Петр Гнедич - Догмат искупления в русской богословской науке

Архиепископ Серафим, возражая митрополиту Антонию (Храповицкому) на его мысль о существенном единстве верующих между собой и Христом по Его человеческому естеству, высказал взгляды, граничащие уже с монофизитством [859].

В статьях митрополита Макария (Оксиюка), митрополита Елевферия, П. Нечаева допущены выражения о «правде Отца», Которому Сын приносит удовлетворение, о «жертве Отцу», о «желании Бога Отца доказать Свою Божественную правду» и т. д., которые едва ли согласуются с православным учением о единстве воли и действий Святой Троицы [860].

Наконец, последний защитник «юридической» теории, бывший миссионер И. Айвазов, возражая автору настоящего труда на приведенное им [861]положение патриарха Сергия, что Христос является восстановителем падшего человеческого естества, заявил, что Христос «принес новое, другое естество» [862]. В эпоху Вселенских Соборов его признали бы начальником новой ереси «аллофистов», но в настоящее время можно ограничиться лишь замечанием об уровне богословских познаний автора такого высказывания.

Рассмотрение произведений, написанных в защиту «юридической» теории, показывает не только недостаточное научное достоинство этой защиты, не только неосведомленность в разбираемых вопросах и незнакомство с современной богословской литературой. Рассмотрение их выявило большее — защитники «юридической» теории ничего не могли сказать такого, что бы изменило выводы, сделанные ее критиками, и лишь подтвердили все эти выводы, начиная от учения о Боге и заканчивая заимствованностью от средневекового схоластического богословия Запада.

События 1917—1918 годов составляют тот исторический рубеж, за которым резко изменяются условия жизни Российского государства и Русской Православной Церкви.

Эти изменения не могли пройти бесследно и для тесно связанной с жизнью Церкви богословской науки. Прекращение деятельности духовных академий, сокращение издания богословской литературы и церковный раскол не могли благоприятствовать ее дальнейшему развитию [863].

Но все же это развитие не прекращается. И хотя среди изданий духовно–богословской литературы (большей частью только справочного и полемического характера) исследований, касающихся догмата искупления, не было, некоторые из них, оставшиеся в рукописях, должны быть отмечены в настоящем обзоре.

Также не могут остаться без рассмотрения труды отдельных авторов, по разным причинам оказавшихся вне пределов своей родины и там издавших свои произведения [864].

Но предварительно следует сделать некоторые выводы, без чего это рассмотрение было бы затруднительным.

Большинство трудов и исследований, относящихся к первой половине изучаемого периода, иногда сближающихся, иногда расходящихся в понимании отдельных сторон догмата искупления, объединяются одинаковым критическим отношением к «юридической» теории искупления.

Это критическое отношение оказывалось характерным не только для трудов, имеющих непосредственной задачей изучение догмата искупления. Исследования по изучению Священного Писания, творений святых отцов и церковного Предания показали необоснованность «юридического» понимания этого догмата в основных источниках богословского ведения.

Менее многочисленные произведения направления противоположного — в защиту «юридической» теории — выявили неудовлетворительность этой защиты и особую тенденциозность аргументации вместе с недостаточной научной осведомленностью их авторов.

Отрицание «юридического» понимания искупления становится общим местом в русской богословской науке. Но одни критические высказывания никогда не разрешают положительной задачи, а таковой для русской богословской науки являлось положительное изложение учения об искуплении, свободное от его «юридического» истодкования. Выполнение же этой задачи оказалось достаточно трудным.

В предшествующих главах настоящего обзора рассмотрен ряд попыток такого изложения. И если рассматривать каждую из них в отдельности, то большую часть их следовало бы признать неудачными. Но это не лишает их определенной ценности и богословской значимости. Они дают богатый материал для уразумения отдельных сторон догмата искупления и, что еще более важно, указывают на необходимость непосредственного обращения к источникам Предания Православной Церкви и сокровищам ее многовекового духовного опыта — творениям святых отцов и богослужению.

Таким образом, задачей для последующих опытов изложения учения об искуплении должно быть не эклектическое сведение отдельных идей и понятий как элементов для истолкования догмата, а углубленное изучение всего церковного Предания и проверка им результатов, которых достигла русская религиозная мысль и богословская наука.

Только при ясном представлении этой задачи может быть правильно определено значение этих сравнительно немногочисленных опытов, рассматриваемых в последней главе настоящего исследования. Причем следует обратить внимание и на условия возникновения этих исследований в самое последнее время.

В пределах России основную задачу богословской мысли составляло преодоление церковного раскола; этим объясняется создание произведений полемически–канонического направления [865]и малочисленность произведений характера догматического.

За рубежом же, при наличии больших возможностей для издания, среди произведений, касающихся догмата искупления, имеются произведения различного характера и различных направлений: исследования Священного Писания, полемические статьи и изложения догмата в философски–спекулятивных (протоиерей С. Булгаков) и богословски–догматических (В. Досский) системах.

Из произведений, написанных в пределах Советского Союза, оказались известными и доступными автору труды архиепископа Гурия (Степанова) и митрополита Варфоломея (Городцова).

Труд архиепископа Гурия «Богозданный человек» [866], имеющий подзаголовок «Опыт православной теодицеи жизни», охватывает изложением все «домостроительство спасения человека» в его истории и завершении — «осуществление теодицеи жизни». Автор имел целью представить ту сумму познаний о человеке, которую дает христианство, показать, как через открываемые христианством истины «верующее сознание осмысливает себя в своем религиозном уповании» и человек действительно достигает выхода из своего настоящего неестественного состояния.