о переживаниях, которые испытывает человек перед началом молитвы.

Но как вы понимаете, мы еще не начали по–настоящему молиться. Мы переживаем молитву в ее движении; вначале она подобна крику, вырвавшемуся из глубины души. Молиться можно губами, а можно вслух. Иногда молитва происходит между ртом, нёбом и горлом. А иногда — внутри сердца. Тогда вместо голосовых связок работают сердечные. Не в этом суть, но в том, что молитву мы исторгаем из глубины. Тот, кто вступил в брань, тот поймет это, различит и увидит: когда он говорит устами, когда — сердцем; в идеале дух глаголет в сердце. Постепенно душа постигает такое состояние и научается ему. Когда я вижу человека много раз, то уже сам узнаю его. Так же и здесь. Движутся губы или нет, важно только то, чтобы из глубины вырывался крик, подобный громкому гулу, землетрясению, колеблющему небеса, и в конце концов вынуждающему Бога ответить словами: Что ты вопиешь ко Мне? (Исх. 14, 15).

Можно стоять прямо, выказывая свое напряжение, порыв, волнение, готовность. Или преклонить колени в знак смирения и недостоинства. Можно упасть ниц от раскаяния в своей прежней суетности, чтобы Господь поскорее сжалился. Или ходить, перебирая четки, молясь вслух или про себя, стараясь побороть свою слабость и сон. Можно трудиться, чтобы развеять свое уныние. Или взбираться на гору и спускаться с нее, переносить камни ради упражнения своей тщедушной плоти (ведь в противном случае, когда дух уже будет готов, плоть по–прежнему останется немощной). Можно использовать любой вид и образ молитвы, но необходимо ощущать вырывающийся из глубины души крик к Богу. Я много раз повторяю: «Отец Феоктист!.. Отец Феоктист!..» — и только на пятый, десятый, двадцатый раз до него дойдет мой голос, потому что, находясь за какой–нибудь горкой, или молясь в тот час, или распевая псалмы, он не слышит меня.

Мне надо будет разбудить его, как это сделал апостол, который подошел ко Господу со словами: «Господи, Ты спишь? (см.: Мф. 8, 24 — 25), разве Ты не видишь, какая здесь буря?» И поднялся Господь (а ведь Он и не спал) и сказал ему: «Успокойся»; и сказал морю: умолкни, перестань (Мк. 4, 39), — и тут же прекратилась буря. Нечто подобное и с молитвой — наши тревожные крики должны быть столь сильными, что вот–вот разорвется от них грудь. Этого хочет от нас Господь.

Но разве и без того не слышит нас Бог, разве Он не знает о всех наших нуждах? Конечно же, слышит и знает! Он требует от нас молитвы, во–первых, для того, чтобы мы четко смогли осознать собственные желания, во–вторых, чтобы почувствовали свою беспомощность и потребность в Боге и, в–третьих, с тем, чтобы научились просить у Бога. Если Он станет давать нам все желаемое немедленно, еще до того, как мы осознанно попросим, то с той же легкостью, с какой мы получили от Него просимое, его и потеряем [3] Сравните со сказанным в пятом Слове Исаака Сирина: «Если просишь у Бога молитвою чего–либо, и Он медлит, не исполняя прошения твоего, — не скорби об этом… так делается потому, что настроение твоего сердца не соответствует прошению твоему, или потому, что ты не достиг надлежащей меры для принятия дара… все, полученное легко, легко и теряется, все, приобретенное с болезнью сердца, хранится тщательно». (Цит. по: Святитель Игнатий (Брянчанинов). Плач инока. СПб., 1997. С.62). — Прим. ред. . Если отец дает тебе миллионы, ты можешь легко выбросить их на ветер. Однако если ты сам прольешь пот, чтобы зарабатывать по пятьдесят драхм [4] Драхма — мелкая греческая монета. — Прим. ред. в день за свою работу, то поймешь, как экономить, и почувствуешь, чего стоят деньги. Ты не станешь необдуманно расточать их. Точно так и здесь. Чтобы мы не пускали на ветер благодеяния Бога, Он дает нам почувствовать Его через сильнейшее напряжение и исходящий из глубины души крик.

Итак, во–первых, необходимо переживать молитву как борьбу . Во–вторых, как крик из глубины души, который, как мы уже сказали, у разных людей принимает разную форму. Однако когда мы пойдем вперед, то заметим, что вопль нашей души не доходит до Бога. Он должен измениться, стать безмолвием в атмосфере молчания.

Бог есть Бог субботствующих и молчащих, и это мы почувствуем тогда, когда возопим к Нему. Что бы ни говорили о молчании, мы не поймем его значения и смысла, если не пройдем по этим ступеням последовательно. Почему? Что такое безмолвие? Когда ты кричишь, то не слышишь другого; тебе надо замолчать, чтобы различить его голос; или когда вокруг тебя стоит гул, то в нем теряется звук твоего собственного голоса . Надо замолчать всем, замолчать тебе самому, чтобы услышать другого. Это ощущение и эту реальность мы переживаем во время обращения нашей души к Богу.