Люциан Климович - Книга о коране, его происхождении и мифологии

Полемика обострялась в связи с антифеодальной, антиколониальной и антиимпериалистической борьбой народов Азии и Африки, необходимостью разрешения назревавших в этих регионах внутренних и внешних противоречий. В одних из этих стран колонизаторами стали широко пропагандироваться произведения, авторы которых, исходя из взглядов, близких расизму и национализму, продолжали искажать и принижать творческие возможности тех, кто стоял у истоков ислама и его "книги книг". В других — продолжалась идеализация крестовых походов, противопоставлялись народы Востока и Запада. В третьих — появились реформистско-модернистские "теории", изображавшие первобытнообщинные установления как демократизм, рабовладельческую, феодальную и капиталистическую филантропию — как социализм.

Только теперь, после краха колониальной системы империализма и успехов, которых за сравнительно короткое время достигли многие государства Азии и Африки, в странах Запада порой стали приоткрывать действительную картину их многовековых отношений с Востоком. Это проявилось, в частности, в исламоведении Англии, консервативные круги которой еще совсем недавно предпринимали яростные попытки задержать необратимый процесс деколонизации.

Видный английский специалист по истории ислама У. Монтгомери Уотт теперь пишет, что хотя в период с 1100 г. почти до 1350 г. европейцы в культурном и интеллектуальном отношении уступали арабам, но они "в целом не желали признавать зависимости своей культуры от арабов, оккупировавших в течение нескольких веков Испанию и Сицилию". "Исламоведа поражают в средневековой Европе два момента: во-первых, тот путь, которым формировался в Европе XII–XIV вв. искаженный образ ислама, до сих пор продолжающий витать над европейской общественной мыслью… И, во-вторых, то, как идея крестовых походов завладела умами и приобрела столь горячих поборников в Европе… Это тем более удивительно, если разобраться, каким безрассудным донкихотством были все эти попытки". Существенно также признание в том, что "сегодняшним жителям Западной Европы, которая близится к эпохе "единого мира", важно исправить это искажение и признать полностью наш долг арабскому мусульманскому миру" [164] Монтгомери Уотт У. Влияние ислама на средневековую Европу, с. 17, 77, 110. .

Странно, однако, что все эти "прозрения" сопровождаются весьма наивными "пояснениями", будто "соприкосновение Западной Европы с мусульманской цивилизацией вызвало у европейцев многостороннее чувство неполноценности". Оказывается, "искажение образа ислама было необходимо европейцам, чтобы компенсировать это чувство неполноценности". Для "объяснения" предубеждения против ислама у европейцев Монтгомери Уотт, ссылаясь на Зигмунда Фрейда, пишет, что "тьма, приписываемая врагам, — это лишь проекция собственной тьмы, которую не желают признать. Так, искаженный образ ислама следует рассматривать как проекцию теневых сторон европейца" [165] Монтгомери Уотт У. Влияние ислама на средневековую Европу, с. 108–109. .

Этот густой британский туман, по-видимому, призван затушевать сохранение в Западной Европе до настоящего времени многого из той "собственной тьмы, которую не желают признать".

Что касается Корана, то именно в Западной Европе, а не на Востоке создали искусственную проблему его истоков и авторства, всячески затемняли вопрос о действительном происхождении этой большой и сложной арабской книги.

Особые усилия к этому были приложены после разгрома наполеоновской Франции и Венского конгресса 1814–1815 годов, когда в условиях свободной конкуренции западноевропейские, и прежде всего немецкие, промышленники стали искать рынки для своих товаров в далеких уголках Османской империи, Ближнего Востока. Прусский генерал, затем фельдмаршал Хельмут Мольтке (1800–1891), с 1834 по 1839 г. бывший военным советником в турецкой армии, прилагал немалые усилия для ее реорганизации, участвовал в операциях против курдов и Египта. К тому, чтобы обеспечить себе подходящее "место под солнцем", стремились и представители национальных меньшинств стран Западной Европы и, в немалой степени, представители еврейского капитала.

