Архимандрит Эмилиан (Вафидис) - Эмилиан (Вафидис) Слова и наставления

То «ис–ступление», в котором человек пребывает, не есть выход из себя самого, из своего существа, но переселение этого существа. Как чувствует себя христианин, возлюбивший Христа и познавший Бога? Какова его повседневная жизнь в часы напряженной работы и отдыха?

В своей повседневной жизни он непрестанно испытывает тишину и покой. Его жизнь — это мир, любовь, радость, уверенность. И в то же время с ним постоянно что–то происходит: его существование несет на себе отпечаток воздействия, лежащего за пределами логики. А мы, можем ли мы о себе сказать, что испытываем уверенность, любовь и мир?

Обыкновенный человек живет против законов естества, отпав от природы. Но мы уже привыкли неестественное считать естественным, поэтому состояние «ис–ступления» несет в себе для нас нечто несообразное, неразумное по человеческим понятиям. В то же время «ис–ступление» беспредельно. Испытавший такое состояние человек живет вне искушений, мечтаний, в безгреховности, бесстрастии. Он исполнен миром, радостью, уверенностью, немыслимыми и несообразными с точки зрения человеческого разума. У него нет помыслов. Обыкновенный человек идет на молитву, а его голова полна помыслов, стрел, пущенных в него. Фьють! И угодил в него помысел: «Похоже, завтра я провалю экзамен». Вошел помысел! Как он вошел?

У «ис–ступленного» человека нет ни помыслов, ни искушений, ни мечтаний, ни возможности грешить, так как Бог безгрешен, а он наводнен Божественной благодатью. Он бесстрастен, и это бесстрастие является его целостной составляющей. Он переживает немыслимые страдания, страдания Христа, которые превосходят разумное. Это нечто не от мира сего (Ин. 18, 36). Жизнь в бесстрастии, в тишине, в радости с болью, со страданием, страхом, мучениями Страстей Христовых.

Такое состояние, страдания во Христе, возводят человека от земли на небо. Находясь на земле, он жительствует на небесах. И «это представляет его Богу, Который над всем». Твое страдание, по словам одного святого о молитве, покуда ты на земле, возводит тебя на небо и поселяет там и поставляет перед Самим Богом, Сущим над всем. Тот, Кто владычествует над всем, вот Он перед тобой! Вот сколь высоко поставляет человека страдание Христово.

Такова повседневная жизнь человека, посвятившего себя Богу. Живет он как все люди, так же, как и они, работает. Он рядом с ними. Я сижу и стучу по клавишам пишущей машинки, а он стучит рядом со мной. Но я–то думаю о невеселых моих делишках, а он ни о чем не думает, но переживает страдания Христа. Он такой же, как и я. Он разговаривает со мной: «Здравствуй, как дела, как поживаешь, что твоя мама?» — а в это время погружен в свое. Он может мне улыбнуться или пригрозить, похвалить меня, польстить и вместе с тем быть тем человеком, который живет в мире, радости, уверенности, бесстрастии. Он живет в том же мире, что и я, в той же атмосфере, сталкивается с теми же самыми искушениями, но в нем больше нет способности ко греху, в нем все наводнено струями Божественной благодати. Так он в полном спокойствии живет себе в этой жизни. Так протекает его повседневная реальность. То, что мы называем страданиями Христовыми, входит в его будничную жизнь.

Но эти страдания для него не представляют ничего особенного, это его привычное «я», это хлеб да соль. Но разве будешь питаться только хлебом да солью? Так и он не довольствуется обыденной жизнью и снова и снова ищет взлетов — того, о чем мы говорили раньше, того, что потерял человек, воскликнув: «Ах, Боже мой, я хочу остаться здесь!»

И поэтому, живя будничной жизнью, ему свойственной (вот бы нам хоть малую толику такой повседневности!), он непрестанно ищет взлетов, «ис–ступления», видений. Тогда приходят мгновения, целые часы его восхождения к Богу, взлетов. Его ум, его дух, как вода, взлетает вверх из фонтана, устремляется к Богу.

Эти моменты и чередования будней со взлетами в небеса помогают ему освоиться там. Уже на земле Бог становится для него чем–то близким. Я пришел сюда как чужой, мне поставили стул, и я сел на него. Мог ли я сказать «нет» и не садиться на этот стул? Я еще не освоился. Когда я приду сюда пятнадцать–двадцать раз, то войду сам, уже без стука в дверь, и стану делать то, что хочу. Я привыкну, и это место станет моим домом.

Когда мы осваиваемся в небесных обителях, то возвращаемся в тот мир, какой существовал до грехопадения. Адам, Ева и Бог так легко беседовали друг с другом в раю, словно друзья. Подумайте, какие прекрасные вечера проводили в раю Адам и Ева вместе со Христом: садилось солнце или восходило, вместе там были собраны и звери дубравные, и рыбы речные, и все Божие творение. И текли там четыре реки. И чего там только не было: и птицы небесные, и ангелы, и все. Какие великолепные солнечные дни и дни облачные они переживали вместе с Богом, какие дивные прогулки совершали в раю! Все это вкушает душа обоженного человека.

Когда я прихожу к вам, о чем мы говорим? Об обыденном: «Как дела? Как вы тут поживаете? А, это твой брат, да?» Но, набравшись смелости, я задаю и другие вопросы. Проникаю в сердце, душу, потайные покои дома. Так же я вхожу и в тайные дворы Бога. Не в те, о которых мы говорили вначале, не в первые откровения, но в те, что показывает Бог моему уму. Я вступаю в тайны Божества и получаю ясное понимание учения Церкви. Не то смутное представление о Святой Троице, что имел прежде. А ну–ка, если бы я попробовал сейчас объяснить тебе, что такое Святая Троица. Не смог бы, и ты бы ничего не понял. Сейчас Святую Троицу нам открывает Сам Бог, и я получаю откровение о Святой Троице, о таинствах церковных, о Божественных глубинах. Они длятся дни, часы, а иногда и мгновения. Но скажите, может ли хоть что–то заменить нам эти мгновения? Думаю, что всю жизнь стоит отдать за одно из них. И пускай нам говорят другие люди: «Что с ними случилось, и они нам говорят, что еще в этой жизни можно увидеть Бога?!». Они это говорят, потому что не могут этого понять, да и не ищут Бога, не стремятся к таким откровениям. Однако мы будем продолжать Его изыскивать, даже если нам придется увидеть Его только в другой жизни.

Мы рассмотрели путь души с момента осознания ею своего изгнанничества до мгновения вкушения Божественной любви и следующего за этим окончательного пребывания в Боге.

Удастся ли нам пройти этот путь? Не могу ответить с уверенностью. В заключение приведу два примера.

Один монах, посвятивший себя Богу, оставил свой монастырь. Он ушел помолиться далеко — в поля, леса, взыскуя и призывая Господа. Братия искала его, звала, но дозваться не смогла. А он, плача, проливая потоки слез и отпуская свою душу к Богу, удалился в пещеру. Там, в полумраке ее нескончаемой ночи, он преклонил колена и опустошал, самоуничижал, изливал себя перед Богом, полагая на Господа все свое упование.