Шломо Пинес - Иудаизм, христианство, ислам: Парадигмы взаимовлияния

В то время как закон Моисея содержит подробные предписания относительно правильного общественного и частного поведения на большинство случаев жизни, всеобщая религия Спинозы таких предписаний не содержит. И конечно, с точки зрения изобретателя данной религии одно из главных её преимуществ заключается в том, что нет никакого риска, что она вторгнется в сферу личных свобод человека или будет поддерживать теократический режим. В ней провозглашается лишь одно правило поведения: человек должен поступать справедливо и милосердно.

Спиноза не единожды упоминает это положение. Согласно одному из упоминаний (XIII, 170 и далее [159 и далее]), Бог через пророков не требовал от людей никакого другого знания о Себе, кроме знания Своей божественной справедливости и любви, то есть атрибутов, которым люди могут подражать своим образом жизни. Чтобы доказать эту точку зрения, Спиноза цитирует Писание (Иер XXII: 15-16 и IX: 23, Исх XXXIV: 6-7 и 1 Ин IV: 7-16). В еврейских источниках говорится о справедливости, милосердии и правосудии; в христианском тексте говорится только о любви. Указанное предписание всеобщей религии, по мысли Спинозы, обязывает человека любить своего ближнего.

Предписание «любить ближнего» может быть обязано своим происхождением как еврейским, так и христианским источникам. Требование «знать божественные атрибуты любви и справедливости и подражать им», с другой стороны, кажется, было подсказано именно еврейскими источниками. К такому заключению приводит анализ выбранных Спинозой цитат из Ветхого и Нового Заветов. Правде, суду и милости посвящена предпоследняя глава Путеводителя III, 53, а также одно из основных положений последней главы (III, 54), в которой исследуется проблема человеческого совершенства и наивысшим совершенством объявляется интеллектуальное. В этой последней главе Маймонид несколько раз обращается к Иеремии IX: 23 — стиху, на который, как сказано выше, Спиноза ссылается в Трактате.

Я полагаю весьма вероятным, что, говоря о заповеди поступать справедливо и милосердно как о фундаментальном предписании «всеобщего закона», Спиноза находился под некоторым влиянием от прочтения Путеводителя. Любое сомнение на сей счёт должно рассеяться как минимум в силу внешнего подобия между утверждениями Спинозы и Маймонида. Спиноза пишет (см. выше), что Бог через пророков не требовал от людей никакого другого знания о Себе, кроме знания Своей божественной справедливости и любви и что люди могут (и, очевидно, должны) подражать этим атрибутам. В свою очередь, Маймонид в последней главе Путеводителя пишет, что человек должен познать милосердие, правосудие и справедливость Бога и пытаться уподобиться данным атрибутам. Этот тезис Маймонида иногда понимался [938]как указание на необычную для него попытку наделить человеческое знание о Боге прежде всего моральным, а не только интеллектуальным, как в традиционной философии, значением. Мне кажется, что использование термина «моральное» в рассматриваемом контексте может ввести в заблуждение и что, если понимать его в кантианском смысле, мы исказим концепцию Маймонида.

В последней главе Путеводителя Маймонид явно отсылает читателя к рассуждению о божественных атрибутах действия из I, 54, где объясняется, что так называемые атрибуты действия суть интерпретация с человеческой точки зрения божественной деятельности, проявляющейся в естественных явлениях. Некоторые из этих явлений благотворны, и в таком случае Бога называют Милосердным, тогда как другие разрушительны, и посему Его называют Мстительным и Исполненным гнева. Очевидно, что различие между двумя категориями явлений просто отражает ограниченность человеческого понимания, — и разрушение, и сохранение являются частью природного порядка. Отсюда следует, что знание божественных атрибутов действия может быть получено только посредством размышлений над работой природного порядка, то есть через изучение физики и метафизики. Правосудие, справедливость и милосердие Бога, упомянутые в последней главе Путеводителя , суть атрибуты действия, которые может познать только философ. Отсюда неизбежный вывод, что Маймонид имеет в виду интеллектуальное, а не моральное совершенство, когда он призывает совершенного индивида познать божественное правосудие, справедливость и милосердие и уподобиться им. Эта обязанность возложена не на всех наделённых нравственным чувством людей, а только на тех философов, что занимаются социальной и политической деятельностью. По мнению Маймонида, пророки должны расцениваться как одновременно философы и государственные деятели par excellence . Поэтому он демонстрирует последовательность, когда, рассмотрев божественные атрибуты действия, заявляет: деяния пророка, который одновременно является правителем государства, должны быть подобны деяниям, в которых проявлялись эти атрибуты (I, 54). Другими словами, пророк или философ-правитель должен подражать работе порядка природы (который, согласно аристотелевской концепции, заботится о видах и игнорирует индивидуальные судьбы). Он должен поэтому, как объясняет Маймонид, иногда действовать милосердно, а иногда возлагать суровое наказание, не из жалости или гнева, но потому, что помнит о благополучии большинства. Ясно, что между данной концепцией и учениями о первенстве морального закона в кантианском смысле нет никакого подобия или оно совсем отдалённое. Одно из главных различий состоит, как уже отмечалось, в том, что нравственное чувство есть, вероятно, у всех людей, тогда как интеллектуальным превосходством, необходимым для imitatio Dei [939]в понимании Маймонида, наделено меньшинство.

Любопытный и, возможно, исторически объяснимый факт: спинозистская интерпретация религиозной заповеди, повелевающей людям подражать любви и справедливости Бога, близка неверно истолкованному в духе кантианского учения представлению Маймонида о подражании Богу. Как мы видели, эта заповедь перенесена в Трактат из Путеводителя , и Спиноза был совершенно последователен, оценивая её (в соответствии с оценкой, которую он в принципе даёт Путеводителю ) скорее как теологическую, нежели как философскую. Добавим, что может существовать историческая связь между представлением Спинозы о наиболее достойном виде религии и религиозной морали и этикой Канта. Учитывая, что заповедь о подражании атрибутам в интерпретации Спинозы основана не на интеллектуальном познании Бога, становится очевидной теологическая природа рассматриваемой морали. Другими словами, божественные любовь и справедливость, которым нужно подражать, могут быть поняты как моральные качества. С точки зрения Спинозы, данная заповедь не обязательно подразумевает истинное представление о Боге («идею Бога»). Поэтому (и в силу ещё нескольких фундаментальных причин, о которых подробнее будет сказано ниже), с одной стороны, моральный аспект всеобщей религии Спинозы имеет сущностно нефилософский характер (в отличие от советов, данных в последней главе Путеводителя людям, достигшим философского совершенства). С другой стороны, это моральное учение, как и предписания из Путеводителя , касается прежде всего политической сферы. Согласно Спинозе, личные обязанности по отношению к ближнему должны всегда подчиняться превосходящим их требованиям общественного долга: