Николай Арсеньев - Единый поток жизни

Не надо забывать: мы спасаемся верою, но мы объединены не только верою нашей, но уже реальностью Божией — снисхождением любви Его — реальностью, которая и выше нашей веры и раньше нашей веры. Но эта реальность Божия пробуждает веру и воспринимается нами через веру, и покоряет души.

5

В наше мучительное и тяжкое время, время полное страхов и угроз и недавно лишь пережитой ужасной Второй Войны, время атомной бомбы и гонения на веру в России и других коммунистических странах и угашения духа и все большей материализации жизни и в не-коммунистических странах — в это время реальность прорыва Божия в мир, совершившегося во Христе Иисусе (и в этом, именно в этом, вся суть и основа христианства) встает со все большей силой перед духовным взором.

Веры теперь с одной стороны как будто гораздо меньше, но, с другой и гораздо больше, в том смысле, что она радикальнее, что она более ярко и глубоко переживает всю ту же неизменную евангельскую весть о спасении мира через происшедшее вхождение в мир Сына Божия. Самое важное, самое основное, самое неприемлемое для мирского разума встает со всей силой и получает отклик в сердцах верующих. Вот отчего в наши времена чувство единения христиан в Едином Владыке и Господе и в любви Единого Отца и в водительстве Единого Духа (как говорит Павел в посл. к Ефесянам — 4. 4-6), становится особенно очевидным, особенно явственным. Это почувствовалось с большой силой уже в конце Второй Великой Войны - в актах служения любви, в неожиданном пробуждении веры в самых различных людях и группах людей, бывших далекими от веры (одновременно с потерей веры другими). Но в общем чувствовался после окончания Второй Войны сильный подъем в мире духовной динамики [2] См., напр., замечательную книгу французского католического священника Н. PERRIN, Journal d'un prêtre catholique, ouvrier en Allemaqne, Paris, Seuil, 1945; или немецкую книгу (о милосердии, оказанном побежденным врагам) Dokument der Menschlichkeit hrsgb. vom Göttinger Arbeitskreis, Holzner Verlag Kitzingen-Main, 1950; или книгу о подъеме духовной жизни во Франции после Второй войны France Alive by Claire Michel Bishop New York 1947. . Но она не получила соответствующего выражения в руководящих кругах свободного (т. е. Западного) мира, пока не выступил на мировую сцену на 5 лет человек — папа Иоанн XXIII, который в себе самом воплотил этот динамизм эпохи - стремление к единству христиан, и еще больше сознание долга для верующих - всех верующих, всех христианских церквей-проповедовать смятенному и потерявшему смысл жизни и равновесие, и устрашенному миру благую весть о совершившемся уже спасении мира в откровении любви Божией во Христе Иисусе. В этой вере в Него мы в основе уже едины, через это свидетельство страждущему и неверующему миру мы становимся более едиными. Этот новый и старый вместе с тем путь к единению в Нем состоит в том, чтобы самим врастать в благовестие о Христе и в новую жизнь в Нем и нести их миру. Характерны эти слова Иоанна XXIII, сказанные им 10 сентября 1959 года в частной аудиенции одному православному русскому посетителю. Приблизительно смысл их такой: мир современный отошел от Бога, часто враждебен Богу и, вместе с тем, глубоко несчастен. Нужно проповедовать откровение Божие во Христе этому потерявшему Бога миру, проповедовать не столько словами, сколько служением любви. "И вот, если мы, католики, будем это делать и вы, православные, будете это делать, и верующие протестанты будут так делать, то мы объединимся". Это, конечно, только приблизительная передача его слов. Но эти мысли Иоанн XXIII высказывал не раз, и очень интересно, что это сознание, что Церковь существует для того, чтобы благовествовать Христа всему миру, что в этом — ее первое призвание, легло в основу деятельности Второго Ватиканского собора, было его основным вдохновением и ярко выступает в основном документе, им выработанном.

