Пинхас Полонский - Две тысячи лет вместе. Еврейское отношение к христианству

Я сказал ему: Согласно прямому смыслу текста, глава эта не говорит ни о чем другом, кроме как о народе Израиля в целом, ибо так называют его пророки всегда: «Израиль, раб Мой, Яаков, раб Мой» (см. Исайя 41:8; 44:1–2).

Сказал брат Пабло: А я покажу, что, согласно вашим же мудрецам, эта глава говорит о Мессии.

Я ему сказал: Верно, что эту главу мудрецы наши в книгах Агады (т. е. в аллегорических комментариях) толкуют как говорящую о Мессии [58], но они никогда не говорили, что он будет убит рукою своих врагов. Ты не найдешь никогда ни в одной из еврейских книг, ни в Талмуде, ни в Агаде, что Мессия, сын Давида, будет убит и предан врагам своим или что он будет похоронен среди злодеев. Ведь Мессия, которого вы создали себе, даже не был похоронен. Если хотите, я объясню вам весь этот отрывок в четком и ясном толковании. И там вообще нет ничего об убийстве, как это произошло с вашим Мессией.

Но они не хотели слушать…

Такова была суть наших слов. Я записал их текст полностью и не изменил в них ни слова. Позже, в тот же самый день, я предстал перед нашим государем, королем, и он сказал: «Пусть диспут будет приостановлен, ибо я не видел ни одного человека, который был бы неправ, и при этом аргументировал бы все так хорошо, как это сделал ты».

Я слышал во дворце, что король и монахи — проповедники хотят прийти в синагогу в субботний день. И я остался в городе еще на восемь дней (чтобы иметь возможность возразить им). И когда они явились туда в следующую субботу, я ответил нашему государю по достоинству, ибо он очень настаивал в своей проповеди, обращенной к евреям, что Иисус — это Мессия.

Я поднялся и сказал: Слова государя нашего в моих глазах благородны, превосходны и высокочтимы, ибо они исходят от столь благородного, превосходного и высокочтимого, которому нет равного во всем мире! Однако я не могу сказать, что они истинны. Ибо у меня есть убедительные доказательства, ясные, как солнце, что истина не такова, как он говорит. Однако спорить с ним — неблагопристойно. Я скажу только, что совсем не понимаю одного: ведь так же, как король убеждает нас поверить, что Иисус — это Мессия, Иисус сам убеждал наших предков, но они полностью опровергли его доводы. А ведь Иисус мог доказать свою правоту лучше короля, если он, по — вашему, был Богом. И если предки наши, которые видели и знали его, не согласились с Иисусом, то как же мы можем послушаться короля, который знает о нем лишь понаслышке от людей, не знавших его и не бывших даже в его стране, — в отличие от наших отцов, знавших и засвидетельствовавших о нем?..

… И встал король, государь наш, и встали все и разошлись.

На следующий день я вновь предстал перед государем нашим, и он сказал мне: «Возвращайся в город свой с миром». И дал мне триста золотых динариев на дорожные расходы, и я расстался с ним…

А. КЛАССИЧЕСКИЙ ЭТАП

1. Амбивалентная основа христианского отношения к ТаНаХу и к евреям

2. «Теология презрения» Августина (и параллельные ей концепции в восточном христианстве)

3. «Теология презрения» и сохранение еврейского меньшинства в Средневековой Европе

Б. СОВРЕМЕННЫЙ ЭТАП

4. Изменения в протестантских кругах

5. Изменения в католицизме вследствие шока Второй мировой войны и Катастрофы, а также ввиду создания Государства Израиль

6. Реформы Второго Ватиканского собора

7. Дальнейшие возможные пути развития диалога иудаизма с христианством

Вначале мы рассмотрим некоторые «аспекты классического» отношения христианства к иудаизму («теология презрения» Августина), а затем — те далеко идущие изменения, которые произошли в теологии христианства за последние сто лет.

1. Амбивалентная основа христианского отношения к ТаНаХу и к евреям

В первые два века существования христианства, когда оно сначала было небольшой группой в рамках иудаизма, а затем развивалось как нееврейская гонимая секта в римской империи — в этот период конфликт между христианством и иудаизмом развивался в основном в чисто идеологической, религиозной сфере. Но с того момента, когда, после 325 года, христианство стало государственной религией Римской империи, вопрос должен был быть поставлен на уровне социума и государства: как относиться к еврейскому народу, который продолжает «не признавать христианство» и остается со своей исходной религией, — которая, вроде бы, и не должна быть верной, но и не может быть «совсем неверной», ведь Еврейская Библия, продолжает считаться боговдохновенной и святой книгой, и соблюдение ее заповедей (т. е. иудаизм) не может быть совсем уж неправильным действием!

В этой проблеме — «как относиться к евреям» — проявляется более глубокая проблема амбивалентности христианства по отношению к ТаНаХу, Еврейской Библии, как к своей базе. С одной стороны, если объявить, что ТаНаХ не является полностью Божественной и святой книгой — то тогда как же можно считать его «основанием» и «базой» для христианства, и оставлять, пусть даже в виде «Ветхого Завета», в христианской Библии? Если же, наоборот, святость и божественность ТаНаХа полноценны — то как же можно объявить его заповеди устаревшими? Ввиду этого противоречия, классическое христианство стремилось удержаться «посередине» — осуждая, с одной стороны, Маркиона (желавшего отменить ТаНаХ и остаться только с Новым Заветом), а с другой стороны — «жидовствующих» (т. е. те христианские группы, которые считали важным продолжать соблюдать «заповеди Ветхого Завета» — субботу и т. п.).

Для того чтобы одновременно и сохранить ТаНаХ в качестве боговдохновенной книги — фундамента, и при этом отказать ему в статусе действенного Завета с Богом, была разработана особая система, объявлявшая ТаНаХ «обетованием», «детоводительством» и «религией Закона», а Новый Завет, соответственно, — «реализацией» и «религией Благодати». Только в рамках такого урезания смысла Еврейской Библии христианство могло продолжать считать себя «религией духовного прогресса, стоящей выше иудаизма».