Сергей Мансуров - Очерки по истории церкви

Укрепленный Господом, он уже не опасается стремиться к смерти, ибо чувствует в этом не свою только волю, а волю Божию: «Если волею Божией удостоен этого ( мученического жребия), то не по моему сознанию, а по благодати Божией, которой желаю сподобиться во всей полноте, чтобы, при молитве вашей, прийти мне к Богу» (Смирн. 11). Из Послания к Римлянам, которое святой Игнатий написал из Смирны, с полдороги, мы узнаем, в какой пламень выросло это его благодатное устремление к Богу. Это сияющее, как драгоценный пламень, Послание служит навеки ответом на попытки внешней силой подавить христианство.

Внешний повод к нему был такой. Святой Игнатий по дороге в Рим, достигнув Смирны, окруженный проявлениями нежности и внимания малоазийских христиан, стал опасаться, что и римские христиане его пожалеют — окажут ему, как он выражается, «неблаговременную» любовь и воспрепятствуют тем или иным путем его мученической смерти.

Это опасение принудило его вскрыть тайники своей души. Оно нам обнажило, чем жило сердце, созревшее для мученического подвига. Пока святого Игнатия чествовали как мученика, превозносили за его подвиг, он, смиряясь все больше, обнаруживал опасения, — готов ли он на мученическую смерть, достоин ли, просил молитв… Но когда он почувствовал, что Бог его призывает, а люди делаются препятствием, то, как бурный поток, он устремился к своей цели. «Живой пишу вам, горя желанием умереть. Моя Любовь распялась, и нет во мне огня, любящего вещество, но вода живая, говорящая во мне, взывает мне изнутри: «иди ко Отцу» [гл. 7]. Этот призыв Духа Божия сделал ему вожделенным всё то, чем думала языческая власть положить предел христианству: «Огонь и крест, толпы зверей, рассечения, расторжения, раздробления костей, сокрушение всего тела, лютые муки диавола пусть придут на меня — только бы достигнуть мне Христа» [гл. 5].

Ничтожны оказались все орудия борьбы язычества, все его ужасы оказались лишь путем к Богу. Что могли сделать они христианам, которые подобны святому Игнатию? Уже не врагам, а друзьям пишет он свою просьбу: «Умоляю вас, не оказывайте мне неблаговременной любви. Оставьте меня быть пищей зверей и посредством их достигнуть Бога. Я пшеница Божия: пусть измелят меня зубы зверей, чтобы я сделался чистым хлебом Христовым… О, если бы не лишиться мне приготовленных для меня зверей! Молюсь, чтобы они с жадностью бросились на меня. Я заманю их, чтобы они тотчас же пожрали меня, а не так, как они некоторых побоялись и не тронули. Если же добровольно не захотят, я их принужу. Простите мне: я знаю, что мне полезно. Теперь только начинаю быть учеником. Ни видимое, ни невидимое, ничто не удержит меня прийти ко Иисусу Христу» [гл. 5, 6]. «Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего. Кто сам имеет Его в себе, тот пусть поймет, чего я желаю» [гл. 6J. Язычники удивлялись, видя радость на лицах замученных и умиравших христиан. Послание святого Игнатия приоткрывает, чему радовались его собратия, почему шли на смерть победителями. «Лучше мне умереть за Иисуса Христа, нежели царствовать над всею землей. Его ищу, за нас умершего, Его желаю, за нас воскресшего» [гл. 6]. Святой Поликарп, современник и друг святого Игнатия, выражает кратко сущность дела, когда пишет Филиппийцам о святом Игнатии и ему подобных: «Они не нынешний век возлюбили, но Того, Кто за нас умер, и за нас Воскресшего Бога» (Филип. 9).

Смерти в Риме предшествовал тяжелый и долгий путь с отрядом десяти воинов, которые от благодеяний, им оказываемых, делались только злее. Но они не ослабили силы духа великого старца. «Оскорблениями их я больше научаюсь», — писал он о своих спутниках [Рим. 5].

В своем внешнем «бессилии» христианство еще раз явило свою внутреннюю мощь. Святой Игнатий, славный глава христиан, не живой ли урок «бессилия» христианства? Не говорил ли сам святой Игнатий, что «носит в себе Распятого» и что «Христос поверг к ногам тех, кто носит Его в своем сердце, всю демонскую злобу» язычества? И вот еще раньше смерти «от Сирии и до Рима», на суше и на море, ночью и днем он унижается и оскорбляется кучкой солдат, ведущих его на смерть!

Теперь нам предстоит познакомиться с тем, каковы были плоды этого живого урока «бессилия христианства», плоды, не предвиденные мудростью римских правителей.

Можно было везти святого Игнатия прямо морем — через Антиохийский порт — Селевкию, мимо Кипра и Крита, приблизительно так, как повезли апостола Павла лет 50–60 до того. Это было много ближе и скорее. Но отряд воинов, с которыми был связан святой Игнатий, выбрал окружной путь, через Малую Азию попеременно сушей и морем. Антиохия, Малая Азия, Македония, Рим — почти вся Церковь увидела святого Игнатия в его узах.

Вот впечатления святого Иоанна Златоуста, засвидетельствовавшего дошедшее до него живое предание Церкви, от этого путешествия святого Игнатия. Рассматривая смерть святого Игнатия и других пастырей этого времени как борьбу диавола против Церкви, в которой он стремился лишить ее пастырей, святой Златоуст говорит: диавол «не позволял умерщвлять епископов в тех городах, в которых они предстоятельствовали, но убивал их, уводя в чужую страну. А делал он это как попытку уловить лишенных необходимого, так и в надежде ослабить их трудностью пути, что сделал он и с этим блаженным мужем. Он вызвал его из нашего города (слово свое памяти святого Игнатия Златоуст говорил в Антиохии) в Рим, назначая ему длиннейшие двойные расстояния… надеясь и длиннотою пути и множеством дней низвергнуть мужество его, — но не знал того, что он имел сотрудником и спутником своим в таком путешествии Иисуса и потому становился еще более сильным, представлял больше доказательств присущей ему силы и больше скреплял Церкви. В попутных городах христиане стекались со всех сторон, ободряли подвижника и провожали его с великим запасом для пути, подвизаясь вместе с ним молитвами и молениями. И сами они получали немало утешения, видя мученика, идущего на смерть с такою готовностью, с какою естественно было идти призываемому в Царские Небесные чертоги. Из мужественной ревности и светлого взора его они самим делом убеждались, что то, на что он шел, было не смерть, но некоторое отшествие, переселение и восхождение на небо. Этому научал он и словами и делами все города, какие проходил… он прошел дивным учителем не только для жителей Рима, но и для всех городов, лежащих на пути… он совершил путь, как какое-нибудь солнце, восходящее с востока и текущее на запад…» [133] Иоанн Златоуст. T. II. Похвала святому Игнатию. Как горячее солнце, согревал он всех малодушных и слабых.

Из слов святого Иоанна Златоуста, родом, как и святой Игнатий, антиохийца, которому хорошо знакома была местность, — видно, что святому Игнатию приходилось делать «длиннейшие двойные расстояния», путь, которым вели святого Игнатия, был не кратчайший, но окружной. Его провели «сушею и морем», как писал сам святой Игнатий (Рим. 5): сперва морем, потом они шли сухим путем через Атталию — Филадельфию — Смирну, потом опять морем; потом сушею через Македонию, и опять морем до Италии. Медленность передвижения по крупному тракту дала возможность христианам Сирии предупредить Церкви Малой Азии, что они могут повидать великого старца. Малоазийцы широко и с любовью воспользовались этим. Даже Церкви, которые были ему не по пути, и те выходили его приветствовать туда, где можно было его увидеть. Хотя со святым Игнатием было десять солдат — десять леопардов, по отзыву самого святого, — и как они были ни злы, они, согласно обычаю (или закону), не препятствовали порученному нм узнику общаться с окружающими.