Василий Экземплярский - Христианское юродство и христианская сила (К вопросу о смысле жизни)
- Название:Христианское юродство и христианская сила (К вопросу о смысле жизни)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Василий Экземплярский - Христианское юродство и христианская сила (К вопросу о смысле жизни) краткое содержание
В. И. Экземплярский. ХРИСТИАНСКОЕ ЮРОДСТВО И ХРИСТИАНСКАЯ СИЛА (К вопросу о смысле жизни)
Доклад, читанный в закрытом собрании Киевского Религиозно-философского общества.
Текст печатается по журналу "Христианская мысль", 1916, Na 1, с. 63 - 86; Ne 2, с 53 - 67; № 3, с 28 - 43.
Христианское юродство и христианская сила (К вопросу о смысле жизни) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Евангелие отвечает на эти томления сердца великим откровением, что "Бог так возлюбил мир, что поспал Сына Своего Единородного" (Ин. 3:16), послал в мир, чтобы до конца испить чашу возможного в мире унижения и страдания. Воплощение и страдания Сына Божия — это величайшая тайна и в то же время величайшее юродство Евангелия. Поистине "таинство странное" — видеть рождение Безначального, ограничение Абсолютного, страдания Всеблаженного, смерть Вечного. И однако в этом именно таинстве, в этом "безумии" веры евангельской источник всей христианской любви. Тайна эта оставляет под непроницаемым покровом вопрос о божественном всемогуществе, неизменяемости, всеблаженстве, но зато она солнцем жизни являет безмерную высоту любви Отца. "Бог есть Любовь" (1 Ин. 4:16), пусть только это свойство Бога открыто нам в "безумии" Евангелия, но это именно и есть тот свет, который согревает все сердца и влечет их ко Христу. Таинственность, "безумие" веры во Христа распятого безмерно превосходят для нашего разума все те трудности, какие не могли быть разрешены им в икономии творения, в факте страданий, смерти. Но сердце наше, наша совесть, высшие и внутреннейшие запросы души, — они успокаиваются во Христе и через Него в Боге, Отце людей. Можно верить и не верить во Христа, но нельзя, веруя в Него, не отдать любви своего сердца Бог/ любви. Остаются точно по-прежнему неискупленными детские слезы, бремя вины отцов на детских плечах, таинственность судьбы человека от самой колыбели. Но когда Евангелие говорит, что всеблаженный Бог родило) в яслях, что на земле и Он плакал и страдал, то сердце преклоняется перед великой тайной путей жизни, успокаивается в мысли о Том, Кто с первых дней жизни изведал нищету и человеческую злобу. Есть в небесах Тот, Кто может понять это горе, Кто смеет простить, говоря языком Карамазова. И весь ужас жизни, сплошной позор человеческой истории, безбрежность страдания — все это неизменно царит в мире, но они уже больше не являются преградами на пути влечения сердца к Богу. Чистая и благородная мысль человеческой души всегда, во все времена, во всех религиях и у представителей величайших философских систем умела постигать, что высшая мировая красота — в страдании добра; настоящее величие — в добровольном смирении, наибольшая сила — в видимом ничтожестве, и счастье — в жертве. Но все это не снимало гнета с души, все это казалось точно высокомерным пренебрежением к реальности людского горя и нужды до того момента, пока не воплотился Христос, пока опять-таки Бог всеблаженный не взял на Себя Самого всего бремени горя и скорби, когда встретил на земле полноту унижения, бедности, страданий, предательства со стороны людей. Только страданиями Богочеловека действительно открылось небо для земли, светлый путь любящего порыва души в объятия Отчи. "Так возлюбил Бог мир, что послал Сына Своего Единородного". Больше любви, чем явил миру Христос, никто дать не может, и преклонение мира перед Христом есть преклонение перед Любовью — Богом.
