Дервас Читти - Дервас Читти Град Пустыня

Около 330 года тридцатилетний Макарий поселился в Ските, где и преставился через шестьдесят лет. [68] Н. L. с. 17(43.1415). Он рассказывал о том, как в египетском селении вступил на стезю аскезы, как ушел в другое селение, дабы избегнуть священства, как был обвинен в том, что, обесчестив девушку, стал причиною ее беременности, как принял это обвинение и стал ее кормильцем, пока во время затянувшихся родов та не созналась в своем обмане, как поношения сменились похвалами, и, наконец, как сбежал из селения и перебрался в Скит. [69] G Mac. Aeg. 1. Однако существует и другая история, иначе объясняющая причины того, почему он избрал Скит своим приютом. «Об авве Макарий говорят следующее. Ежели какойнибудь брат приходил к нему со страхом как к святому и великому старцу, он хранил молчание. Если же один из братьев, словно вменяя его ни во что, обращался к нему с такими словами: «Авва, когда ты был погонщиком верблюдов, воровал натр и торговал им, не случалось ли тебе быть битым сторожами?» — ежели брат обращался к нему так, авва охотно отвечал на все его вопросы». [70] G Mac. Aeg. 31.

Нитрия врата египетской пустыни. Скит ее твердыня, настолько униженная в своей отдаленности (три сохранившихся до нашего времени ее монастыря находятся ниже уровня моря), что ей удалось выстоять и после того, как на северном склоне в пределах видимости появилась автострада Александрия — Каир.

Теперь обратимся к Палестине. Блаженный Иероним пишет, что тамошнее монашество начиналось с Илариона, [71] Jerome, Vita Hilarionis (P. L. 23, 2954). уроженца палестинского селения Тавафа (это название встретится нам еще не раз), находившегося в пяти милях от Газы. Судя по всему, он родился около 293 года и был послан на обучение в александрийскую школу, однако привлеченный славою святого Антония (который незадолго до этого вышел из своего «внутреннего святилища») провел подле него несколько месяцев и, вернувшись в родную Палестину а было ему в ту пору пятнадцать лет уже не застал в живых своих родителей. Раздав свое имение, он стал вести отшельническую жизнь подобную той, что видел в Египте, поселившись неподалеку от побережья, в семи милях к юговостоку от Майюма, порта Газы. После того, как он провел в уединении двадцать два года, к нему стали присоединяться другие, и вскоре по всей стране стали возникать монастыри, произошло же это около 330 года. Иероним очень хороший рассказчик, и нам не следует слишком уж полагаться на детали представленного им жития. Однако Иларион, вне всяких сомнений, является исторической фигурой. По всей видимости, основу Для своего повествования Иероним берет у Епифания, Другого палестинца, который также учился монашеству в Египте и, возможно, до некоторой степени, являлся учеником Илариона. Обитель Епифания в Висандуке возле Элеутерополя, в предгорьях на полпути из Газы в Иерусалим, также, возможно, стала одним из первых монастырей. В 367 году Епифаний оставил эту обитель и отправился на Кипр, где стал епископом Саламинским. [72] Soz. Η. Ε. VI. 32. 23. Согласно Иерониму, в год кончины Антония (356) Иларион бежал из Палестины, устрашившись людской славы, и уже никогда туда не возвращался.