Очень характерно, что самый, может быть, с богословской точки зрения важный документ, опубликованный Вторым Ватиканским собором, посвященный сущности, значению и структуре Церкви ("Constitutio de Есс1еsia"), начинается вступлением не специального учено-богословского, а самого широкого и центрального миссионерскоапоcтольского характера, повторяя вдохновенные слова первоапостольской проповеди миру. "Христос есть свет миру". — "Поэтому этот священный Собор, собранный вместе в Духе Божием, пламенно желает ("vehemener exoptat") всех людей просветить Светом Христовым, проповедуя Евангелие всей твари". Все вступление этого экклезиологического (т. е. посвященного учению о Церкви) документа, как и все вдохновение его, прежде всего христо центрично и говорит в первую очередь не столько о канонических нормах, сколько о новой действительности во Христе и о действии Духа Божия в Церкви. "В Нем - во Христе — Отец предизбрал нас еще до создания мира и предназначил нас к усыновлению, ибо Ему было благоугодно все обновить во Христе... (ср. Еф 1. 4-5, 10). Своим послушанием Христос осуществил наше искупление. "Христос пришел на землю "проповедовать нищим, исцелять сокрушенных сердцем (Лк 4. 18), взыскать и спасти погибшия". И Церковь должна со всей любовью снисходить ко всем страждущим и испытуемым, "в бедных и страждущих видит она образ Того, Кто основал ее и Сам был бедным и страждущим, и стремится в них послужить Христу". Христос был без греха, но пришел искупить наши грехи, "Церковь же в собственном теле своем содержит грешников — она одновременно свята и постоянно, вместе с тем, нуждается в очищении, она постоянно идет по пути покаяния и духовного обновления". Христос есть единственный Посредник, Он - Глава тела Церкви. "На Нем, как на основании, воздвигнута Церковь апостолами и пророками, от Него она получает крепость и слитность" (firmitatet et cohaesionem). От своего Владыки и Главы должна Церковь учиться смиренному служению, она должна смиренно шествовать по Его стопам". Хотя Церковь и нуждается в человеческих средствах, чтобы выполнить свое посланничество, но она поставлена не для того, чтобы домогаться земной славы, но чтобы провозглашать, и притом на собственном примере, смирение и жертвенность (humilitaem et abnegationem)" Церковь — в этом мире, но она не вполне от мира сего: "Церковь, между гонений со стороны мира и утешений Божиих, шестуеет своим странническим путем и провозглашает смерть и крест Господни, доколе Он придет (ср. 1 Кор 11. 26)... Но силою Воскресшего Господа (virtutе аиtеm Dоmini resusitati) укрепляется она"... Она живет присутствием Духа Божия, дающего ей силу внутреннего роста и очищения и освящения, но в смирении и трепете... Сходное христологическое и миссионерски-апостольское вдохновение находим мы во вступлении к другому важному документу Собора, рассматривавшемуся уже на 4-ой (последней) сессии: "Церковь и современный мир". Это благовестие апостольское вдохновило и обращение Собора к другим религиям - нехристианским, но признающим Единого Бога. Это же стремление проповедовать благую весть, не смущаясь разговора с совершенно иначе настроенными людьми, совсем не верующими, а иногда и враждебно и озлобленно отвергающими христианскую проповедь, побудило Собор призывать верующих к диалогу и с атеистами, чтобы показать им сокровища веры в Бога и свидетельствовать им об Истине Божией. Церковь призвана толкаться во все двери, обращаться к дворцам и хижинам, министерствам и фабрикам, везде стучаться, ко всем обращаться, всем приносить благую весть, чтобы "приобрести хотя бы только некоторых", говоря словами апостола Павла. Зов "идите в мир, служить спасению мира" и "проповедуйте Евангелие всей твари" проносится в разных частях мира, посреди индифферентизма, неверия, часто явной вражды. В Советской России происходит нечто и значительно меньшее и бесконечно большее чем то, что происходит у других христиан; меньшее, ибо нет размаха проповеди, ибо Церковь подавлена (но не задушена вполне!), в отчаянных обстоятельствах ("но не отчаивается!" - ср. 2 Кор 4. 8), и голос ее звучит негромко и она стеснена со всех сторон и лишена свободы. Но гораздо больше совершается через нее( несмотря на малодушие ряда видных ее представителей): она свидетельствует своей жизнью, своей молитвой, своим терпением, своим мужеством, своей верностью, среди насмешек и поруганий, стеснений и притеснений и гонений. Это - больше, чем проповедь, это - (пусть часто молчаливое) свидетельство. Оно говорит о захваченности, покоренности человека тем, что истинно существует и что является смыслом жизни и смерти, пробуждает чувство единства тех, кто покорен той же самой силой, тем же самым Господом. И молчаливое свидетельстве Русской гонимой Церкви это - великое движение в сторону единства христианского мира — как бы ни был он, этот вклад, затемнен дипломатическим языком истинных и ложных представителей Русской Церкви, приезжающих оттуда, - этот вклад ее в дело единства чрезвычайно велик и реален. И существуют также видные деятели протестантской и англиканской церквей и многие простые верующие, в которых тоже живет этот дух захваченности благовестием о прорыве Божием в мир и которые тянутся к единству Тела Христова — Церкви — под Единым Главою — Христом.