Николай Велимирович - Чудеса Божии

Из моего дневника

Одна старушка из Белграда рассказала нам о смерти своего мужа следующее:

"Мой покойный Любо долго лежал парализованный в постели. Сам он не мог ни повернуться, ни шевельнуться. А за несколько дней до смерти говорит: "Вот наша Ружа!"(Ружа — это наша дочь, которая умерла еще девочкой.) Потом еще: "Вот и мама моя пришла забрать меня!" Вдруг начал он со страхом жаловаться, что его хотят задушить два черных человека. Я вынуждена была сидеть возле него и махать рукой, чтобы он успокоился. Однажды вышла из его комнаты, а вернувшись, увидела, что он корчится возле кровати. Я испуганно выкрикнула: "Как ты смог сам слезть с кровати?" А он отвечает: "Я не сам, пришла наша Ружа и сняла меня!" — "Да где же Ружа?" — спрашиваю. — "Разве ты не видишь, она все время здесь, в комнате, со мной"".

Известный белградский врач, доктор Г., с молодости верил в Бога. Когда в 1915 году сербская армия отступала через Албанию к морю, отступал и доктор Г. со своим сыном. В Сан — Джоване пришлось много дней ждать пароход. Спали в палатке. Лил сильный дождь. А военных и гражданских было на берегу много. Все жили в полном неведении, что будет с ними завтра. От этого у всех печаль и мрачное настроение. Однажды ночью доктор Г. вернулся в свою палатку очень расстроенный. Перекрестился, лег на спину, обхватил голову руками и воскликнул: "До каких пор это будет продолжаться, о Всемилостивый Боже!? Когда же мы станем свободными?" В этот момент перед его взором на полотне палатки появился знак — будто светом по мраку написанные слова: "В сентябре 1918 года". Изумленный этим явлением, доктор Г. не мог уснуть всю ночь. А на следующий день рассказал это своим товарищам, которые, соответственно, рассказали нам.

Владыка Димитрий из Харбина рассказывает нам следующее:

"На вокзале в Харбине русские когда- то установили большую икону святителя Николая, и она там находилась много лет. Набожные русские возжигали свечи перед отъездом или после счастливого возвращения из путешествия. Глядя на русских, эту икону стали почитать и китайцы — они также ставили свечи. Когда же русские безбожники взяли железную дорогу в свои руки, они приказали икону с вокзала убрать. Однако против этого выступили прежде всего китайцы, говорившие так: "Чем вам мешает этот добрый старец? Он находится здесь уже столько лет, и от него мы никакого зла не видели. Не дадим его трогать, убирать отсюда". Безбожники побоялись народного протеста и оставили икону там, где она была. Как ни удивительно, а десяток лет икона простояла на Харбинском вокзале при власти русских безбожников. Святой Николай не позволил, чтобы его удалили. А это еще более укрепило и у православных русских, и у язычников китайцев ревность ставить свечи перед ней. Позднее железная дорога перешла в руки японцев, и, естественно, икона осталась на своем месте до наших дней.

Однако в том, 1935–ом, году произошло нечто, привлекшее к иконе еще большее внимание всего Харбина. Там за городом, возле реки Сунгаре, есть гора. Власти собрались на этом месте что‑то строить, и гору нужно было копать. Копали долго и много. Однажды китайские дети играли под этой горой, уже сильно подкопанной. Да гора уже была подрыта настолько, что ее верхняя часть нависала, как некая, можно сказать, крыша. И вот как раз под этой крышей китайские дети играли, когда вдруг явился некий белобородый старик и велел сейчас же убегать оттуда. Дети беспрекословно послушались старика, испугавшись его появления больше, нежели чего бы то ни было иного. И как только дети убежали, гора обвалилась со страшным грохотом. Останься там, дети бы все погибли. А увидев обвал горы, дети рассказали, что там погиб такой‑то дедушка. Рабочие провели раскопки, но старика не нашли. Но кто‑то из тех детей после случившегося оказался на вокзале и, когда увидел икону святителя Николая, закричал: "Вот он, тот старик, который нам явился и прогнал нас из‑под горы!""

Художник Богданов — Бельский рассказывает нам о чудесном происшествии.

Около трехсот русских офицеров, покинувших родину, направлялось пароходом в Константинополь. Когда вышли они в Адриатическое море, поднялся ужасный шторм. Буря была невиданной силы, и все уже прощались с этим светом. Вдруг на пароходе появился святитель Николай, величественный и спокойный, и сказал троим офицерам, стоявшим близко от него: "Не бойтесь, вы спасены!". После этого он сразу исчез, а буря прекратилась. Вельский слышал рассказ об этом в Дубровнике от очевидца, одного из трех офицеров, которые видели Божи- его святого на пароходе во время ужасного шторма.

Один приятель из Пожаревца рассказывал нам о женщине, которая убила своего мужа, придумав, как сделать это скрытно. Убийство супруга она осуществила вот каким образом: спящему забила гвоздь в темя. Гвоздь остался в голове. А женщина прикрыла его волосами, чтобы не было видно. Все решили, что человек умер естественной смертью. Но дух убиенного мучил жену целых восемь лет. Помимо иных мучений донимало и такое: как только женщина брала что‑нибудь поесть, обнаруживала в еде целые пучки волос. И она, чтобы можно было поесть, всегда упорно и долго "очищала" пищу от волос. Но это повторялось непрестанно.

В связи с этим приходит на память еще один случай. Человек убил человека. Убийца не был установлен. Но каждый год он, убийца, в тот день, когда совершил преступление, в своей тарелке с едой видел кровь.

Кто‑то рассказывал нам о старухе из Ужица, умершей тридцать лет назад. Это была богатая, но ужасно скупая, вдова, которая от себя прочь гнала всех бедняков, а нищих всегда бранила и отправляла ни с чем. Единственным добрым делом в ее жизни было то, что она взяла к себе в дом девочку — сироту, кормила и содержала ее. Конечно, та девочка не даром ела хлеб, а повседневным трудом и верной службой госпоже зарабатывала его. И вот эта пожилая госпожа умерла. Пролежала мертвая всю ночь и следующий день до полудня. Все было готово к погребению. Как вдруг она вернулась к жизни — очень испуганная и дрожащая. Как потом призналась, невозможно описать ужасы, через которые душа ее за это время прошла. "И если бы не было этого ребенка, — говорила она, — я не смогла бы вынести вида всех тех ужасов. Но добро, сделанное сироте, меня спасло. Вот если бы знала, да больше добра делала…" Она рассказала также о каком‑то старом протоиерее ужичском, что он на том свете живет в благости великой и в великой светлости и радости. Говорила, что не могла бы пожелать ничего лучшего, как пребывать на том свете вместе с покойным протоиереем. А еще поведала, будто бы он ей сообщил, что она умрет в Страстную Пятницу. Когда наступил этот день, она оделась во все наилучшее — л ибаде, тепелук и прочее, что носили старухи в то время. Но в тот год в Страстную Пятницу не умерла. На следующий год опять также приготовилась к смерти в Страстную Пятницу, но тоже не умерла. Отдала Богу душу только на седьмой год в Страстную Пятницу. Все это время до смерти она раздавала свое имущество и милостыню всем просившим. И много молилась Богу. На седьмой год в Страстную Пятницу после полудня, одевшись должным образом, она созвала соседок и знакомых и сообщила, что сегодня умрет. Но поскольку она говорила так каждый год, женщины, собравшиеся у нее, смеялись, уверяя, что она еще поживет. Но она умерла в тот день.