Газа и Элеутерополь в течение всего этого периода оставались важными центрами монашеской жизни и сохраняли свои связи с Египтом. Пустыня же, находившаяся возле Иерусалима, имела свою собственную историю и предысторию, о которой Иероним, по всей видимости, умалчивает. В конце второго столетия престарелый епископ Наркисс бежал от клеветы в пустыню и провел там несколько лет. [73] Eus. Η. Ε. VI. 9. Несколько позже в пещерах Каламона близ Мертвого моря появляются бежавшие от преследований люди, ведущие отшельническую жизнь. [74] Vita Charitonis, ed. Garitte, c. 13, pp. 26. 14. He «Кумран» ли это? Это название вполне могло быть испорченным «Каламон» («заросли тростника») см. Milik, R. В. 60 (Oct. 1953), р. 538, п. 8. Однако согласно описаниям кумранского «монастыря» и пещер они опустели сразу же после подавления иудейского восстания, после чего христианские монахи могли поселиться разве что в одном из строений комплекса АйнФеска. См. de Vaux, R. В. 60 (Jan. 1953), pp. 83108; 65 (July 1958), pp. 4058; 66 (April 1959). pp. 2534 и PI. VII; etc. Сама Иудейская пустыня призывала их к такой жизни. Пустыня, помнившая Илию, Елисея и Иоанна Предтечу (в которых со времени написания Vita Pachomi [75] V. Р. С с. 2 (2.101); ср. V. А. с. 7 (853вс). стали видеть прообраз монашества) и искушение Самого нашего Господа Иисуса Христа. Кумранские находки и сведения о ессеях, живших в этой и в других частях пустыни, свидетельствуют о том, что евреи уже тяготели к чемуто, подобному монашеству. И, хотя у нас нет никаких оснований для того, чтобы считать христианских монахов преемниками ессеев, трудно поверить, что на этой земле в течение длительного времени не было аскетов.

Примыкающий к пустыне Иерусалим заставляет вспомнить о другом элементе монашеского призвания о ξενιτεία или о жизни на чужбине. Именно к Иерусалиму, прежде всего, обращается тот, кто внемлет призванию Авраама: «Изыди от земли твоея, и от рода твоего, и от дому отца твоего, и иди в землю, юже ти покажу» (Быт. 12,1). По меньшей мере, дважды стих этот приводится в жизнеописаниях монахов, живших в Иудейской пустыне. [76] Theodore of Petra, V. Theodosii с. 4; Paul of Elousa, V. Theognii (Anal. Boll. X) c. 5 (p. 82, 1.7). Но его можно было бы включать в каждое из них.

Сложенные из известняка стены глубокого ущелья, идущего от южной оконечности Вифлеема под западным склоном Джебель Фередис, искусственной горы, в которой был похоронен Ирод, испещрены множеством пещер, одна из которых до недавнего времени была широко известна как «Пещера Адулламма», а ныне именуется ВадиХаритун или ВадиМуаллак, в то время как развалины на западном склоне носят название ХирбетХаритун. Это — лавра преподобного Харитона, которая оставалась монастырем по меньшей мере до двенадцатого столетия, [77] Характер некоторых развалин говорит об их позднем (средневековом) происхождении; русский игумен Даниил (время его хождения на Святую землю 11067), судя по всему, описывает действующий монастырь с двумя церквами (в одной из которых находился гроб основателя) и погребальной пещерой, в которой покоились чудесно сохранившиеся тела семисот монахов (Р. Р. Т. S. 6, р. 48), в том числе преподобного Кириака (см. с. vii). Во времена Иоанна Вюрцбургского (примерно 1160—70) тела, возможно, были уже перенесены в Иерусалим (Р. Р. Т. S. 14, р. 55 хотя запись об их перенесении может быть и более поздней глоссой). Необычайная сохранность тел породила широко распространенную среди средневековых западных паломников легенду о том, что все эти монахи умерли одновременно от скорби по усопшему преподобному Харитону. О ней в четырнадцатом веке сообщает Ludolph of Suchern (ed. Deyds, Stuttgart, 1851, c. xxxvii, p. 71). См. Sir John de Mandeville (c. xix). в то время, как МуаллакХаритун в точности соответствует κρεμαστόν Χαρίτωνος «нависающей» пещере Харитона, о которой мы читаем в житии святого, [78] V.Char.,c. 24, p. 34,48. которое, возможно, было написано в шестом веке одним из монахов так называемой Старой Лавры, именуемой также Суккой (сирийское Сукка, эквивалентное арабскому Сук (рынок или базар), переводимому греческим λαύρα).