Иларион Алфеев - Жизнь и учение св. Григория Богослова

Недовольство Григория вызывает и попытка Юлиана возвести языческую поэзию, мифологию и философию в ранг государственной идеологии. [1569] См. Сл. 4, 115, 1–120, 4; 272–284 = 1.116–120. Если проповедь христианства способствует духовному росту населения империи, то пропаганда насилия и разврата, которыми наполнена языческая мифология, напротив, делает людей агрессивными и порочными. Мифы о богах и героях с их страстями и пороками были для Григория тем же, чем для современного христианина является пропаганда насилия и разврата в средствах массовой информации, пагубно влияющая на духовно–нравственное состояние общества. Слова Григория, подчеркивающего, что государство не должно оказывать покровительство таким средствам воздействия на человеческую психику, звучат весьма актуально:

Прекрасно единомыслие и взаимное согласие между городами, народами, семьями и отдельными людьми… Но какими примерами научить их этому? Неужели тем, что станут рассказывать о битвах между богами, об их восстаниях и революциях и о множестве зол, которые они и сами претерпевают и друг другу причиняют… и которыми наполнена почти вся их литература и поэзия? Такие примеры скорее сделают людей из мирных воинственными, из мудрых — безумными, чем из дерзких и глупых — умеренными и здравомыслящими… Кто убедит их быть кроткими и воздержными, когда у них боги — учители и покровители страстей, и когда быть порочным считается даже за честь?.. Ибо это и есть самое страшное — когда то, за что в законах полагается наказание, почитается как божественное. [1570] Сл. 4, 120, 5–25; 286 = 1.120.

Если в Слове 4–м Григорий анализирует деятельность Юлиана в течение его недолгого управления империей, то сюжетом Слова 5–го являются последние дни и смерть отступника. По поводу этой безвременной смерти ритор Ливаний писал в своем похвальном Слове Юлиану:"Почему же, боги и демоны, вы не спасли его?.. Разве он не воздвиг жертвенников? Разве не сооружал храмов? Разве не чествовал великолепно богов, героев, эфир, небо, землю, море, источники, реки?.. Разве вселенную, как бы терявшую сознание, не он подкрепил?" [1571] Цит. по: Лосев. История античной эстетики, последние века I, 404–405. Для Григория ответ на эти вопрошания был ясен: Юлиан умер потому, что истинный Бог не потерпел его нечестия и отступничества. Об этом он говорит в начале Слова 5–го:

…Достаточно показали мы злонравие этого человека и то, на что он дерзнул по отношению к нам, и что мог еще сделать, непрестанно изобретая что‑нибудь еще более тягостное, чем настоящее. Ныне же у слова другая цель.., более священная перед Богом, более приятная для нас и более полезная для потомства: к сказанному прибавить и то, как справедливы весы правосудия Божия и какое воздаяние бывает за нечестие — для одних сразу же, для других в скором времени, как это, думаю, угодно Художнику–Слову, Который распоряжается нашими делами и знает, как укоротить времена бедствий Своей милостью и как вразумить дерзость бесчестием и казнями… [1572] Сл. 5, 1, 2–12; SC 309, 294 = 1.122–123.

Бесславному концу Юлиана предшествовала кампания по восстановлению иерусалимского Храма, не увенчавшаяся успехом. По свидетельству Григория, Юлиан предложил иудеям вернуться в свою землю и воссоздать Храм: они уже начали собирать деньги на строительство, когда внезапно начавшееся землетрясение нарушило все планы. Потом на небе появился Крест, который отпечатался и на одеждах присутствовавших. [1573] Сл. 5, 3, 10–7, 16; 298–306 = 1.123–126. Сведения, приводимые Григорием, подтверждаются другими писателями и историками. Ср. Сократ. Церк. ист. 3,20; Созомен. Церк. ист. 5,22; Феодорит. Церк. ист. 3,20. О явлении Креста на небе 7 мая 351 г. говорит св. Кирилл Иерусалимский в Письме императору Констанцию (PG 33, 1165–1176).

Однако роковой для Юлиана стала его военная кампания против персов, в ходе которой он и погиб. Григорий лишь вскользь упоминает о времени, в течение которого Юлиан дошел до Селевкии–Ктесифона, завоевав множество крепостей" "без всякого сопротивления — то ли потому, что обманул персов быстротой нападения, то ли потому, что персы обманывали его и завлекали понемногу вперед; говорят ведь и то, и другое" ". [1574] Сл. 5, 9, 12–15; 310 = 1.127. Григорий упоминает и о том, как Юлиан приказал сжечь собственный флот на реке Тигр: это было сделано по совету некоего перса, который вкрался в доверие к императору, но после гибели флота безвозвратно исчез. [1575] Сл. 5, 12, 1–11; 314–316 = 1.128. О сожжении Юлианом своего флота говорит Ливаний (Похвальное Слово, 18), а также преп. Ефрем Сирин (Гимны против Юлиана 3, 15). По поводу гибели самого Юлиана, — причина ее так и осталась до конца неясной историкам, — [1576] По свидетельству Аммиана Марцеллина (Книги 25, 3), 26 июня 363 г., потерпев поражение в ходе кровопролитного боя, Юлиан, чтобы подбодрить свое войско, возглавил атаку на персов и обратил их в бегство. Когда сражение окончилось и пыль рассеялась, Юлиан был найден пронзенный стрелой. Григорий выдвигает четыре версии: 1) Юлиан был убит персами в сражении; 2) он был убит собственным солдатом; 3) его умертвил некий" "иноземный шут" "; 4) он погиб от руки сарацина. [1577] Сл. 5, 13, 1–21; 316–318 = 1.129. Сарацины — кочевые арабские племена, воевавшие то на стороне римлян, то на стороне персов. Ливаний поначалу предполагал, что Юлиан был убит одним из воинов–христиан (Слово 18, 274), однако впоследствии (Слово 24, 6) утверждал, что его умертвил taienos, что в переводе с сирийского означает" "сарацин" ". Созомен (Церк. ист. 6, 2) считал, что Юлиан умер от руки воина–христианина. См. Bowersock. Julian, 117. Как бы там ни было, отступник" "получает поистине своевременный удар, спасительный для всего мира" ". [1578] Сл. 5, 13, 21–22; 318 = 1.129.

Описание смерти Юлиана и его предсмертных речей содержится у римского историка–неоплатоника Аммиана Марцеллина, который участвовал в походе 363 г., а также в Похвальном Слове Ливания. Как показывает Аммиан, Юлиан хотел умереть смертью, достойной философа. Его предсмертными словами были:"Не горюю я и не скорблю, как можно бы подумать, потому что я проникнут общим убеждением философов, что дух выше тела… Я верю и в то, что боги небесные даровали смерть некоторым благочестивым людям как высшую награду" ". [1579] Аммиан. Книги 25, 3, 15. И Аммиан, и Ливаний сравнивают кончину Юлиана со смертью Сократа. Такое сопоставление, однако, является натяжкой. Как отмечает современный исследователь,"Сократ умирает смиренно, в надежде на переход к радостям вечной жизни. В противоположность этому Юлиан все время расхваливает сам себя, всякие свои заслуги, и государственные, и военные, и даже лично–моральные, чувствуя себя праведником, непогрешимой личностью и исключительным героем во всех делах. Ведет он себя в свой смертный час небывало надменно" ". [1580] Лосев. История античной эстетики, последние века I,400. Именно на эту надменность Юлиана, на его тщеславное желание уйти из жизни достойно философа, чтобы впоследствии быть причисленным к лику богов, указывает Григорий: