Архимандрит Эмилиан (Вафидис) - Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

Так, видя святость и славу Бога, я начинаю распознавать свою собственную наготу, понимать, что я грешник, то есть никто, ничто, «земля и прах». И тогда припадаю к ногам Христа, признавая свое ничтожество.

Но пока я этого еще не понял. Когда пойму, то переступлю порог двора Бога. А переступив порог, пройду внутрь. Пока же, взирая на славу и святость Бога, я начинаю приобретать опытное познание самого себя.

Когда я вижу, что ты рад, простил меня, не придал значения тому, что я тебя обидел, то говорю: «Ну и мерзавец же я!» А если ты даришь мне десять тысяч талантов, говорю: «Каков же я, что не даю пять динариев другому!»

Теперь я обладаю опытным знанием самого себя. Помните, мы говорили о возвратном, круговом движении вокруг самого себя, потому что именно в нас войдет или не войдет Царствие Небесное.

Мое опытное познание становится наглядным: оказавшись перед Богом, я вижу, что из себя представляю, заглядываю в тайные мои, в укромные и внутренние уголки моей сущности, открываю свои страсти, свои слабости, обнажаю накопившиеся во мне злосмрадие и грязь. Так начинается узнавание моего подсознательного, тайных моих. Порча и тление ощущаются через святость и славу Бога. В открывшемся передо мной подсознании — растление, я обнаруживаю для себя, что расплавился и растаял весь.

Здесь, когда мое подсознательное открывается передо мной, — место проявиться моей воле. Вот он — еще один очень опасный поворот нашей жизни, когда мы входим в более тесный и более объективный контакт с самим собою. В результате этого контакта перед нами встает вопрос: принять то, что я открыл в себе, или попытаться это утаить?

Здесь нож режет по живому. Мы стоим на его острие и если упадем, то падение будет страшным и болезненным. Это пункт, где человек принимает решение: покаяться или не покаяться. Это начало или конец нашей духовной жизни. Это наиболее критический поворот нашей жизни. Если я откажусь от попытки превзойти свое тление и грязь, свои страсти, открывшиеся внутри меня, и начну самоутверждать свое «я», то этим пресеку какую бы то ни было попытку восхождения к Богу и окажусь перед лицом трагедии человека, который восстал против себя, от себя отрекся.

Если я сделаю это, то наши отношения с Богом навсегда останутся трудными, даже невыносимыми. Сейчас необходимо либо расстаться, либо полюбить друг друга. Это вряд ли вызовет возражения, зачем же становиться повстанцем против самого себя? Разрывается мое существо, разделяется мое царство, я восстаю против себя. Если я последую на поводке у страстей, то они приведут меня на гильотину.

Если я приму себя таким, как есть, и не стану ничего скрывать, утаивать, то продвинусь вперед и буду удостоен Божественной благодати. Видите, здесь Божественная благодать соприкасается с человеческой волей.

До этого мы говорили об аскезе и о том, что она была приношением того, что на тот момент мы имели. Я прошу о Божественной благодати, и она мне ниспосылается. Сейчас она соединится с моей собственной волей через мой внутренний труд.

Обратите внимание: это не тот труд аскетических подвигов, о котором мы говорили раньше, но нечто иное. Труд ради стяжания Божественной благодати, Бога. Это то, о чем сказано в псалмах: Возжада душа моя к Богу Крепкому, Живому (Пс. 41, 3). Тает моя душа, как человек от любви. И этого не понять, прежде не испытав на себе. Чувство любви заставляет тебя отречься от себя и устремиться в объятия другого, отложить в сторону себя самого — и тело, и душу, чтобы отныне все принадлежало Ему. Чтобы Он властвовал над твоим телом и душой. Вот что такое этот труд любви: мое угасание, таяние без скорби.

Обратите внимание: скорбь в собственном смысле означает нечто внешнее, в то время как печаль есть внутреннее проявление отверженности, отреченности в результате открытия себя самого. Там, где печаль, там: «Нет, Боже, стой там, не иди дальше». Где печаль, там душевная изоляция, там отречение. И я возвожу новую стену, отделяющую меня от Бога.

Поэтому скорбящие и уединенные души не могут радовать Бога. Спасутся ли они? Как бы из огня (1 Кор. 3, 15). Не знаем. Это другой вопрос. Как бы то ни было, мы не об этом труде говорим. Если будут присутствовать душевное уединение и печаль, то значит, я повернулся к Богу спиной.

Но если не будет это присутствовать, тогда мы имеем наше таяние, наш вопль к Богу. Раньше аскеза была по большей части телесной, и это было полезно. Мое тело соучаствовало ради души через коленопреклонения, земные поклоны. Теперь пришла пора крика моего духа.

Для души необходимо испытать свое изгнанничество, замкнутость в четырех стенах, отдаляющих ее от Бога, почувствовать отверженность и увидеть собственную наготу и греховность. Затем наступит критический момент принятия решения — надеть на себя смоковничные листья и скрыться от Бога или предстать перед Ним со словами: «Вот я, Боже мой, обнаженная душа».

Признав свою наготу, греховность и ничтожество, она получит толчок к покаянию. Но время покаяния еще не наступило. И она совершает возвратное, круговое движение и приходит к себе такой, какой ее создал Бог, вместе с тем обретая стремление к бегству, странничеству, поиску Бога. Взыскание Бога еще далеко.

Пока наша душа занята аскезой — предварительной подготовкой к принятию Бога, средством, при помощи которого можно воззвать ко Господу и привлечь Его Божественную благодать. Второе ее делание и переживание есть Божественная благодать, которая озаряет ее, приобщает нетварным Божественным энергиям. На этой стадии заметны первые признаки общения с Богом, подлинного и опытно переживаемого.

Узнавая Бога, душа начинает приобретать познание самой себя. Она открывает свои тайники, подсознательное, и обнаруживает, что творится в нем. Это открытие ставит ее перед трудным выбором: пасть или подняться. Пасть — значит утаить грязь своего подсознания или попробовать жить, не замечая ее, а может, подыскать подмену и загородить ею свое падение.

Если душа преодолеет это препятствие, то встанет на путь к Богу и станет искать очищения подсознания и его потаенных уголков через труд, вопль к Богу, слезы. Душа остро ощутит потребность взыскания Бога, пока еще далекого от нее.

Но теперь душа уже доросла до того, чтобы пережить опыт покаяния, который есть не просто открытие дверей — их открыла Божественная благодать, обнажив все подсознательное, — но открытие врат небесных, через которые нисходит Бог.

Разрывается черствость души, разрывается плоть сердца, плотяные одежды, обнажается душа. И Бог, желая ее просветить, посылает нам первый дар — свободу. Что значит свобода? Освобождение от уз подсознания, уже просвещенного, освобождение от желаний, воли, страстей, всяческого обмана.