Сергей Мансуров - Очерки по истории церкви

Плиний надеется казнью упорных и снисхождением к отрекающимся от Христа исправить свою провинцию. Но его затрудняет юридический вопрос: можно ли, не нарушая закона, миловать христиан, отрекшихся от своей веры? Если христианство само по себе преступление, как, например, убийство, воровство, которое не милуется, то как миловать кающихся? Во всем письме чувствуется, что христиане попали в руки опытного юриста и вместе государственного человека. Он стремится быть на страже закона и вместе ищет государственной пользы. В отношении к христианству он считает нужным оказывать снисхождение, так как «много народа может исправиться, если оказывать снисхождение кающимся в заблуждении». Но, затрудняясь брать на себя решение этого юридического и вместе государственного вопроса в общей форме, Плиний представляет свои затруднения и соображения императору.

Известно, что мудрый правитель ошибся. Хотя государство, и в частности Траян, приняло его точку зрения (Траян ответил письмом, которое в общем одобряло взгляд Плиния [100] Траян только добавил правило, что христиан разыскивать не надо, а если кто донесет суду и докажет, что такой-то — христианин, то его казнить, если он не отречется. ) и в дальнейшем придерживалось общего правила: упорных и верных казнить, отрекающихся — миловать, — но упорные и верные мученики, в конце концов, победили. Пусть многие отпали, остальные не только сами спаслись, но, вопреки Плинию, обратили ко Христу и само государство. Интересно отметить, что, как мы увидим дальше, именно вифинские мученики немало этому посодействовали (мученики никомидийские при Диоклетиане).

Вернемся опять к разбираемому документу и приведем его почти целиком, ибо он уясняет жизнь и положение христианской Церкви в Малой Азии около начала II в.

«Плиний — Траяну. Обычно мне, государь, обращаться к тебе во всех сомнительных случаях. Ибо кто лучше тебя может разрешить мое недоумение или вразумить мое неведение. Я никогда не бывал при процессах против христиан, поэтому и не знаю, что в какой мере подлежит розыску ( допросу ) или наказанию. Я немало раздумывал (или затруднялся), нужно ли обращать внимание на различие по возрасту, или совсем не следует различать несовершеннолетних от более взрослых; давать ли прощение за раскаяние, или тому, кто был христианином, отречение от христианства не приносит никакой пользы (то есть по закону его нельзя щадить. — С. М.); казнить ли их за самое имя, при отсутствии других преступлений, или — за преступления, стоящие в связи с именем». Здесь Плиний затронул основной государственный и юридический вопрос — подлежит ли казни христианин за самое свое исповедание себя христианином. Поставленный юридически точно и разрешенный Траяном в том смысле, что исповедание христианства подлежит казни само по себе, он надолго определил судьбу христианства. В дальнейшем, когда кто-либо перед судом говорил: «я — христианин», тем самым подлежал казни. Плиний продолжает так: «Между тем доныне относительно обвиняемых в христианстве я поступал следующим образом: я спрашивал их, христиане ли они; признающихся в христианстве я спрашивал в другой и в третий раз, угрожая казнью; упорных приказывал вести (на казнь). Я не сомневался, что, каково бы ни было их исповедание (то, в чем они признавались — С. М.), во всяком случае упорная и непреклонная закоснелость, конечно, заслуживает казни. Были иные подобные же безумцы, но которых, как римских граждан, я назначил к отсылке в столицу» (римских граждан по закону судил сам император или кто-либо его заменяющий. — С. М.).

Но раз затронутое дело, как обыкновенно бывает при расследовании преступлений, усложнилось новыми обстоятельствами — представлен был безымянный донос, содержащий имена многих таких лиц, которые заявили, что они не христиане и не были христианами.

Траян в ответе своем не одобрил, что Плиний принял во внимание безымянный донос: «Безымянные же доносы не должны быть принимаемы во внимание ни в каком судебном деле; это было бы очень скверным примером и не в духе нашего времени». Траян и другие выдающиеся императоры были решительными противниками таких доносов, от которых очень страдало население при императорах, подобных Домициану. Христиане еще в III в. ссылались на это правило, отказываясь выдавать своих единоверных (например, святой Киприан при допросе). «Я рассудил, — продолжает Плиний, — что их следует отпустить после того, как в моем присутствии они произнесли воззвание богам и воздали поклонение (совершали возлияния и курения ) твоему изображению, которое я велел на сей случай принести вместе с изваяниями богов, и, кроме того, хулили Христа. Действительных христиан, говорят, нельзя принудить ни к тому, ни к другому, ни к третьему. Другие из лиц, поименованные в доносе, признали себя христианами, но тотчас отреклись, заявив, что они были христианами, но отстали (от христианства), иные за три года, иные за большее число лет, а иные даже лет за двадцать. Все они почтили твое изображение и изваяние богов и хулили Христа. Они утверждали, что всё их преступное заблуждение состояло в том, что они имеют обыкновение сходиться в известный день перед рассветом и петь попеременно друг с другом (вероятно, антифонно, как в это же время ввел этот обычай в Антиохии, по преданию, святой Игнатий Богоносец. — С. М.) песнь Христу, как Богу, а также обязывались таинством не на какое-нибудь преступление, но — не красть, не грабить, не прелюбодействовать, честно держать слово свое и возвращать вверенные залоги (речь, видимо, идет об обетах таинства крещения, которое апостол Петр так и называет: «обещание Богу доброй совести», а что таинство это совершалось в связи с утреней — мы увидим далее по рассказу святого Иустина Философа. — С. М.); что, совершив это, они обыкновенно расходились, а потом снова собирались для принятия пищи, впрочем, обыкновенной и невинной [101] Видимо, допрашиваемые отвергали ходившую тогда клевету на преступный характер христианских собраний и таинств — о ней слышал лет через 15–20 и святой Иустин перед своим обращением в Ефесе, но, видя, как христиане бесстрашно встречают смерть и мучения, почел невозможным, чтобы они были преданы пороку и распутству. . Но это (ходить на христианские собрания ) они (допрошенные Плинием и отрекавшиеся ) перестали делать после того, как я, по твоему велению, запретил гетерии.

Тем не менее я счел необходимым двух служанок… подвергнуть пытке, чтобы разузнать, что здесь справедливо. Но я ничего другого не нашел здесь, кроме суеверия глубокого и безмерного. Поэтому, отложив дальнейшее разбирательство, обращаюсь к тебе за советом. Дело показалось мне достойным внимания, особенно по причине количества заблуждающихся. Многие люди всякого возраста, всякого состояния и обоего пола заблуждаются и стоят на дороге к заблуждению. Не только в города, но и в села и в деревни проникла зараза этого заблуждения. Но, кажется, можно задержать и поправить беду». Далее следует то, что мы привели выше: что дело может исправиться и уже исправляется милостью к отрекающимся — храмы начинают посещать и прочее.