Епископ Еленопольский Палладий - Лавсаик, или повествование о жизни святых и блаженных отцов

Филором сказывал, что в тридцать два года он не съел ни одного плода. «А когда, — говорит он, — одолела меня однажды чрезмерная робость, так что даже и днем мне стало страшно, я, чтобы избавиться от этого страха, заключился на шесть лет в гробницу». Таким образом он освободился от страха и терпеливо выдержал брань с духом, причинявшим ему такую робость. Об этом славном муже имел особенное попечение блаженный архиепископ Василий, который с утешением смотрел на строгость его жизни, постоянство и трудолюбие. Филором даже и теперь, когда ему уже восемьдесят лет, не оставляет трости и писчей бумаги. Этот блаженный сказывал, что с тех пор, как он был просвещён и возрожден водою и Духом, до сего дня ни у кого не ел даром чужого хлеба, но питался от своих трудов, и пред Богом говорил нам, что двести пятьдесят златниц, выработанных трудами, раздал он увечным и никогда никого не обижал. Он ходил и в Рим, чтобы помолиться в священном храме блаженных и святых апостолов Христовых Петра и Павла; ходил и в Александрию помолиться в храме честн'аго подвижника Марка. «Я удостоился, — говорил он, — по обету, дважды сходить пешком на поклонение святым местам в Иерусалим, и сам приобретал себе на расходы». Говорил нам ещё для нашей пользы: «Не помню, чтобы когда умом моим отступал я от Бога моего». Таковы подвиги блаженного Филорома и такова его непобедимая победа! В награду за блаженные труды наконец воздан ему неувядаемый венец славы.

В Анкире Галатийской, в самом городе, я встретился с одним знатным сановником, Северианом, и женою его Воспориею и коротко познакомился с ними. Они были столько исполнены добрых надежд, что, точно видя будущее, и о детях не заботились. Доходы с поместий они тратили на бедных, несмотря на то что у них было четыре сына и две дочери, которым они не дали никакого имущества, исключая тех, кои вступили в замужество. Остальным своим детям они говорили: «После смерти нашей все будет ваше, а пока мы живы, будем собирать плоды своих стяжаний и делиться ими с церквами, монастырями, странноприимницами и со всеми нуждающимися; их молитвы и вам, дети, и нам доставят, вместо сей временной и многотрудной, вечную жизнь. И вот ещё какая была в них добродетель. Когда настал сильный голод и все люди страдали от него своими утробами, тогда они всех тамошних еретиков обратили к православию тем, что во многих поместьях своих отворили житницы и отдали запасы свои на пропитание бедным. Такое необыкновенное их человеколюбие привело еретиков в согласие с правою верою, и они прославили Бога за простоту веры и чрезмерную благотворительность сих супругов.

Другой удивительный их подвиг состоял в том, что их образ жизни был скромный: одежды их были чрезвычайно простые и самые дешевые; в издержках они были весьма бережливы; употребляли пищу простую и столько, сколько нужно было для поддержания жизни; строго соблюдали пред Богом целомудрие; большую часть времени проводили в полях; особенно любили оставаться в безмолвии; всегда удалялись городов (и рождающихся там пороков), чтобы чрез участие в веселии народном не увлечься городским шумом и не уклониться от воли Божией. За все такие дела добродетельной жизни сии блаженные умными очами уже видят вечные блага, уготованные им славою Божиею.

В этом же городе мы встретили ещё монаха, который отказался принять рукоположение в пресвитера. В монашество поступил он, пробыв прежде несколько времени в воинской службе. Двадцатый год ведет он подвижническую жизнь, оставаясь при епископе города, муже отличной святости. Он столько человеколюбив и милостив, что ходит по городам с тем, чтобы помогать нуждающимся; не оставляет без попечения ни стражи, ни больниц, ни странноприимниц, ни богатого, ни бедного, но всем подает помощь; жестокосердным и немилостивым богачам преподает наставления о благосердии милости; заботится о каждом из бедных, чтобы у него было необходимое; враждующих примиряет, нагим доставляет одежду, больным — средства к врачеванию.

Что обыкновенно бывает во всех больших городах, то есть и здесь. В преддверии храма лежат множество увечных, просящих себе насущной пищи, частию женатых, частию неженатых. Случилось однажды ночью жене одного из них родить в преддверии, и притом во время зимы. Когда она кричала и мучилась от этой невыносимой болезни, блаженный, молившийся тогда в церкви, услышав её вопль, прекратил обычные свои молитвы, вышел посмотреть и, не нашедши никого, кто бы помог ей в этой нужде, сам занял место повивальной бабки и не погнушался нечистотою, какая обыкновенно бывает у рождающих жен, потому что глубокое его милосердие сделало его нечувствительным. Одежда этого христолюбца, которую он носит, не стоит даже овола. Пища его не уступает одежде. Заниматься книгами ему нет времени, потому что дела человеколюбия отвлекают его от чтения. Если кто из братий подарит ему книгу, он тотчас продает и вырученные деньги раздает бедным. Когда же у него спрашивают: «Для чего бы продавать это?» — он отвечает: «Как могу уверить моего Учителя, что я тщательно изучил Его правила, если не буду по примеру Его Самого исполнять их?».

Этот бессмертный, проводивший жизнь в таких делах, даже до сих пор во всей окрестной стране по себе сохраняет всегда живую память, а сам наслаждается вечною радостию в Царствии Небесном, за свои праведные труды восприемля достойную награду: питав здесь алчущих и одевав нагих, вкушает теперь всякие утехи у Того, Кто награждает за добрые дела.

Был один старец, не имевший собственности и милостивый, по имени Виссарион. Пришедши в одно селение, он увидел на рынке мертвого нищего без всякой одежды, а на нем самом была только одна срачица, по заповеди евангельской, да ещё на плечах небольшая епанча [ 39]. Кроме сего необходимого одеяния, он ничего не имел. Под мышкою у себя всегда носил он Евангелие для испытания ли себя в постоянном послушании слову Божию или для того, чтобы иметь при себе учение, которое он исполнял самым делом. Этот муж вел такую чудную и неукоризненную жизнь, что, будто земной ангел, свято шел путем небесным. Итак, когда увидел он мертвое тело, тотчас же снял с себя епанчу и покрыл ею мертвеца. Отошедши немного, он встретился с нищим, совершенно нагим, остановился и стал размышлять: «Зачем я, отрекшись от мира, одеваюсь в одежду, тогда как брат мой мерзнет от стужи? Если я попущу ему умереть, то, конечно, буду причиною смерти ближнего. Что ж? Разорвать ли мне свою одежду и разделить на части или всю её отдать тому, который сотворен по образу Божию? Но что же будет за польза и мне и ему, если я разорву её по частям?». Рассудив таким образом, он сказал: «Неужели я потерплю какой вред, когда сделаю более, нежели что повелено?». И вот сей добрый подвижник, усердно и скоро позвав бедного в сени одного дома, надел на него свою срачицу и отпустил его, а сам, оставшись нагим, закрылся руками и присел на колена; только под мышкою у него оставалось слово Божие, которое делает людей богатыми.