Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке

Изложение учения об искуплении у епископа Сильвестра чрезвычайно кратко: «Восточная Церковь соблюла и соблюдает его во всей неизменной целости и силе, почитая в нем, согласно с древнейшею Церковью, самым главным и как бы средоточным [76] Для выражения понимания искупления еп. Сильвестр приводит обычно (см. ниже) другой отрывок из § 96 «О первосвященническом служении Христовом», что, по–видимому, может оправдываться его положением (прежде изложения отдельных мнений), но там нет такой четкой формулы. то, что Иисус Христос, несмотря на то, что был Сыном Божиим и Человеком совершенно неповинным, добровольно пострадал и умер, с тем чтобы, принесши Себя Богу в жертву за грехи всех людей, приобрести им помилование и прощение, после же смерти воскресши, вознесясь и восседши одесную Бога Отца, стать вечным их пред Ним ходатаем и предстателем» [77] Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 2–е. Т. 4. С. 173. .

Краткость изложения вызвала известного рода недоумения: как относился автор к «юридической» теории искупления? [78] «Изложение догмата об искупительной жертве Христовой у них [еп. Сильвестра и архиеп. Филарета] настолько обще, что при подробном раскрытии столь же легко истолковать его в смысле «западно–юридического» понимания догмата, сколько и в смысле точного святоотеческого разумения его» (Орфанитский И., свящ. Историческое изложение догмата об искупительной жертве… С. 309). Это же место имеет в виду и прот. П. Светлов в следующих замечаниях: «Новейшая сравнительно система епископа Сильвестра, по–видимому, занимает особое место в богословии, поскольку ею не усвоена Ансельмова теория. Взамен ее положительное изъяснение сущности искупления дается краткое и неполное… Вообще особенность трактата об искуплении в рассматриваемой системе состоит в неопределенности и неясности ее отношений к общераспространенному схоластическому представлению, столь ясно выступающему у других богословов–догматистов, и на этот раз в такого рода неясности следует видеть знак осторожной мудрости нашего богослова, испугавшегося, может быть, шествовать по избитому схоластическому пути в изложении столь высокой и важной истины христианства, как искупление» (Светлов П., прот. Крест Христов. Изд. 2–е. С. 101, 103).

Поскольку «юридическая» теория являлась традиционной в русском научном богословии, то отсутствие у автора прямых критических замечаний дает основания заключить, что он не имел намерения выделяться из этой традиции [79] К этому следует прибавить, что если не в самом изложении, то в отдельных замечаниях элементы «юридической» теории у автора имеются. Например, признание теории Ансельма Кентерберийского, «при крайней своей схоластичности» не заключающей «ничего несогласного с мыслью древней Вселенской Церкви» (Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 2–е. Т. 2. С. 175), но в то же время «она мало того что односторонняя, но совершенно неосновательна, произвольна и ложна» (Там же. Изд. 3–е. Т. 3. С. 436). .

Но также можно заметить, что исключение традиционных «школьных» понятий из его формулировок является далеко не случайным и может служить основанием для иного заключения.

«Позиция, которую занял в этом вопросе преосвященный Сильвестр, — говорит профессор М. Скабалланович, — с особою поразительностью доказала его глубокий религиозный такт. В определении догмата искупления он искусно исключил все прибавленное богословием со времени Ансельма к Священному Писанию, в частности понятия «удовлетворение» (satisfactio) и «заслуги» (meritum), принятые не только митрополитом Макарием, но и митрополитом Филаретом в катехизисе, и дал такую точную и краткую формулу догмата: «Первосвященническое служение Христово… особенно важно было и также принесло важные последствия, потому что его совершил принесший Себя в жертву за грехи людей Христос, не как человек только, хотя и невинный и безгрешный, но вместе и как Сын Божий». Ни одного лишнего слова против Священного Писания и Consensum ecclesiae. Для полноты можно было бы прибавить понятие выкупа (Mipov), не менее библейское, чем жертва. Но войти в дальнейшее раскрытие этого последнего понятия жертвы — значило бы последовать за Ансельмом, а этого явно не хотел преосвященный Сильвестр, и от этого его остановило то «обращение к религиозному сознанию всей Церкви», которое он рекомендует догматисту в начале своего труда» [80] Скабалланович М., проф. Преосвященный Сильвестр как догматист // Памяти преосвященного Сильвестра. Киев, 1909. С. 58–59. (Тр. Киевской духовной акад.). .

С этим заключением профессора М. Скабаллановича можно было бы вполне согласиться. Но для определения отношения воззрений на искупление епископа Сильвестра к воззрениям митрополита Макария следует обратиться еще к терминологии обоих систем. Преосвященный Сильвестр не только «исключил все прибавленное богословием со времени Ансельма». Таких терминов, как оскорбление, оплата долга, вражда, примирение Бога, необходимость умилостивления [81] В словах, признаваемых проф. Скабаллановичем, прот. Светловым и свящ. Орфанитским сущностью искупления в системе еп. Сильвестра, при цитировании первым, имеется пропуск; следует читать: «первосвященническое, или умилостивительное, служение» и т. д. (см.: Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Т. 4. С. 122). Пропуск этот не случаен, даже со стороны разделяющего «юридическое» воззрение проф. Скабаллановича, настолько этот термин не характерен для еп. Сильвестра и настолько отличается по своему смыслу от понимания митрополита Макария. для перемены отношения Бога к человеку и т. д., в которых раскрывается учение об искуплении (первое условие) у митрополита Макария [82] Макарий (Булгаков), митр. Православно–догматическое богословие. Т. 2. С. 10—11 (цитата приведена ранее). , нет в системе епископа Сильвестра.

Следствием грехопадения первых людей, по мысли преосвященного Сильвестра, «было изменение их по своей природе к худшему и соответственно с сим последовавшее со стороны Бога изменение в Своих повелительных к ним отношениях».

Но это изменение касается только вида или образа в промышлении Божием о человеке, а не означает проклятия, вражды и т. д., так как оно «изменилось только по внешней своей форме, продолжая оставаться одною и тою же бесконечною любовию Божиею, создавшею человека для внутреннего и свободного общения и единения. Говорим же это прямо и решительно потому, что, как известно, у предвидевшего падение человека Бога еще от вечности состоялось решение и определение о его восстановлении чрез посольство в мир Своего Сына и Святаго Духа…» [83] Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт православного догматического богословия. Изд. 3–е. Т. 3. С. 395, 459.