Мигель де Унамуно - Житие Дон Кихота и Санчо

Сама судьба поставила перед нами великую проблему, но ее намеренно запутывают, так как ни у кого не хватает мужества высказать ее в словах жестоких и простых, а именно: хочет ли Испания быть нацией скромной и обыкновенной и при этом из‑за нехватки рабочих мест отправить в эмиграцию многих своих сыновей или же она хочет быть нацией чванной и надутой и отправить многих своих сыновей на смерть на полях сражений и в госпиталях? Как вы считаете, друг мой Унамуно, что бы ответила Испания?

Такой искренний христианин, как вы, предложил бы радикальное решение вопроса, то есть превращение Испании в нацию христианскую не по форме, а по сути, чего не бывало ни с одной нацией в мире. Для этого вы и прибегли к неподражаемой символике «Дон Кихота», 1 отстаивая веру в то, что к Хитроумному идальго очень скоро вернется рассудок и что он умрет, раскаявшись в своих безумствах. Так же полагаю и я, только я не считаю, что излечение будет таким скорым. Испания — нация абсурдная и невозможная с точки зрения метафизики, абсурд — ее нерв и основная опора. Ее здравомыслие станет сигналом ее конца. Но для вас Испания это Дон Кихот, побежденный Рыцарем Белой Луны, я же вижу Испанию в образе Дон Кихота, избитого негодниками янгуэсцами, с которыми он столкнулся себе на беду.

Я хочу сказать, что Дон Кихот совершил три выезда, Испания — пока только один, и ей еще предстоит совершить два, чтобы излечиться и умереть. Идеализм Дон Кихота был таким чрезмерным, что, отправившись в первый раз на поиски приключений, он позабыл взять с собой деньги и даже смену белья; советы трактирщика, даром что тот был необразован, возымели свое действие и убедили Рыцаря повернуть обратно. Все решили, что славный идальго, побитый и осмеянный, не вернется к своим странствиям, и на всякий случай его друзья и домочадцы прибегли к различным ухищрениям, дабы оградить его от чудачеств, они даже заложили и замуровали помещение, где хранились проклятые книги; а ведь в это самое время Дон Кихот в глубочайшей тайне убеждал Санчо Пансу стать его оруженосцем, с большим для себя убытком продавал одно, закладывал другое и таким образом собрал порядочную сумму, чтобы сделать свое второе путешествие более надежным, чем первое.

Вот что сейчас творится с Испанией. Она возвращается из своей первой вылазки, чтобы подготовить вторую; и хотя многие из нас, испанцев, считают своим долгом заставить ее забыть. о приключениях — ничего у нас не выйдет. И, возможно, благоразумнее всего будет помочь в приготовлениях к этому путешествию, раз уж нет никакой возможности его избежать.

К. С. Корконосенко

Имя Мигеля де Унамуно и Хуго (1864—1936), ярчайшей личности в Испании первой трети XX в., известно у нас в стране лишь сравнительно небольшому кругу специалистов — испанистов, философов, историков литературы. Объяснение тому, что духовный лидер «поколения 98 года», одного из интереснейших явлений в истории испанской культуры, не оказал значительного влияния на формирование «образа Испании» у российских читателей, нужно искать, видимо, в сфере идеологии: Унамуно не был в числе тех деятелей культуры, кто выступил в 1920—1930–е гг. в поддержку Советской России; неоднозначным было его отношение к Испанской республике, в его «агонических» романах нелегко было найти черты реализма; в философии Унамуно был тем, что позже получило название «экзистенциалист», причем экзистенциалист религиозный, — его философские труды, вдохновленные «трагическим чувством жизни», посвящены исканию Бога и попыткам разрещить проблему личного бессмертия; теми же идеями проникнуто и все творчество испанского «будоражителя душ» — поэта, писателя, драматурга, публициста.

Все эти факторы не могли не сыграть своей роли: художественные произведения Унамуно в Советском Союзе публиковались мало, [89] Три новеллы Унамуно в русском переводе были напечатаны еще при жизни писателя (см.: Унамуно М. де. 1) Две матери. М., 1927; 2) Три повести о любви. М., 1929); в 1960—1980–х гг. были изданы сборник «Назидательные новеллы» (М.; Л., 1962), два романа в серии «Библиотека всемирной литературы» ( Унамуно М. де. Туман. Авель Санчес; Валье–Инклан Р. дель. Тиран Бан- дерас; Бароха П. Салакаин отважный. Вечера в Буэн–Ретиро. М., 1973), небольшая книжка поэтических переводов С. Гончаренко (М., 1980) и двухтомник «Избранное» (Л., 1981). Переведенные на русский язык произведения Унамуно обычно переходили из книги в книгу; новых переводов от издания к изданию добавлялось не много. философские не публиковались вообще. Сходная ситуация сложилась и в исследовательской литературе: если за рубежом творчеству Унамуно посвящены десятки книг, [90] Назовем лишь наиболее фундаментальные работы: Sanchez Barbudo A. Estudios sobre Una‑muno у Machado. Madrid, 1959; Ferrarer Mora J. Unamuno: A Philosophy of Tragedy. Berkeley & Los Angeles, 1962; Valdes M. J. Death in the Literature of Unamuno. Urbana, 1964; Gullon R. Auto‑biografias de Unamuno. Madrid, 1964; Regalado Garcia A. El siervo у el senor: La dialectica agonica de Miguel de Unamuno. Madrid, 1968; Basdekis D. Miguel de Unamuno. New York & London, 1969; Ayala F. La novela: Galdos у Unamuno. Barcelona, 1974; Edery M. El sentimiento filosofico de Unamuno. Madrid, 1977; Marias J. Miguel de Unamuno. Madrid, 1980. О непреходящем интересе исследователей к произведениям Унамуно говорит тот факт, что «круглые» годовщины его рождения и смерти были отмечены в Испании и за ее пределами выходом специальных сборников («homenajes»), посвященных проблемам творчества писателя. См., например: Insula. 1964. Т. XIX. N 216—217; Spanish Thought and Letters in the XX Century. Nashville, 1966; Unamuno a los cien anos: Estudios у discursos Salmantinos en su I centenario. Salamanca, 1967; Cuadernos Hispanoame- ricanos. 1987. N 440—441. то отечественные исследователи–испанисты рассматривали его художественное и философское наследие в статьях, отдельных главах и фрагментах работ на более широкие темы.

Самое подробное и разностороннее исследование жизни и творчества Унамуно написано И. А. Тертерян, [91] Тертерян И. А. М игель де Унамуно // Испытание историей: Очерки испанской литературы XX века. М., 1973. С. 75—129; см. также: Тертерян И. А. М игель де Унамуно: личность, свершения, драма // Унамуно М. де. Избранное: В 2 т. Т. 1. С. 5—29. о романах и новеллах Унамуно писали Г. В. Степанов, В. С. Столбов, 3. И. Плавскин, Н. А. Ильина, В. Е. Багно. [92] См., например: Степанов Г. В. Р азнообразие поэтических проекций: (Унамуно, Валье–Ин- клан, Бароха); Художественно–философские искания Мигеля де Унамуно // Степанов Г. В. Язык. Литература. Поэтика. М., 1988. С. 282—291; Столбов В. С. М игель де Унамуно: (Заметки о жизни и творчестве) // Унамуно М. де. Назидательные новеллы. С. Ill‑XXI; Плавскин 3. И. Испанская литература XIX‑XX веков. М., 1982. С. 77—88; Ильина И. А. М иф в художественном мышлении М. де Унамуно и М. Делибеса // Литература в контексте культуры. М., 1986. С. 197—208; Багно В. Е. М игель де Унамуно и Лев Толстой // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1978. Т. 37, вып. 4. С. 308—314. Драматургией Унамуно занимался В. Ю. Силюнас. [93] Силюнас В. Ю. И спанская драма XX века. М., 1980 С. 30—53. Философские концепции Унамуно стали предметом исследования для А. Б. Зыковой, А. Л. Порайко, В. Ю. Силюнаса, А. Г. Кутлунина, М. А. Малышева, О. В. Журавлева, Е. В. Гараджи. [94] См., например: Зыкова А. Б. Э кзистенциализм в Испании // Зыкова А. Б. Современный экзистенциализм. М., 1966. С. 397—430; Порайко А. Л. Н екоторые аспекты философской концепции Унамуно; Новелла как метод познания // Вопросы филологии и методики преподавания германских и романских языков. Воронеж, 1977. С. 29—48; Силюнас В. Ю. Ч еловек бунтующий и человек играющий: (Проблемы творчества и культуры в произведениях Мигеля де Унамуно и Хосе Ортеги и Гассета) // Западное искусство XX в. М., 1978. С. 78—121; Кутлунин А. Г., Малышев М. А. О трагическом чувстве жизни в философии Унамуно // Вопросы философии. 1981. № 10. С. 72—83; Журавлев О. В. И спания в снах «поколения 98 года» // Журавлев О. В. Пути и перепутья: Очерки испанской философии XIX‑XX вв. СПб., 1992. С. 137—153; Гараджа Е. В. Е вангелие от Дон Кихота // Унамуно М. де. О трагическом чувстве жизни. Киев, 1996. С. 7—22.