Маркус Борг - Бунтарь Иисус : Жизнь и миссия в контексте двух эпох

К наиболее известным современным ученым, которые стоят на позиции последовательной эсхатологии, относятся, например: Е. P. Sanders, Jesus and Judaism (Philadelphia: Fortress, 1985); The Historical Figure of Jesus (New York: Penguin, 1993); John Meier, A Marginal Jew, Paula Fredriksen, Jesus of Nazareth, King of the Jews (New York: Knopf, 1999); Bart Ehrman, Jesus: Apocalyptic Prophet of the Nei Millennium (New York; Oxford University Press, 2001); Dale Allison, Jesus of Nazareth: Millenarian Prophet (Minneapolis: Fortress, 1998).

1 Фес 4:13–18; 1 Кор. 15:51–52; Рим. 13:11–12.

Так озаглавлена глава 3 новой книги Jonathan Kirsch, A History of the End of the World (San Francisco: HarperSanFrancisco, 2006).

Например, Альберт Швейцер писал о том, что исторический Иисус радикальным образом отличен от живого (или духовного) Христа. Ошибочные эсхатологические представления первого делают его «посторонним для нашего времени», который не имеет отношения к богословию; только Христос, который все еще продолжает обращаться к нам, важен с богословской точки зрения (Quest, p. 401). В самом деле, именно повинуясь призыву такого Христа, Швейцер поехал в Африку. Его книга «История исследования жизни Иисуса» кончается знаменитыми словами (быть может, самыми известным изо всех высказываний богословов XX века): «Он приходит к нам как Некто неведомый и безымянный, как раньше появлялся на берегу озера перед теми, кто Его не знал. Он говорит нам те же самые слова: „Следуйте за мной“, — и поручает нам сделать то, что Он хочет совершить в наше время. Он повелевает. И если человек — неважно, ученый или простой — Его слушает, Он открывает Себя перед таким человеком в трудностях, конфликтах и страданиях. Эти вещи неизбежны, когда люди вступают в такой союз, и тут происходит нечто поразительное: они на собственном опыте познают, кто Он такой» (Quest, p. 403). Эти слова, которые положила на музыку Jane Marshall, стали христианским гимном «Он приходит к нам».

Это стало одной из главных тем моей докторской диссертации в Оксфорде в 1972 году, пересмотренная версия которой была опубликована в 1984 под названием Conflict, Holiness and Politics in the Teachings of Jesus (New York: Mellen), а затем вышла также в пересмотренном виде в 1998 году (Harrisburg, PA: Trinity Press International). Кроме того, данной теме посвящена моя статья, написанная в 1986 году и повторно опубликованная в главе 4 моей книги Jesus in Contemporary Scholarship (Valley Forge, PA: Trinity Press International, 1994); см. также главу 5 названной книги.

К таким ученым относится подавляющее большинство участников Семинара по Иисусу. Если перечислять известных по своим публикациям исследователей, то сюда входят Джон Доминик Кроссан, Стивен Паттерсон и Уолтер Винк. Ту же позицию, несмотря на некоторые особенности, разделяет и Николас Томас Райт: он считает, что высказывания Иисуса о скором приходе Сына Человеческого историчны, но понимает их как метафорические слова о разрушении Иерусалима в 70 году н. э. Есть книга, целиком посвященная спорам Дейла Эллисона, ведущего приверженца последовательной эсхатологии, с Кроссаном, Паттерсоном и мной: Robert J. Miller, ed., The Apocalyptic Jesus: A Debate (Santa Rosa, CA: Polebridge, 2001).

Перевод на английский язык взят из книги Stevan Davies, The Gospel of Thomas (Woodstock, VT: Skylight Paths, 2002).

Подробнее это положение рассматривается в моих комментариях в книге Miller, ed-, «She Apocalyptic Jesus», pp. 43–48.

Кроссан уверяет, что этот материал чрезвычайно важен для понимания исторического Иисуса, поскольку его подтверждают ранние независимые источники. См. его книгу The Historical Jesus, pp. 332–348.

Работая над данной книгой, я совместно с Кроссаном написал The Last Week (San Francisco: HarperSanFrancisco, 2006), а потому иногда пользуюсь в данной главе материалом из 6 и 8 глав названной книги.

Открытое несколько десятилетий назад, Евангелие Иуда было опубликовано в начале 2006 года. Более вероятно, оно создано во второй половине II века и отражает форму раннего христианства, которую принято (хотя, возможно, этот термин несправедлив) называть гностицизмом. Тварный мир (включая тело) для гностиков представлял собой нечто такое, от чего нужно освободиться. Когда Иисус велит Иуде «предать» своего учителя, он говорит: «Ты превзойдешь их всех, ибо в жертву принесешь человека, в которого я облачен».

Более того, у Иоанна на этой трапезе не звучат так называемые установительные слова Трапезы Господней, или Евхаристии. Их приводят только синоптики и апостол Павел. Вместо этого за последней трапезой Иисус моет ноги ученикам и ведет с ними прощальную беседу (Ин 13–17).

Мк 14:22–25, Мф 26:26–29, Лк 22:17–20, а также у Павла, 1 Кор 11:23–26.

Иоанн говорит о «когорте» римских воинов (18:3) — это шестьсот человек! Когда же Иисус говорит им: «Я есмь», они все падают на землю (18:6). Что это значит? Это священный ужас? Поклонение? Затем они поднимаются и хватают Иисуса. Невозможно себе представить, что это реальная сцена, хотя она исполнена символизма. Иисус произносит священное имя Бога «Я есмь», и потому они падают на землю. Даже римские воины чувствуют присутствие священного в Иисусе — что не мешает им затем схватить его и казнить.

Любопытно, что Иоанн не говорит о суде или допросе в совете ночью накануне распятия или утром. Иоанн упоминает, что Иисус предстал перед первосвященником Каиафой и его тестем Анной (18:13, 24), но ничего не говорит о созыве заседания. Вместо этого у Иоанна совет собирается раньше, за несколько дней до пасхальной недели, и выносит решение о смерти Иисуса (11:45–53).

Только Иоанн приводит большой диалог между Пилатом и Иисусом, полный утонченной иронии (18:28–19:16). Пилат тут становится мальчиком на побегушках, который то бросается к иудейским властителям, то возвращается к Иисусу. Он задает свой знаменитый вопрос: «Что есть истина?» Ирония заключается в том, что в рамках богословия Иоанна Иисус есть Истина (14:6). Сама Истина стоит перед Пилатом, а он этого не понимает. В кульминационной сцене Пилат сажает Иисуса на судейское кресло (19:13, одно из возможных прочтений), и когда властитель выносит смертный приговор узнику, это становится судом над самим Пилатом.

Кроме того, если допустить, что тьма покрывала землю три часа, придется сделать вывод о глубоком неразумии жителей и вождей Иерусалима. Неужели они были настолько равнодушны, что не поняли значимости события? Как могли они не почувствовать ужас произошедшего и не пересмотреть его смысл?

Лк 23:34, 43, 46, Ин 19:26–27, 28, 30.

Roberta Bondi, Memories of God, (Nashville: Abingdon, 1993), p. 153–154.

Mark Dever, «Nothing but the Blood,» Christianity Today (May 2006): 29.

Dever, «Nothing but the Blood,» p. 33.

Более полное, но при том достаточно сжатое изложение этого вопроса см. в написанной мною совместно с Н.Т.Райтом книге The Meaning of Jesus: Two Visions, (San Francisco: HarperSanFrancisco, 1999), pp. 137–142; а также в моей книге The Heart of Christianity (San Francisco: HarperSanFrancisco, 2003), pp. 91–96.