Алексей Сидоров - Творения древних отцов–подвижников

Эта фраза (Θεοΰ Σωτηρος μεσίτεύσαντος χα< εΰδοχήσαντος) предполагает представление о «Христе–Посредни–ке», которое весьма ясно высказано уже в Новом Завете (1 Тим. 2, 5; Евр. 12, 24 и др.). Оно является одной из существенных черт богословия св. апостола Павла, у которого Христос занимает исключительное место среди других «божественных посредников» (Ангелов, Моисея и пророков), поскольку Он есть истинный Сын Божий, Творец и Промыслитель мира, совершенный Человек и Иерей по чину Мелхиседека (или Первосвященник, прообразом Которого был Аарон); причем апостолом подчеркивается вечность служения Господа как Посредника (см.: Prai Р. La theologie de saint Paul. Paris, 1908. P. 517–537). Данный богатый комплекс представлений был усвоен и развит всей последующей святоотеческой мыслью. Одним из церковных авторов, у которых эта святоотеческая точка зрения выражается весьма рельефно, был Николай Кавасила: «Христос есть Посредник (Μεσίτης), через Которого были дарованы нам блага от Бога, или точнее — [Который Сам] всегда даруется нам. Ибо Он не только однажды исполнил Свое посредничество (μεσίτεύσας), передав нам все [дары], в которых Он был Посредником, чтобы после этого удалиться; нет, Он всегда посредничает (άε< μεσίτεύεί), и не только в словах и прошениях, как это случается с послами, но и в делах. Каково же это дело [Его]? Сочетать нас с Самим Собою, а через Себя — приобщить нас к Собственным милостям (δί'εαυτοΰ των οίχεί'ων μεταδίδόναί χαρ/των) соответственно достоинству и мере чистоты каждого» (Mco/as СяАяЫяз. Explication de la divine liturgie / Ed. par S. Salaville, R. Bornert, J. Gouillard, P. Perichon // Sources chretiennes. № 4 Ms. Paris, 1967. P. 252).

Свободная цитата из Втор. 31, 6 и 8.

Ср. одно место из сочинения преп. Феогноста в «До–бротолюбии» (русский перевод: Добротолюбие. Т. 3. М., 1900. С. 384): «Любовь к вещам текущим (ρεόντων πόθος) пусть не увлекает к земле тебя, созерцающего небесное. Если же какое пристрастие к земным [вещам] приковывает тебя к себе, то ты становишься подобен орлу, пойманному в силки за коготь и не могущему воспарить ввысь. В уповании на лучшее считай все за сор (Флп. 3, 8) и, когда время призовет, стряхнув саму плоть (αΰτό τό σαρχίον), последуй за уносящим тебя Ангелом Божиим» (ΦΙΛΟΚΑΛΙΑ. ΤΟΜΟΣ Β'. Σ. 260).

Св. Серапион, описывая и восхваляя преимущества жизни в пустыне перед жизнью в миру, среди прочего указывает и на свободу от многочисленных социальных связей, зиждущихся на греховной иерархии взаимоподчинения и господства, рождающей многочисленные страсти. Здесь св. Серапион верен заветам преп. Антония, для которого «в жизни мирской, где уже самые отношения различных членов общества так сложились, что полное равенство между людьми невозможно, где трудно, с одной стороны, людям богатым, начальствующим избежать высокомерия, гордости или небрежности к людям бедным и подчиненным, а с другой — и людям незнатным и подчиненным трудно также сохранить себя от раболепия, угодливости пред людьми сильными и богатыми; среди такого рода мирских отношений Антоний видел сильное препятствие сохранить свое человеческое достоинство и независимость, почему он жизни в миру предпочитал пустыню» (Лзеекое М. Преподобный Антоний Великий // Христианское чтение. 1879. Ч. II. С. 101–102).

Ср. Исх. 19, 5: «будьте Ми людие избранни». Св. Серапион, соотнося богоизбранничество с христианами вообще и монахами в частности, следует уже вполне устоявшейся традиции святоотеческого богословия. Например, в «Послании к коринфянам» св. Климента Римского говорится о «всевидящем Боге, Владыке духов и Господе всякой плоти, избравшем Господа Иисуса Христа и через Него — нас в народ избранный (ε<���ς λαόν περίούσίον)» (Die apostolische Vater. S. 106). Также преп. Макарий, проводя сравнение между иудеями и христианами, говорит, что первые обрезанием являли себя как народ Божий, а вторые, будучи избранным народом Божиим, внутрь сердца своего приемлют «знак обрезания» (τό σημεΓον τ^ς περίτομ^ς), ибо небесный меч отсекает у них «излишество ума» (τό περίσσόν του νοΰ), то есть «нечистую крайнюю плоть греха» (Die 50 geistlichen Homilien des Makarios. S. 304).

Ср. одно послание св. Василия Великого, где он, повествуя о своем посещении египетских, сирийских, палестинских и месопотамских подвижников, замечает, что он приходил в изумление от их воздержания в пище (έ^αύμαζον μέν τό περ< δίαίτίαν εγκρατές), от стойкости в трудах (τό χαρτερίχόν έν πόνοίς), удивлялся их напряженной силе в молитвах (τ^ν εν προσευχαΓς ευτονίαν), их способности быть владыками над сном и т. д., словно «жили они в чуждой для них плоти» (ώς έν άλλοτρ<���№ τη σαρχ< δίάγοντες). См.: Basi/e. The Letters. Vol. III. London, 1930. P. 294; Сеж. Васмлмм Делмкмм. Письмо 223, 2 // Сеж. Дясмлмм Делмкмм. Творения. Т. 2. С. 791.

Любовь (άγ&πη) св. Серапион называет «достоянием (имуществом) Ангелов» (τό των άγγέλων χρήμα), которое как бы «обрело полные права гражданства» (πολίτεΰταί) среди монахов; мир (είρήνη) именуется им «оградой (защитой) небес» (των ουρανών περίβολος). Таким образом, данные добродетели приобретают некие «космические» черты, являясь характеристиками горнего мира, которому и причаствуют христиане, стяжающие евангельский идеал в пустынях, как граждане Небесного Града.

Представление о христианах как «свете мира», ясно указанное в Священном Писании Нового Завета (Мф. 5, 14–16; Мк. 4, 21 и др.), предполагает, что само бытие мира прямо зависит от бытия Церкви Христовой и Церковью сохраняется. Данное представление получило дальнейшее развитие в памятниках раннехристианской письменности (сочинение «К Диогнету», творения Климента Александрийского, Оригена и т. д.) (см.: MmnemfA P. Les chretiens et le monde. Paris, 1973. P. 29–32). Св. Сера–пион прилагает это представление в первую очередь к монахам, являющим в предельной чистоте своей суть Церкви Христовой. Как подлинные ученики Христовы и преемники апостолов, для иноков руководящим принципом должна быть та заповедь, которая определяла и всю деятельность апостолов, а именно: «Благовестие любви и мира, делание всякого возможного добра другим, при нестяжательно–сти и самоотвержении по отношению к себе, — вот единственное оружие, с которым они должны были идти на борьбу с неверующим миром» (^рдмжянсрмт Смл&еесжр (Мялееанскмм). Учение о Церкви в первые три века христианства. Киев, 1872. С. 20).

Подразумевается, естественно, Нил.

Свидетельств относительно таких благодеяний Бо–жиих по молитвам святых достаточно много содержится в памятниках агиографической письменности. Например, в «Житии св. Евфимия Великого» повествуется о том, как однажды Палестину постигло великое бездождие. Боголюбивый народ собрался во множестве для молитв, и все пришли к старцу просить его о заступничестве перед Богом в годину столь великого бедствия. Старец на просьбы толпы сначала ответил: «Что ищете у человека грешника? Я, чада, ради множества моих грехов, не имею дерзновения молиться об этом», но затем, упрошенный народом, «вошел, ничего не обещая, в церковь и, повергшись на лице, молил Бога со слезами помиловать тварь Свою и посетить землю милостию и щедротами и напоить ее. Когда он молился, внезапно подул южный ветер и небо наполнилось облаками, пролился большой дождь и сделалась сильная буря. Тогда святый, восстав и окончив молитву, вышел и сказал народу: «Вот, Господь услышал молитву вашу и даровал вам прошение ваше: Он благословит лето пред прочими годами. Посему внимайте прилежно себе и прославьте Бога добрыми делами, содеявшего на нас всех милость Свою, и так отпустил их» (Житие иже во святых отца нашего Евфимия Великого // Палестинский патерик. Вып. II. СПб., 1898. С. 42–43).