Сергей Фудель - Собрание сочинений в трех томах. Том III

Имеется в виду статья Д.С. Мережковского «Пророк русской революции», в которой Достоевский назван «пророком русской революции», только «притворявшимся» реакционером. «Статья Мережковского представляла собой модный в те годы вид субъективного этюда, построенного на положениях, отражающих личное воззрение автора, не подкрепленное объективной системой доказательств… Мысль Мережковского… разрабатывалась и позднейшими исследователями, которые, впрочем не подвели под этот парадоксальный тезис достаточной документальной аргументации» (Гроссман Л. Достоевский и правительственные круги 1870–х годов //Литературное наследство. М., 1934. Т. 15. С. 94).

Булгаков С. Н. Венец терновый: Памяти Ф.М. Достоевского. С. 10.

Иов. 2, 9.

Там же. 7, 19, 20.

Там же. 13, 25.

Там же. 10, 2.

Там же. 9, 22, 24.

Там же. 21, 7, 8, 9.

Там же. 24, 4, 12.

Там же. 16, 16—17, 21.

Там же. 30, 20.

Там же. 6, 3, 4.

Там же. 19, 7.

Там же. 30, 21.

Там же. 23, 2, 3, 4, 8.

Там же. 9, 33.

Ин. 20, 27.

См.: Xилков Д. Письма. Сергиев Посад, 1915. Вып. 1.

Иов. 42, 5, 6.

Там же. 4. 7.

Там же. 22, 5.

Там же. 42, 7.

«Книга Иова» — рукописная работа 1953 года сектора высшего образования Ленинградской духовной академии. Книга Иова была в библиотеке Достоевского в русском переводе в отдельном издании (Вятка, 1860). Удивительное сходство с мучительными проблемами Ивана Карамазова представляет одна из черт духовной биографии нашего современника аввы Силуана, умершего в 1938 году. Здесь тоже «бунт», так же разрешающийся, как в Библии у Иова и как в «Братьях Карамазовых» у Алеши — внезапным ощущением живого Бога, «Посредника», Агнца Божия, пострадавшего и все еще страдающего за мир и этим Своим страданием все искупающего. В черновиках романа есть такая запись: «Апокалипсис. В финале выразится что–то такое драгоценное, чего стоили все мировые эти страдания и что искупает их до того, что можно и примириться» (15:231). Апокалипсический финал истории — это второе явление миру Агнца Божия.

Иов. 1,21.

Замечательно, что Достоевский не только Ивана, но и Алешу показывает в искушении неверием. И апостолы этим искушались. Достоевский создает не нравоучительных кукол, а религиозную реальность душ — или идущих к Богу, или уходящих от Него. В черновиках искушение Алеши дано еще сильнее, чем в тексте романа.

См.: Гроссман Л. П. Путь Достоевского //Творчество Достоевского: Сб. статей и материалов / Под ред. Л.П. Гроссмана. Одесса, 1921. С. 104. «Черная соборность» — выражение С.Н. Булгакова.

Евнин Ф. И. Роман «Бесы» // Творчество Ф.М. Достоевского. М., 1959.С. 264.

Гроссман Л. П. Путь Достоевского. С. 83—108.

Мф. 5, 6.

Еф. 6, 12.

Тимофеева В.В.(О. Починковская). Год работы с знаменитым писателем. С. 174.

Энгельгардт Б. Идеологический роман Достоевского //Ф.М. Достоевский: Статьи и материалы / Под ред. A.C. Долинина. Сб. 2. С. 73.

Л. Гроссман пишет: «С этого времени (с каторги. — С.Ф.) возможность евангельской морали становится главной темой его этических раздумий, а в центре его творческих задач возникает проблема христианского искусства» (Гроссман Л.П. Библиотека Достоевского // Творчество Достоевского: Сб. статей и материалов/ Под ред. Л.П. Гроссмана. С. 11).

Соловьев B.C. Значение поэзии в стихотворениях Пушкина // Соловьев B.C. Собр. соч.: В 8 т. СПб., б.г. Т. 8. С. 365. В другом месте он скажет: «Истинно прекрасное есть прежде всего истинно доброе» (Некролог В. П. Преображенскому // Там же. С. 449). Можно было бы привести немало примеров христианского взаимного влияния Достоевского и Вл. Соловьева. Известно, например, с какой силой развивал Достоевский, уже начиная с 1870 года, идею Апокалипсиса — о том, что лучше отрицание, чем его теплая фальсификация. В 90–х годах Вл. Соловьев пишет: «Мне трудно вам передать, с каким особым удовольствием я гляжу на явного врага христианства. Чуть не во всяком из них я готов видеть будущего апостола Павла, тогда как в иных ревнителях христианства поневоле мерещится Иуда–предатель» (Три разговора // Там же. С. 554). Наверное, с таким же «удовольствием» смотрел Достоевский в 1870 году на своего Кириллова. К концу жизни Вл. Соловьев окончательно оформил и идею Достоевского о церковном двойнике в своей «Повести об антихристе».

Тимофеева В. В. (О. Починковская). Год работы с знаменитым писателем. С. 150.

Еф. 6, 12.

Опочинин E. Н. Беседы с Достоевским // Звенья. 1936. [Вып.] 6. С. 469.

Аксаков И. С. По поводу смерти Достоевского // Русь. 1881. 7 февр.; Аксаков И. С. Славянофилы и западники // Сочинения: В 8 т. М., 1886. Т. 2. C. 491. О том, что Христа Достоевский воспринимал прежде всего в аспекте Красоты, благодаря чему искусство для него было так неотрывно от религии, лучше всего говорит одно его письмо: «Нынешний социализм… везде устраняет Христа, — пишет он, — и хлопочет прежде всего о хлебе, призывает науку и утверждает, что причиною всех бедствий человеческих одно — нищета, борьба за существование, «среда заела». На это Христос отвечал: “ Не одним хлебом бывает жив человек» (Мф. 4,4), — то есть сказал аксиому и о духовном происхождении человека. Дьяволова идея могла подходить только к человеку–скоту, Христос же знал, что хлебом единым не оживишь человека… Христос прямо объявляет о том, что в человеке, кроме мира животного, есть и духовный….Бог вдунул в него дыхание жизни…» (29, кн. 1: 85).

О вхождении терминов «карамазовщина» и «смердяковщина» в обиход литературного языка см.: Ашукин Н. С. Крылатые слова: Литературные цитаты, образные выражения. М., 1955.

Вместо ни к чему не обязывающей «полифонии» Достоевский создавал новые идейные клейма. См. также письмо к H.A. Любимову (май 1879 г.): «Богохульство же моего героя будет торжественно опровергнуто в следующей (июньской) книге, для которой и работаю теперь со страхом, трепетом и благоговением, считая задачу мою (разбитие анархизма) гражданским подвигом» (30, кн. 1: 64). Идейность художественного творчества была для него вполне осознанной задачей. Но, как правильно сказал один современный нам критик, «ненавистное ему (в его героях) Достоевский не просто обличает извне, а взрывает его изнутри, давая развитие и крах идей во всей полноте их личностного становления, а не умозрительно отвлеченной диалектики» (Зунделович Я. О. Романы Достоевского. Ташкент, 1963. С. 149).