Шломо Пинес - Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния

В рассматриваемом тексте нет ни малейшего указания на то, что во время его написания Ибн Баджа отказался от «философской политики», сторонником которой был аль-Фараби [637], то есть от обязательного участия философа в общественных делах, и именно в качестве философа. Отказ от неё — главная тема другого сочинения Ибн Баджи, Tadbir al-Mutawahhid [638]. Мы можем представить, что его несогласие свести все цели человека к достижению политического счастья, как сделал аль-Фараби в Комментарии к Этике , было одной из причин последующего отказа от «философской политики», но это всего лишь домыслы. Такое изменение отношения к роли философа можно целиком и полностью объяснить политической атмосферой времени, когда революционная, отчасти философская по своему характеру пропаганда исмаилитов исчерпала свою силу [639].

В Комментарии аль-Фараби постулировал смертность души [640]и человеческого интеллекта. Прежде всего я постараюсь рассмотреть данное утверждение в исторической перспективе. Интересно, что Комментарий к Этике , возможно, является самой ранней арабской философской работой, в которой изложена эта концепция. Ал-Кинди верил в то, что душа существует отдельно от тела. Сам аль-Фараби в других работах, как указывает Ибн Туфейль [641], говорит о загробной жизни души. Агрессивность, с которой аль-Фараби, по-видимому, отрицал загробную жизнь в Комментарии к Этике , может быть обусловлена тем, что ни один арабский философ до него не формулировал такое отрицание (которое можно расценить как необходимое следствие некоторых утверждений Аристотеля в De Anima [642]).

После аль-Фараби веру в посмертное существование индивидуальных душ критикует Ибн Бутлан, христианский философ из Багдада [643]. Косвенным или даже непосредственным источником его критики мог быть Комментарий аль-Фараби, чьё мнение по интересующему нас вопросу, возможно, было принято философами Багдада. Авиценна, напротив, учил, что индивидуальные души продолжают существовать после смерти. В другой своей работе [644]я уже говорил, что вопрос о загробной жизни души был одним из главных вопросов, по которым два учения и две философские традиции, описанные Авиценной, предположительно полностью расходились во мнениях. Речь идёт о западной традиции, которая представлена в основном философами Багдада, и о восточной традиции, которая в общем совпадает с личной позицией Авиценны.

Теперь коснёмся вопроса об Интеллекте. Аверроэс в Большом комментарии к De Anima [645]приводит аргумент аль-Фараби из его Комментария к Этике , который, похоже, производит такое сильное впечатление на кордовского философа, что тот, чтобы добиться хотя бы видимости осмысленного ответа, создаёт известную теорию материального интеллекта. «Если бы для субстанции, подлежащей возникновению и разрушению, было возможно постигать абстрактные формы ( formas abstractas ), то есть формы, которые полностью отделены от материи, то было бы также возможно ( possibile esset ), чтобы природа возможного ( natura possibilis ) стала природой необходимого». Другими словами, человеческое познание выходит за пределы времени [646]. Этот аргумент со всей очевидностью ведёт к отрицанию доступности для людей наивысшего вида знания, свободного от всякого обращения к данным чувств, то есть знания, в котором познающий, познаваемое и акт познания тождественны. К абстрактным формам, которые упоминает аль-Фараби, относятся, между прочим, Бог и отделённые интеллекты. Следовательно, человек не может ничего знать ни о первом, ни о последних.

Арабские и еврейские философы, не принявшие тезис аль-Фараби о смертности индивидуальной души, то есть, вообще говоря, все философы, на которых решающее влияние оказал Авиценна [647], стремились сконструировать теории, которые позволили бы опровергнуть представления о человеческом интеллекте, сформулированные в Комментарии аль-Фараби к Этике . Обзор этих теорий мог бы составить значительную часть истории арабской и еврейской философии.

Однажды я уже предпринял небольшое исследование позиции Аверроэса по данному вопросу [648]. В настоящей работе единственным арабским философом (за исключением аль-Фараби), о котором я буду говорить, является Ибн Баджа. Кажется, у него в этой связи были как минимум две [649]теории. Одна теория представлена в тексте, в котором он цитирует и критикует Комментарий аль-Фараби к Этике . Согласно этой теории, человек наделён интеллектом, который схватывает интеллектуальные объекты ( ma'qulat ) посредством интуиции ( basira ). Интуиция это божественная способность [650], исходящая от активного интеллекта, но не идентичная ему. Эта способность соотносится с перцептами воображения [651]подобно тому, как соотносятся чувства и их перпепты [652]. Интуиция схватывает сущности [653]перцептов воображения посредством чего-то наподобие света, который пребывает в ней. Выражаясь метафорически, она, как скульптор, высекает резцом форму этих объектов. Таким образом мы, например, постигаем сущности небесных движений, и самые возвышенные объекты познания актуализируются [654]в нас.

Актуализированные сущности постигаются собственной сущностью человека; для этого он не нуждается в теле. Интеллект человека (осуществляющий данную деятельность) вечен, бессмертен. Он принадлежит к разряду интеллектов, хотя и является самым низшим среди них.

Эта концепция Ибн Баджи наводит на следующие размышления: перцепты воображения, когда они переносятся в сферу интеллекта, актуализируются в сущности человека и становятся объектами умопостижения, подвергаются превращению. Верно, что после этого они не имеют никакого отношения к материи и к чувственным предметам. Однако в, скажем так, «эпистемологическом разделе» текста [655]нет ни одного упоминания объектов умопостижения, которые до превращения не были бы перцептами воображения (и, ещё раньше, перцептами чувств). То, что самыми возвышенными объектами постижения считаются сущности небесных движений, вполне согласуется с нашим наблюдением.

Эта доктрина во многих отношениях перекликается со взглядами, изложенными аль-Фараби в R. al- Aql wa 'l-Ma qul [656] — трактате, который Ибн Баджа упоминает в нашем источнике. Главное различие, кажется, состоит в том, что аль-Фараби в указанном трактате считает возможным познание форм, не имеющих и никогда не имевших связи с материей, тогда как Ибн Баджа вообще не говорит о нём в своём тексте. Существует большое искушение предположить, что Ибн Баджа обходит молчанием эту возможность под влиянием Комментария аль-Фараби к Этике , но у нас нет никаких доказательств.

Теория, по видимости отличающаяся от описанной выше, изложена в других трактатах Ибн Баджи. Я воспользовался мастерским анализом этой теории, который был ранее сделан А. Альтманом [657], но в наших целях необходимо несколько иначе расставить акценты. Трактат, к которому я в этой связи обращаюсь, это Risalat al-Ittisal [658], Послание о соединений [659]. В начальных строках Послания Ибн Баджа говорит о «знании» [660], которому он нашёл доказательство, и о «величии» и «замечательных свойствах» ( gharaba ) этого предмета (с. 103). Есть указания на то, что сформулированная в Послании концепция подверглась влиянию неперипатетических источников, в отношении одного из которых автор даже не знал об этом. На с. 112 Ибн Баджа цитирует К. fi'l-Suwar al-Ruhaniyya [661]Александра Афродисийского. На самом же деле этот трактат — извлечение из Первооснов теологии Прокла. Кроме того, он открыто ссылается (с. 114-115) на теорию идей Платона [662]и критикует её. Не буду сейчас вдаваться в детали учения Ибн Баджи о единстве человеческого интеллекта, то есть о тождественности интеллектов различных индивидов. Оно упоминается и в «Кузари», и у Маймонида.