Еще до образования Германской империи в начале 30-х годов XIX века философский факультет Боннского университета объявил о назначении премии за сочинение на тему о том, что Мухаммед взял из иудаизма. Вскоре молодой ученый раввин Авраам Гейгер (1810–1874) издал труд "Was hat Mohammed aus dem Judenthume aufgenommen?" (Bonn, 1833) и был удостоен за него премии.

Построенная на сопоставлении текстов Корана (по названному выше изданию А. Гинкельмана 1694 г.), Сунны, тафсира Байдави и некоторых арабских авторов с Ветхим заветом, Мишной и другими частями Талмуда, книга А. Гейгера стала своего рода "маяком" для последующего суждения о раннем исламе. Все сводилось в ней к заимствованиям из Библии и других внешних источников, возможность же наличия соответствующих подлинно арабских материалов совершенно игнорировалась. Арабы изображались народом, способным лишь перенимать чужое, прежде всего от иудеев, принадлежащих-де к единственной "богоизбранной", творчески одаренной нации. Успех подобных установок Гейгера определил его признание не только в иудейских, но вскоре и в христианско-миссионерских кругах, которые в подобных же целях подготовили соответствующие произведения с добавлением материалов из Нового завета. Это подтверждает факт перевода книги Гейгера на английский язык и ее опубликования в 1898 году Британским миссионерским обществом (Кембриджской миссией с центром в Дели) в Индии, в Мадрасе.

Недавно в связи с новым, нью-йоркским изданием английского перевода книги Гейгера в серии "Библиотека еврейских классиков издательского дома KTAV", обо всем этом со странной наивностью рассказано в появившемся отклике: "Так работа немецкого раввина служила целям обращения в христианство!" [166] Orientalistische Literaturzeitung (Berlin), 1976, Bd. 71, Heft 1, S. 52 . А написавший обширное предисловие к американскому изданию М. Перлман из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе прославляет Гейгера еще и как отца реформированного иудаизма, иначе говоря, иудаизма как универсального религиозно-этического учения, приспособленного к требованиям буржуазного общества.

Между тем взгляд, изложенный в книге Гейгера, не только сыграл, но и по-прежнему играет отрицательную роль в изучении истории арабов и ислама, исследовании Корана и его источников.

Вызвав немало подражаний, книга Гейгера направила изыскания в этой области в сторону одностороннего выпячивания истории еврейского народа, изображаемого творческим, "богоизбранным" народом в ущерб арабам, якобы лишь пассивно воспринимающим, а порой даже искажающим то ценное, что им перепадет. Вот название лишь нескольких немецких работ, уже из заголовков которых можно судить, о чем в них идет речь: Г.Ф. Герок. "Versuch einer Darstellung der Christologie des Koran" ("Опыт восстановления христологии Корана". Гамбург и Гота, 1839); Г. Гиpшфeльд."Judische Elemente im Koran" ("Иудейские элементы в Коране". Лейпциг, 1886); Й. Яспис. "Koran und Bibel. Ein comporativer Versuch" ("Коран и Библия. Компаративистский опыт". Лейпциг, 1905); В. Эйкманн. "Die Angelologie und Damonologie des Korans im Vergleich zu der Engel und Geisterlehre der Heiligen Schrift" ("Ангелология и демонология Корана в сравнении с учением об ангелах и духах священного писания". Нью-Йорк — Лейпциг, 1908); В. Рудольф. "Die Abhangigkeit des Qorans vom Judenthum und Christenthum" ("Зависимость Корана от иудаизма и христианства". Штутгарт, 1922). Добавим лишь, что даже столь известный ориенталист и семитолог, как Ю. Вельхаузен (1844–1918), шесть выпусков своего труда, посвященного истории Аравии в период до, во время и после возникновения ислама, объединил под названием "Skizzen und Vorarbeiten" ("Наброски и подготовительные работы". Берлин, 1884–1889), поскольку для него, как правильно заметил академик Бартольд, "изучение арабов было только средством для лучшего понимания истории ветхозаветных евреев" [167] Бартольд В.В. Сочинения, т. 6, с. 282. .