Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке

О различии в переводе — «умилостивление» или «очищение»; «искупление» или «избавление» — см. выше, в главе III.

Термин «оправдание» (по–видимому, 8iKaioa\>vri; отец С. Булгаков ограничился русским переводом) понимается в школьных курсах в значении «юридическом» — декларативном объявлении виновного невиновным, неподлежащим ответственности, но его вернее понимать в значении «праведности», то есть что в силу искупительной жертвы грешник перестает быть грешником, действительно — онтологически — очищается от греха (см. книгу профессора Мышцына и статью митр. Антония).

При буквальном же (в русском переводе) «юридическом» понимании термина «оправдание» можно дойти и до крайностей «оправдания верой», протестантского «аномизма» XVI века.

Булгаков С., прот. Автореферат книги: Агнец Божий // Путь. 1933. № 41. С. 104.

Впервые понятие «ответственности Творца» было употреблено В. Несмеловым, от которого могло быть заимствовано отцом С. Булгаковым. Но и у проф. Несмелова рассуждения об этой ответственности являются наиболее слабой частью его истолкования искупления (см. гл. II наст, исслед.).

Указ Nq 1651 //О Софии — Премудрости Божией. Париж, 1935. С. 18.

Там же. С. 46.

Лосский В. Спор о Софии. Париж, 1936. С. 55. Об «относительной неудаче» первого творения отец С. Булгаков говорил еще раньше (см.: Свет невечерний. С. 345).

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 374.

Там же. С. 375.

Если Булгаков и не говорит об этом прямо, то это заметно из его терминологии. В частности, неясно употребление им понятия «судьбы Богочеловека», «судьбы мира» и т. д. (см.: Агнец Божий. С. 366, 375, 376 и др.). Эти выражения нельзя считать случайными. Вся система отца С. Булгакова обращает историю падения и домостроительства спасания человека в природный, Божественно–космический процесс — «софиологический детерминизм» (см.: Лосский В. Спор о Софии). Не у одного только отца С. Булгакова «софиология вытесняет проблематику свободы» (Отзыв В. Н. Ильина о книге отца П. Флоренского// Путь. 1930. N° 20.).

«В тварности человека» заложена возможность греха, и ее‑то преодоление — не только греха, но и самой тварности — и приемлет на Себя Сам Творец (см.: Агнец Божий. С. 375).

О Софии — Премудрости Божией. С. 19. Возражая патриарху Сергею, отец С. Булгаков говорит, что «богословствующей мысли… естественно соединять творение и искупление в единый Предвечный Совет Божий» (Агнец Божий. С. 491). Это стремление богословствующей мысли вполне законно, но при условии ясного сознания ограниченности проникновения человеческой мыслью в вечные Божии советы (Мои мысли — не ваши мысли — Ис 55, 8). Попытка отца Сергия Булгакова, вносящая понятия «ответственности Божией» и «необходимости оправдания творческого акта», явно неудовлетворительна по причине несоблюдения указанного условия.

В русской богословской литературе попытки такого соединения имелись у проф. Несмелова и в брошюре Н. Боголюбова «Творение и искупление».

Опыт такого соединения имеется и у самого патриарха Сергия: «Подвиг искупления начинается с самых первых мгновений Его земной жизни, и даже с самой вечности, почему Господь Иисус Христос и назван «Агнцем, закланным от сложения мира»» (Указ… С. 14). «Господь, от вечности осудив зло на погибель, тем не менее от вечности же решил не отвергать за грех человека… Ради Своей любви Бог, не желая вменять людям вражды их к Себе, послал Сына Своего, чтобы примирить людей с Собою» (Сергий (Страгородский), архиеп. Православное учение о спасении. С. 166, 167).

При таком понимании можно было бы повторить и слова отца С. Булгакова: «Крест Христов вписан в творение уже при самом его возникновении» (Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 375), но это все же выражало бы мысль об искуплении — избавлении согрешившего человечества от греха, а не от тварной ограниченности.

О Софии — Премудрости Божией. С. 45.

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 393.

Характерное «признание» отца С. Булгакова, — но от чьего же имени он его делает?

Там же. С. 290.

Там же.

Там же. С. 289.

Там же. С. 400.

Там же. С. 393. Ср. также: «В схождении Своем в недра земли Сын как бы лишается и Троичного единения» (Там же. С. 345).

О Софии — Премудрости Божией. С. 18. Не только неудовлетворительны, но и просто странны утверждения Булгакова, что отрицание безучастия Лиц Святой Троицы в искупительных страданиях «отнюдь не является феопасхитством в дурном, осужденном и запрещенном смысле» (Агнец Божий. С. 401). «Несомненная истина, — говорит В. Лосский, — участие всех Лиц Пресвятой Троицы в деле искупления в силу единства воли Святой Троицы. Но то же единство Божественной природы и воли Богочеловека с Отцом и Святым Духом исключает всякое перенесение страданий, приемлемых Им по человеческой воле и природе, на общую волю и естество Святой Троицы. Вся Троица любит, но не вся страдает; страдает только Ипостась Сына по человеческой природе. Участие в деле искупления не есть участие в страданиях. Не об этом свидетельствует митр. Макарий (4.2, § 126).

Подобная мысль, проистекающая из смешения личности с природой в понятии богочеловечества, даже не является новшеством: Церковь упорно боролась с нею еще в эпоху монофизитских и монофелитских споров» (Лососий В. Спор о Софии. С. 77–78).

Булгаков С., прот. Агнец Божий. С. 387. Отец С. Булгаков полагал, что его понимание смешивают с пониманием митрополита Антония (Храповицкого), и потому неоднократно дедал оговорки, что он не разделяет крайностей митрополита Антония.

Там же. С. 386.

Там же.

Там же. С. 388. Ср. со «Словом на освящение храма Господа нашего Иисуса Христа в честь и память Его гефсиманского моления» митрополита Филарета (Дроздова).

Выражение самого отца С. Булгакова, непосредственно следующее после приведенной цитаты (см.: Агнец Божий. С. 388).

В ответе на вышеприведенный вопрос: «Что же таится во мраке гефсиманской ночи?» — после слов «любовь и только любовь Троичного Бога» отец С. Булгаков продолжает: «…любовь Сына, изнемогающего под тяжестью греха и отяготевшего на Нем чрез этот грех гнева Отца» (Там же. С. 386). Как же может быть «гнев Отца» там, где таится «любовь и только любовь Троичного Бога»?

«Все такие описания внутренних состояний Богочеловека, — замечает патриарх Сергий, — при всей психологической глубине и содержательности, не идут дальше догадок, от малопонятного к непостижимому, то есть дают опять воображение, а не откровенную истину» (Указ № 1651 // О Софии — Премудрости Божией. С. 15).