Айзек Азимов - Земля Ханаанская. Родина иудаизма и христианства

Поскольку филистимляне контролировали всю территорию к западу от Мертвого моря, есте­ственно, им хотелось распространить свою власть и дальше. На севере владения филистимлян гра­ничили с городами колен Вениамина и Ефрема. Племена Ефрема по-прежнему пользовались авто­ритетом благодаря былому лидерству и владению главной святыней израильтян в Силоме. Если ефремляне будут разгромлены, — а они так ни­когда и не оправились от катастрофы на иордан­ских переправах, — то все содружество израильских племен окажется в руках филистимлян. Тогда филистимляне заложат основы государ­ства, которое впоследствии может стать громад­ной империей.

Подробности развития кризиса нам неизвест­ны, но примерно к 1050 г. до н. э. настал момент для решающей битвы. Филистимляне, хорошо вооруженные и хорошо вымуштрованные, двину­лись от побережья в глубь суши и дошли до го­рода Афек. Это в 30 милях севернее столицы филистимлян Гата и всего в 20 милях к западу от Силома.

Ефремляне, с тем войском, которое смогли собрать с другими членами союза, встретили вра­га без особого воодушевления. В схватке передо­вых отрядов их здорово побили, и вождям Ефрема казалось, что только какое-то необыкно­венное средство для поднятия боевого духа помо­жет им выстоять.

В святилище Силома находился так называе­мый Ковчег Завета — священный ларец, который, согласно преданию, был принесен в Израиль во времена завоевания полтора столетия назад. Для израильтян это был самый почитаемый объект по­клонения и при отсутствии идолов самое убеди­тельное воплощение израильского божества.

Послали за ковчегом и привезли его в лагерь со всеми возможными церемониями. Ожидалось, что ефремляне почувствуют личное присутствие в ла­гере своего бога и будут сражаться вместе с ним против филистимлян. От последних этот факт, ес­тественно, в секрете не держали, поскольку было важно, чтобы враг ждал встречи лицом к лицу с самим богом израильтян и, соответственно, был деморализован.

Подобный маневр запросто мог стать эффек­тивным средством психологической войны, по­скольку среди народов того времени существова­ло поверье, что у каждого народа есть свой, так сказать, бог-хранитель. Филистимляне охотно ве­рили в существование бога израильтян и его власть над Израилем и одновременно в существо­вание собственных богов и их власть над собой. Вопрос в том, кто из этой компании богов окажет­ся в критический момент сильнее. Так как куль­товый объект израильтян находился в военном лагере, то есть в районе боевых действий, а их собственные идолы — дома, можно предполо­жить, что филистимляне нервничали. (Израильские верования в те времена были столь же примитивными. В будущем им будет казаться, что нет нужды доставлять божество в лагерь, что бог вездесущ и может даровать побе­ду своему народу независимо от того, где нахо­дится ковчег и даже существует ли он вообще, — но это в будущем.)

Во всяком случае, психологический маневр дал осечку. Вожди филистимлян, предвидя, что появление ковчега отрицательно скажется на моральном состоянии их воинов, отдали приказ о наступлении, и ефремляне не устояли перед атакой воинов в железных латах. Филистимляне разбили их в пух и прах, захватили Ковчег Завета, заняли и разграбили Силом. В результате город исчез с исторической карты навсегда.

Однако ковчег не пропал. Он находился у филистимлян, но они обращались с ним осторожно. Он представлял собой бога, который, хотя и потерпел поражение, все-таки мог обладать магической властью. Филистимляне не хотели держать его на своей земле, поскольку этот бог вполне мог обидеться на них за свою ссылку, а их божества могли возмутиться его вторжением. Поэтому его оставили в Кириафиариме, маленьком городке на севере Иуды.

Теперь образовалось некое подобие империи филистимлян, и фактически весь союз израиль­ских племен оказался под властью филистимлян. Единственной национальной силой, продолжав­шей сопротивляться, были отряды израильтян под предводительством вождя Самуила. Он укре­пился на партизанский манер в холмистой стра­не племен Ефрема и Вениамина.

Подробности этой борьбы опять-таки неизвес­тны. Напор филистимлян временно ослаб; воз­можно, их города враждовали между собой. Во всяком случае, Самуилу удалось укрепить свои позиции, и в делах израильтян как будто бы на­метился просвет. Когда Самуил был уже стар, из рядов, продолжавших эту борьбу, выдвинулся че­ловек помоложе — Саул из колена Вениамина.

Многим израильтянам теперь стало ясно, что причина их невзгод в их разобщенности и дезор­ганизации руководства. Нужен был более проч­ный союз и более сильный лидер. Короче, дол­жен быть царь, и Саул казался подходящим кан­дидатом. Самуил воспользовался своим авторите­том и помог помазанию Саула на царство в Израиле.

Редакторы Библии более поздних веков, зани­маясь своей работой в те времена, когда монар­хия терпела неудачу, ввели отрывки, из которых следовало, что Самуил был против установления царской власти. И Израилю действительно суж­дено было пережить трудности, возникшие из-за разногласий между политическими и религиозны­ми лидерами. (В наши дни мы назвали бы это трениями между государством и церковью.)

На сторону Саула или любого другого царя должны были встать воины, партизанские отря­ды, которые сражались с филистимлянами и не видели иного спасения, кроме как в превосход­стве сил. По другую сторону должны были ока­заться группы людей, посвятившие себя исступ­ленному исполнению религиозных обрядов: они играли на различных инструментах, пели, танце­вали, впадали в дикий транс и бились в припад­ках безумия. Они думали, что во время таких припадков входят в тесный контакт с божеством и тогда их бессвязное бормотание и напыщенные речи воспринимаются как божественные открове­ния. Эти люди и их последователи считали, что надежнее было бы руководствоваться прежде все­го подобными откровениями.

Эти впадающие в транс личности, которых можно назвать современным словом «дервиши» (так их называют в магометанской религии), были известны в более ранние времена как «про­роки», по-английски — prophets, от греческого слова, означающего «возвещать» (что относится к их исступленным речам). Поскольку предпола­галось, что произнесенные пророчества содержат важную информацию относительно будущего, слово «пророк» приобрело значение «тот, кто способен предсказывать будущее».

Довольно быстро Саул понял, что принятие на себя царства — дело трудное. Прочие племена отнюдь не преисполнились радости от перспекти­вы заполучить царя из колена Вениамина, да и партия пророков отнеслась к этому довольно про­хладно. Что требовалось, так это впечатляющий подвиг, который поднял бы авторитет Саула.