Николай Скабаланович - Византийское государство и Церковь в XI в.: От смерти Василия II Болгаробойцы до воцарения Алексея I Комнина: В 2–х кн.

тина Великого, с включением того ее пункта, по которому папе Сильвестру и его преемникам передана власть над городом Римом, Италией и всеми странами Западной Европы (Romanam urbem et omnes Italiae seu Occidentalium regionum provincias, loca et civitates). Что касается ближайшего предмета, против которого ответ папы должен был бы направляться, а именно мыслей и доказательств, приведенных в послании Льва Охридского, то этим папа всего менее занимается. [3035]

Письмо папы было ответом на послание Льва Охридского и на гонение константинопольских латинян Керулларием, как на протест по адресу Римского престола. Светскому византийскому правительству, против намерений которого в послании Льва и поступке Керуллария тоже заключался протест, предоставлялось самому считаться с тем, что заключалось в факте ему неприятного. Не может быть сомнения, что византийское правительство скоро узнало о деле. Мероприятия относительно латинян совершались на глазах, в Константинополе, скрывать послание от византийских политиков тоже не было в расчетах патриарха, и если бы даже в Константинополе оно было скрыто, то из Италии не замедлил бы донести о нем Аргир. Цель Керуллария наполовину была достигнута. Если византийское правительство не отказывалось от своих планов, то оно поняло, что провести их невозможно на почве исключительно политической, с устранением Константинопольского патриарха, что установить политическое единомыслие нельзя без согласия церковного. При данных обстоятельствах, когда папа был в руках норманнов, византийскому правительству, не желавшему терять того, что уже сделано, и опасавшемуся неблагоприятных для себя усложнений, нельзя было медлить ни минуты, требовалось сейчас же принять меры к тому, чтобы сгладить впечатление, произведенное на Западе посланием Льва Охридского и поведением Керуллария, равно как чтобы на будущее время предотвратить возможность таких непредвиденных помех со стороны патриарха. Решено было действовать совместно с ним и политическое соглашение с папой не отделять от соглашения церковного. В этом смысле сделано было представление Константинопольскому патриарху, и Керулларий, который не прочь был от единения с Римом, но лишь с условием, чтобы оно не шло вразрез с достоинством и правами Константинопольской кафедры, с готовностью на то согласился. Написано было от имени императора Мономаха письмо к папе, которое, как выше сказано, до нас не дошло, но о содержании которого мы знаем, что в нем император утешал папу по случаю его неудачи [3036]с норманнами, старался поддержать в нем бодрость и надежду на скорое возмездие, ожидающее ослабленных уже норманнов, уверял, что все обещанное остается в силе и предлагал папе со своей стороны быть твердым в обещаниях. Написано было также письмо патриархом Керулларием, тоже до нас не дошедшее, но в общих чертах нам известное из ответа папы и из ссылок на него самого Керуллария в письме к Петру Антиохийскому. Письмо составлено было в миролюбивом духе, целью патриарха было привлечь папу на сторону Византии для совместного действия против норманнов, а в целях прочности союза политического установить единомыслие религиозное. [3037]Керулларий убеждал папу быть в согласии и единении, но при этом давал понять, что согласие и мир могут быть прочны только при взаимном уважении к достоинству и правам обеих кафедр; письмо написано было от имени «Вселенского» патриарха и в нем сказано, что если бы папа воздавал честь патриарху в одной своей Церкви, то патриарх прославил бы за это его имя в Церквах всей Вселенной, [3038]или, другими словами, что Константинопольская кафедра не может быть приравниваема к остальным патриаршим престолам, что она имеет предпочтительное достоинство и власть сравнительно с Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским патриархами, в ее юрисдикции находится весь Восток, и даже Запад должен поучаться у Константинопольского патриарха, поскольку не напрасно носит он титул «Вселенского». [3039]Оба письма к папе, императорское и патриаршее, были пересланы с каким-то вестиаритом к Аргиру и от Аргира доставлены к папе [3040]в Беневент. Папе предложено было для окончательного соглашения отправить уполномоченного в Константинополь.

Предложение папой было принято, и им составлено посольство из трех лиц, занимавших выдающееся положение и пользовавшихся громадным влиянием при папском дворе, что само по себе свидетельствует уже о том значении, какое Рим придавал делу. Легатами назначены: кардинал-епископ Гумберт, Петр, архиепископ Амальфи, и Фридрих, диакон и канцлер Римской церкви. Гумберт состоял в самом высоком сане, за ним следовал Петр, потом Фридрих, этого уже достаточно для доказательства, что во главе посольства стоял Гумберт, и для объяснения порядка, в каком приведены их имена в официальной докладной записке (brevis et succincta commemoratio) и в предисловии к акту отлучения. [3041]Инструкция для легатов была излишней. Это были люди, сами дававшие инструкции Льву IX, руководившие его политикой и его взглядами. Тем не менее при их отправлении были ясно установлены начала, с которыми они должны были сообразоваться в своих действиях. Начала эти нашли себе выражение и в ответных письмах папы Льва, из которых два было вручено легатам для передачи Константинопольскому императору и патриарху, а одно отдельно послано патриарху Антиохийскому. В письме к Константину Мономаху папа делает заверение, долженствовавшее совершенно склонить византийских политиков на сторону папы, что он не перестанет действовать против норманнов до тех пор, пока совершенно не освободит от них христиан, что он со дня на день ожидает прибытия на помощь императора Генриха и надеется, при помощи Божией, устроить союз между ним и византийским императором. Своих легатов папа рекомендовал благосклонному вниманию императора, и в частности просил не иметь никаких сомнений насчет Петра Амальфийского, потому что он, оставив Амальфи, жил почти год при особе папы. [3042]О назначении послов и их полномочиях папа говорит с сознанием преимуществ Римского престола, которого они служат представителями. Упомянув о слухах, распространившихся насчет Керуллария, будто он возбудил открытое преследование на Латинскую церковь, не побоялся подвергнуть анафеме всех принимающих таинство Евхаристии на опресноках, стремится отнять древнее достоинство у патриархов Александрийского и Антиохийского и подчинить их своей власти, а равно присваивает себе многое другое, о чем подробно изложат легаты, папа заявляет, что если патриарх Константинопольский окажется упорным, то мира он не получит, «надеемся, однако же, — прибавляет папа, — что по милости Божией найден он будет легатами невинным, или же будет ими исправлен, скоро уступив убеждениям, и сделается не таким, каким рисует его молва, но каким для нас желательно, чтобы он был». [3043]В письме к Керулларию папа повторяет те Же обвинения против патриарха, высказывает изумление по тому поводу, что патриарх выступил гонителем Латинской церкви, стал подвергать анафеме и возбуждать публичное преследование против всех принимающих таинство Евхаристии на опресноках, из-за суетного тщеславия и превозношения старается подчинить своей власти патриархов Александрийского и Антиохийского, вопреки их древним привилегиям. Приведя эти обвинения, почерпнутые из слухов, папа приводит еще одно обвинение, заимствованное из того же источника и сходное с обвинением, предъявленным некогда папством патриарху Фотию; «Говорят, что ты неофит, взошел на епископство не по церковным степеням (non gradatim)». Два обвинения извлечены, наконец, из самого письма Керуллария. Присвоение Константинопольским патриархом себе титула «Вселенский» папа называет святотатственной узурпацией; всего бы приличнее, говорит он, назваться таким именем апостолу Петру; но поскольку ему титул не был усвоен, то ни он, ни его преемники так не назывались, когда же Константинопольский патриарх Иоанн присвоил себе этот титул, он был в этом обличен Пелагием II и Григорием Великим. В выражении Керуллария, что если бы папа почтил его в одной своей Церкви, патриарх прославил бы за это его имя в Церквах всей Вселенной, Лев IX усмотрел преступное умаление достоинства Римской кафедры: «Что это за нелепость? — спрашивает папа. — Разве Римская церковь, глава и мать Церквей, не имеет членов и дочерей? Если бы не имела, то разве возможно было бы называть ее главой и матерью? Мы веруем, говорим и с твердостью исповедуем: Римская церковь не изолирована (sola) или, как ты говоришь, не одна (una), и если где-нибудь во Вселенной какой-нибудь народ надменно разногласит с ней, он уже не может назваться и считаться Церковью, — это уже сборище еретиков, сходбище схизматиков и синагога сатаны». «Мы, — ^продолжает папа, — не можем иметь никакого мира с упорными и непреклонными в заблуждении, да не приобщимся деяниям злых! Итак, да престанут ереси и расколы, и да не будет впредь для возлюбивших закон |Господень соблазна, но мир мног, а кто хвалится именем христианина, да (перестанет злословить и терзать святую римскую апостольскую Церковь.