Грэм Грин - Путешествия без карты

Тем временем я обнаружил за собой слежку Surete 1в лице господина, которого прозвал мсье Дюпон. Бедный, бедный мсье Дюпон! Сколько хлопот доставили ему мы с Тревором, когда наши пути снова на короткое время пересеклись в Ханое! Обычно мы встречались с ним по вечерам в "Cafe de la Paix", сообщали, что и где собираемся делать завтра, пили вермут кассис и играли в quatre cent ving‑et‑un 2, причем Тревор Уилсон непременно выигрывал.

1 Французская сыскная полиция. — Прим. перев.

2Четыреста двадцать один (фр.).

Мсье Дюпон не обладал железной натурой. Домой он всегда возвращался немного навеселе, и к неприятностям по работе у него прибавились семейные ссоры: жена отказывалась верить, что его легкое и невинное опьянение было результатом служебной деятельности. В один печальный для себя день он сопровождал Тревора Уилсона в Хайфон, где Тревор хотел попрощаться с друзьями. У Тревора была страсть к баням, где он еще не бывал, и он остановил служебную машину мсье Дюпона при въезде в город, привлеченный плакатом, который рекламировал китайскую баню. В соответствии с инструкцией мсье Дюпон занял соседнюю с ним кабинку, но китайская баня включает в себя интимный китайский массаж, а этого слабое сердце мсье Дюпона не выдержало. Он потерял сознание и, чтобы прийти в себя, вынужден был выпить очень много виски, к которому не был приучен. На следующий день ему пришлось лечиться от gueule du bois 1, при помощи фернет–бранка, который он пил первый раз в жизни (и наверняка решил, что этот дьявольский напиток — часть шпионского заговора). Ко всем бедам он еще потерял меня. Я находился в запрещенном Фатдьеме у воинственного епископа.

Я распустил слух, что пишу roman policier 2об Индокитае, для которого выбрал французское название "Voila, Monsieur Dupont" 3, и сидя по вечерам возле "Cafe de la Paix", мимо которого проходили боевые части и грациозные девушки, я наблюдал, как к моему столику приближается исполнительный и нервный мсье Дюпон, глядящий на меня, как собака, в ожидании очередного подвоха.

Мсье Дюпон начал следить за мной до приезда Тревора. Он появился через несколько дней после того, как я приехал в Ханой, и принес две мои книги, выпущенные французскими издательствами. Я надписал их и выпил с ним стакан лимонада. На следующий день мсье Дюпон принес третью книгу (требовалось dedicace 4его жене), еще через день — другие, для друзей. Он скупил все мои книги, продававшиеся в городе, в чем я убедился, когда захотел купить несколько экземпляров в подарок знакомым. После этого мы бросили хитрить и перешли на вечерние встречи, однако я и днем поразительно часто натыкался на него: в кафе, куда заходил выпить, в лавке, где покупал мыло, на длинной, унылой улице, по которой гулял, чтобы размяться. Мы искренне привязались друг к другу, а после отъезда Тревора он полюбил меня, как отец. Я тогда курил опиум два–три раза в неделю, и мсье Дюпон с трогательной серьезностью уговаривал меня после очередной игры в quatre cent ving‑et‑un хотя бы сегодня обойтись без приключений и идти домой спать.

1 Похмелья (фр.).

2Детективный роман (фр.).

3«Прошу вас, месье Дюпон!» (фр.).

4Автограф (фр.).

Кризис наступил, когда мне принесли телеграмму без подписи, в которой Тревор сообщал, что прилетает в Ханой. Из эксцентричной экономии он никогда не подписывал телеграмм без надобности, но подозрительная цензура, разумеется, сочла это попыткой ввести ее в заблуждение. Я понял, что дело плохо, когда через главу Surete во Вьетнаме получил приказ явиться на ленч к генералу — на следующий день генерал улетал в Париж.

Во время ленча мне ничего не было сказано. Почетным гостем был швейцарский представитель Красного Креста, пытавшийся наладить обмен пленными. Я сидел рядом с Тамом, главой вьетнамской полиции, имевшим репутацию человека жестокого, — враги лишили его жены, сына и пальца на руке. Когда ленч подошел к концу (в первый раз я видел, чтобы де Латр молчал у себя за столом), генерал подошел ко мне со словами:"Oh, le pauvre Graham Greene" 1. К сожалению, он не может говорить сейчас, лучше мне прийти вечером на коктейль и остаться к обеду. Я вернулся домой ни с чем.

1«О, бедный Грэм Грин» (фр.).

Коктейли пили долго- де Латр прощался с Ханоем. Злые языки утверждали, что он уезжает навсегда и что недавняя пустая победа под Хаобинем была его подарком самому себе, за который дорого заплатили другие. Наконец все ушли, кроме генералов и полковников, оставшихся обедать. Запел солдатский хор. Генерал де Латр сидел на диване, держа за руку жену. Если бы я знал, что он умирает, то, возможно, вновь, как в прошлом году, увидел бы в нем героя. Но теперь он был в моих глазах всего лишь генералом, чьи речи слишком длинны, чей магнетизм улетучился, чьи полковники недовольны. Когда глядишь на умирающее пламя, кажется, что оно всегда было только дымом.

В десять часов пение прекратилось, и генерал повернулся ко мне.

Итак, Грэм Грин, почему вы здесь? — он плохо знал английский и, сам того не подозревая, говорил резко и хвастливо. Я уже говорил вам: пишу статью для «Лайфа», — ответил я.

Я знаю, начал он, а генералы с двумя звездами на погонах (Линарес, Салан и Коньи), сидя на кончиках стульев, делали вид, что не слушают, — что вы работаете в британской разведке.

Я засмеялся.

— Я знаю, что вы служили на разведку в войну. Три года.

Я объяснил генералу, что, отбывая воинскую повинность, мы не выбирали себе место службы, но и не обязаны были оставаться там после войны.

— Я знаю, что из британской разведки никто не уходит.

— Возможно, так обстоит дело в Deuxieme Bureau 1, но не у нас, — ответил я. Слуга объявил, что обед подан.

1Втором отделе ( фр. ) .

Я сидел рядом с генералом, и мы вели учтивую, светскую беседу. Мадам де Латр смотрела на меня с упреком — я нарушил покой любимого ею больного человека накануне его отъезда из Ханоя, который был свидетелем его триумфа и поражения. И хотя я не подозревал, насколько он болен, я чувствовал себя негодяем. Он заслуживал лучшего общества.

Когда мы встали из‑за стола, я спросил, могу ли поговорить с ним наедине. Он велел мне дождаться, пока уйдут остальные, и в половине второго ночи меня пригласили к нему в кабинет. Мадам де Латр простилась со мной холодно — у ее мужа хватало хлопот и без меня.

Во время обеда я мысленно составил подробный отчет о своей работе, включавший даже сумму, которую «Лайф» обещал заплатить мне за статью. Выслушав меня, генерал несколько высокопарно (иначе он не мог) выразил свое удовлетворение: «Я сказал Surete: «Грэм Грин -мой друг. Я не верю тому, что вы о нем говорите». Потом они снова приходят и говорят, что вы были там и там, и я снова говорю, что не верю. Грэм Грин — мой друг. Они приходят опять…» Тепло пожав мне руку, он сказал, как он рад, что все прояснилось, но на следующий день у него вновь появились основания для подозрений. Я получил еще одну двусмысленную телеграмму: «Ваш друг приезжает в четверг. Дороти инструктирует Филипп».