Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

Третий вид предсказаний будущего состоял в предсказании по положению небесных светил — астрологии. Этот вид был более систематизирован, чем снотолкование, хотя по своей малодоступности не так общеупотребителен, и в тех, кому был доступен, не вызывавший такого единодушного признания. Главный мотив, заставлявший с осторожностью относиться к астрологии, была забота о сохранении чистоты христианского вероучения. Учение астрологов, ставивших человеческие действия в зависимость от движения небесных тел, противоречило учению о самоопределении души, о свободной воле, управляющей действиями, и этим самым устраняло учение о воздаянии за гробом, награждении за добродетели и наказании за пороки. [2840]Несмотря, однако же, на опасность для православной доктрины, вооружавшую против астрологии и законодательную власть, [2841]наука эта, украшенная престижем седой старины, [2842]в силу одной только древности должна была уже иметь приверженцев. При дворе византийских императоров существовала корпорация астрологов или, выражаясь тогдашней терминологией, астрономов, математиков, геометров (названия, употреблявшиеся безразлично), которые в затруднительных и вообще в более важных случаях определяли по сочетанию звезд исход того или другого предприятия. У некоторых императоров астрология терпелась более как дань традиции, а не вследствие глубокой их веры в науку; они готовы были ей верить лишь тогда, когда астрологические предсказания совпадали с их собственными желаниями, в противном случае оказывались скептиками. Но были, разумеется, и легковерные императоры. К первому разряду принадлежал Михаил Калафат. Когда был поднят вопрос об удалении Зои, решено было обратиться к помощи математических вычислений придворных астрономов и через них узнать: благоприятствует ли время задуманному предприятию и не препятствует ли его выполнению положение небесных светил. Астрономы, не обращаясь к сложным математическим выкладкам, применили элементарные геометрические приемы и сделали наблюдение, что все наполнено кровью и печалью, что необходимо поэтому оставить намерение или отложить до другого времени. Но император намерен был следовать советам астрологов лишь в том случае, если бы они совпали с его планами, вопрос же об удалении Зои был предрешен в его уме окончательно и бесповоротно. Поэтому Калафат, выслушав результат наблюдений астрологов, громко захохотал и стал издеваться над их наукой, называя ее шарлатанством. [2843]Большей благосклонностью к астрологам отличался и большую любовь к их науке питал Константин Мономах, который и сам знаком был с геометрией, с законами движения небесных светил и, находясь в ссылке на острове Лесбос, любил на досуге рассматривать звезды и читать по ним свою судьбу. Раз, по словам его панегириста, произошла удивительная вещь: наблюдая звездное небо и остановившись на одной звезде, Мономах сказал: «Теперь узнаю, будет ли мне по слову, реченному Господом» и загадал.

что получит царскую власть, если звезда двинется и упадет. И вдруг звезда, точно столкнутая кем с места, сорвалась и покатилась с неба. [2844]О Михаиле Парапинаке известно, что он в критических обстоятельствах обращался к содействию астрономов, истолкователей небесных знаков и выслушивал их прорицания. [2845]Отношение образованных византийцев к астрологии было нерешительное: с одной стороны, опасаясь за логические последствия при столкновении системы астрологов с ортодоксальной системой, они восставали против астрологии, не признавали ее значения, вооружались против астрологов, с другой — подчиняясь духу времени, неудержимо увлекавшему всех в область таинственности и сверхъестественности, а также склоняясь перед авторитетом старины, — они сами изучали астрологию, объясняли с точки зрения астрологических положений судьбу государства и отдельных лиц и вообще в применении к конкретным случаям допускали то, что отвергали в принципе. Пселл говорит о себе, что не разделяет того убеждения, будто звезды управляют поступками людей и от их расположения зависят земные дела. В то же время он сознается, что сам занимался геометрией, знаком с математикой (γεωμετρίας ήψάμην, μαθηματικήν έπιστήμην αύτός είδώς), что астрологи, наблюдавшие небо при Калафате, обращались к содействию его познаний; вообще о его астрологических сведениях все были высокого представления и когда вскоре после принятия им монашества умер Мономах, политическая атмосфера изменилась и все получило иное направление, стали говорить, что Пселл поступил так, потому что наперед знал, какое настанет время, сведения же получил из наблюдения за звездами. [2846]Рассказывая историю смерти Георгия Маниака, Пселл вдается в рассуждение, которое странным образом противоречит его заявлению о неосновательности астрологической теории. Он сообщает, что некоторые видели необычную (ибо солнце еще не скрылось за горизонтом) звезду, которая упала на голову Маниака и сразила его, другие слышали, как Маниак кричал: «Я ранен всадником, всадник меня умерщвляет, всадник, нанесший мне смертельный удар, ушел, лошадь у него и одежда, все на нем светлое». «А я говорю, — замечает Пселл, обращаясь к императору Мономаху, — что всадник и звезда одно и то же, это был ангел, явившийся в двойственном виде, обнаруживший блеск своей природы (звезда) и собственный свой образ на войне. Эта звезда, надо думать, и прежде являлась тебе на небе, укрепляя твой ум в минуты сомнений, и здесь она же стала прямо над головой врага, предвещая победу над ним». [2847]

Атталиот, подобно Пселлу, свидетельствует о своем недоверии к астрологии и астрологов называет обманщиками [2848](μηχανορράφοιςτισίνήάστρονόμοις). Между тем сам же считает нужным рассказать о двух знамениях, благоприятных Вотаниату и не предвещавших ничего хорошего его соперникам.

39) октября 1077 г., ночью, когда Вотаниат хотел сняться из Лампы и направиться к столице, на востоке появился невещественный огонь, как бы просачивающийся из родника и разливающийся по воздуху; воздух наполнился сиянием, а огненный ручей потянулся по направлению к Халкидону и Хрисополю, поражая сверхъестественностью, потому что никто еще не видел на земле невещественного огня, вытекающего из источника, все охватывающего и нисколько не опаляющего и не искрящегося. Перейдя из Хрисополя через пролив Стенос, этот ручей частью охватил Влахернский дворец, частью разлился по горизонту в северном направлении и долго держался, возвещая всем прибытие с Востока великой силы. Ученые же, истолковывающие видения и проникающие в их символический смысл (очевидно, имеются в виду астрономы, о которых в другом месте сделан такой нелестный отзыв) объясняли явление так, что из Лампы придет во дворец светоч, который будет для добрых и расположенных к нему светом, весельем и радостью неизреченной, а для противящихся и замышляющих на него огнем попаляющим, — и предзнаменование сбылось. [2849]В 1078 г., по словам Атталиота, произошло лунное затмение (εκλειψις τής σελήνης), предвещавшее падение Никифора Вриенния; потому что, как говорят математики, люди сведущие в движениях светил, луна знаменует судьбу апостатов и потому ее страдание предуказывает страдание апостата. [2850]Если люди, стоявшие в первых рядах образованного общества, не могли выдержать последовательности во взгляде на значение астрологии, то для людей посредственного образования, а тем более для малообразованной и необразованной народной массы не существовало раздвоения мысли, они были проникнуты верой в зависимость человеческих судеб от небесных светил. Появление на небесном своде кометы в глазах народа было предвестием какого-нибудь несчастья, и хронисты, бывшие в этом отношении отголоском ходячей молвы, постоянно указывают связь между тем и другим. [2851]