Так величайшая тайна и величайшее "безумие" евангельского слова о Христе распятом оказывается силой, побеждающей сердца и совесть людей, спрашивающих у Отца света о Его путях в мире. Юродство любви христианской в том, что она через великую тайну приходит к примирению с Богом ("Примиритесь с Богом" (2 Кор. 5:20), — умоляет ап. Павел). И если апостол с силой говорит, что ангелы лишь стремятся ее постигнуть (1 Пет. 1:12), то тем более несомненно, как беспомощно недостаточны наши усилия что-либо здесь сказать. Начиная с великого труда Ансельма "Сиг deus homo" и вплоть до современных лучших апологетических трудов ум человеческий в своих попытках пояснить дело Божие лишь доказывал свою преданность идеалу Царства Божия на земле, готовность служить ему, но не мог переступить предела, ему данного, не мог тусклое стекло заменить зрением лицом к лицу. Но зато совесть и сердце успокаивались и радовались в сознании своего тесного, любящего единства с Богом. И теперь, если кто-либо скажет, что он не верит в Бога потому, что признает безумной мысль о Боге на Кресте, то спорить было бы бесполезно: вера есть свободная стихия души, владыками в которой могут явиться лишь Бог и сам человек. Но сердце и совесть знают и чувствуют всю силу своего упования и своей веры, и не может их смутить тот прием скептической мысли, когда она пытается набросить покров сомнения в этической ценности самого источника любви христианской веры в воплощении и страдании Христа.
В чем сущность, высший смысл того оправдания путей Божиих в мире, какое совершилось в факте Воплощения? Тот, без сомнения, что Бог явил Свою высшую любовь миру. В Своем Единородном Сыне Бог как бы так сказал человеку с его встревоженной совестью и больным сердцем: горе и страдания — удел человека на земле; зло и неправда царят на ней, добро поругано. Причина этого скрыта от людей до конца века, и пути Божии неисповедимы для них. Но пусть знает человек, сердцем познает, что не по недостатку любви и благости Божией все это царит в мире до времени, что самая совершенная любовь не может и не должна изменить этого. Но эта любовь хочет разделить с детьми всю тяжесть их земного странствования и, "понеже дети приобщишося плоти и крови, и Той приискренне приобщися техже"( Евр. 2:14), воплотился Сын Божий, и с Ним "излилась любовь Божия на нас" (Рим. 5:5). Таков этический смысл одной, останавливающей на себе наше внимание теперь, стороны искупительного подвига Христа. И ясно, что если хотят унизить этот этический смысл, если хотят, как Ницше, посмеяться над веками истории и миллиардами сердец, славивших и благодаривших Бога за Его безмерную любовь к миру во Христе, то должны идти к этому не иным путем, как отрицанием или самого факта любви Отца в жертве Иисуса Христа, или путем отрицания права на такую любовь со стороны самих верующих.
В первом случае мысль останавливается на моменте страдания Иисуса Христа и признаются нравственно недопустимыми страдания Невинного за виновных и осуждается беспримерная жестокость Отца, пославшего Сына Своего в жертву за грех мира. Здесь нельзя не отметить поражающей противоположности, какая существует в этической оценке дела искупления у верующих и неверующих типа Ницше. Для людей веры воплощение Иисуса Христа, особенно же Его безмерные страдания, — это выражение высочайшей Божественной любви. Верующие с радостным восторгом всегда ели Тело и пили Кровь Своего Спасителя, благодарили Господа и славили Его за безмерную любовь, таинственно воспоминали непрестанно жизнь и страдания Господа в бескровной жертве Евхаристии. И для всех этих людей, любивших Христа больше мира и жизни, даже облачко сомнения не застилало светлого образа любящего Бога Отца. Между тем не любовь ли наиболее чутка и впечатлительна там, где дело идет о неправде или жестокости в отношении любимого? Я не хочу этими словами высказать убеждения, что все сомнения и волнения совести лиц неверующих являются искусственными, деланными, придуманными. Может быть, бывает и так, и не так. Но одно несомненно, что раз одно и то же явление может само по себе вызывать такие противоположные до конца суждения совести, то ясно, значит, что явление это очень сложно. Высшую таинственность процесса нашего искупления Христом Спасителем ярко отмечает и Евангелие, и вообще весь Новый Зовет. Большей тайны бьггь не может. Но мы знаем и верим, что наша ограниченная жизнь является все же отображением жизни высшей и совершеннейшей; наше ограниченное знание все же может восходить от видимого к невидимому и хоть сквозь тусклое зеркало видеть мир духовный; наша ограниченная тайна жизни может все же до известной меры отображать тайны мира Божественного. Такова наша любовь, такова наша совесть. И когда последнюю хотят уверить, что исповедуемый ею Бог не есть Бог-Любовь, но Бог-жестокость, то совесть наша не стоит безоружной перед такими суждениями, в мире своей жизни она видит и ценит то, что таинственно высоко раскрывается в мире Божественного домостроительства.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: